чего-то по жизни, а не просто быть домохозяйкой. Тебе никогда не было обидно, что в пятьдесят два у тебя нет никаких достижений? Вот даже рисование. Ты же мастерски рисуешь, но ведь и тут… обнаженка какая-то. Даже стыдно кому-то сказать, не говоря уже о том, чтобы показать. Вот, например, тетя Алина… У нее тоже трое детей, но она, в отличие от тебя, достигла высот в карьере: высококвалифицированный гинеколог, с огромным стажем, да и по дому все успевает. Вот и возник у меня такой вопрос про твои достижения. Точнее, их… отсутствие.
Мда… вот сейчас я в полной мере ощутила себя вовсе не сухарем, а… дерьмом. Зачем я это делаю? Смотрю маме в глаза и понимаю, что она поняла, что я все слышала.
— Нет, никогда не было обидно, — совсем несвойственным ей голосом, уверенно произносит она. — Я достигла всего, чего хотела. Кстати, на ужин приготовь себе что-нибудь сама, домохозяйка сваливает трапезничать в ресторан. Тебе не предлагаю, а то после тебя это место закроют, — на ходу бросает мама. — И да, — уже у двери поворачивается ко мне. — Ты подала мне хорошую идею. С чего это я все делаю по дому? Перекладываю эти обязанности на тебя и… твоего любимого папу. Ну а если ты захочешь ему угодить, то позвони брату, узнай, как готовят выпечку. Но смотри, чтобы было не слишком жирно, а то папа не обрадуется.
— Мама…
— Все, солнышко, я занята.
«Солнышко» прозвучало так же погано, как и некогда моя речь. И что-либо говорить сейчас, как минимум глупо, не говоря уже об извинениях. Как же паршиво на душе — словами не передать. В памяти невольно всплывает предложение Алисы «напьемся как все девчонки нашего возраста». А почему бы и нет, раз я вернулась? Быстро достала телефон и набрала идеальную, вот только не мамину дочь.
— Твое предложение прийти в гости и напиться все еще в силе? — без предисловий, резко начинаю я.
— Ммм… я бы так не сказала.
— Почему?
— Да… спина что-то ноет и нет настроения.
— Ты не одна?! — внезапно до меня доходит эта мысль. — С тобой рядом Дима?!
— Что за вопрос?
— Нормальный вопрос. Ты вообще в своем уме, Алиса?! Чем ты думаешь? Он же просто переспит с тобой в итоге и все. Не будь дурой!
— Я думаю головой. Не лезь не в свое дело, Полина, — так сдержанно отвечает она, что меня начинает выводить из себя ее спокойствие.
— Значит правда. Не думала, что ты такая глупая.
— Какая правда?! Да будь твой брат действительно рядом со мной, какое тебе до этого дела?! Что ты как ворчливая, поучающая всех бабка? — наконец взрывается Алиса, только я от этого не прихожу в восторг. — Я сама разберусь, что мне делать. Тоже мне, нашлась опытная советчица в любовных делах. В своей жизни разберись. Пока.
Смотрю на мобильник в руках и не могу поверить, что она тупо положила трубку. Положила трубку! Да что за день такой?! Все сговорились?
* * *
В сотый раз расчесываю волосы после душа, прокручивая в голове все разгромные речи за сегодняшний день. Не знаю за что зацепиться. Больно и обидно. И стыдно за то, что обидела маму. Никогда у меня не возникало желания напиться. А вот сейчас, смотря на себя в зеркало, я понимаю, что хочу этого. Так, чтобы забыть этот дурацкий день и все слова, отложившиеся у меня в подкорке. Не так все должно быть в моей жизни. Не так. У меня должно быть все по-другому.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — поворачиваюсь к рядом стоящему папе. Когда он успел зайти в комнату, что я этого даже не услышала?
— Конкретизируй вопрос, папа, — как можно спокойнее произношу я.
— Ты давай дуру из себя не строй. Ты что маме наговорила?
— Ничего.
— Да что ты говоришь?! Тогда какого хрена внизу ходит стервозная агрессорша? — отбирая у меня расческу из рук, кричит папа.
— Отстань от меня.
— Что?!
— Просто отстань от меня, папа. Пожалуйста. Я не в настроении, чтобы еще с тобой ругаться. Уйди.
— Я еще раз спрашиваю, что ты наговорила маме?
— А я еще раз говорю — уйди! Это так сложно понять?! — несдержанно бросаю я. — Я сама завтра поговорю и разберусь с мамой, не лезь не в свое дело.
— Ты на солнце перегрелась?!
— Уйди! — резко встаю с пуфика и подхожу к двери. — Я хочу побыть одна. Ты мне мешаешь.
— Если бы не необходимость уходить из дома, я бы тебе очень помешал. Завтра поговорим.
— Обязательно поговорим, — при условии, что я буду дома. — Хорошего вам с мамой вечера, — бросаю вдогонку и плюхаюсь на кровать.
Утыкаюсь лицом в и без того мокрую подушку и который раз за день проклятые слезы текут из глаз, напрочь выбивая все здравые мысли из моей головы…
* * *
Убираю с плиты сковороду с подгорелой яичницей и выбрасываю содержимое в мусорку. Докатился, твою мать, уже и яичницу не могу поджарить. Открываю окно нараспашку, впуская в квартиру все еще неостывший, но уж точно более свежий, чем на кухне, воздух, и иду в ванную. Стягиваю с себя провонявшую от гари одежду и захожу в душевую. Включаю воду на холодный режим и подставляю затылок. Отрезвляет. Это ж надо было просрать такой день. Не надо было ничего ей говорить. По крайней мере точно не сейчас. Один шаг вперед и на тебе, Алмазов, десять назад. Надо что-то менять и уж точно не провоцировать Полину «трусихой».
Выхожу из душевой, наспех вытираю голову и отчетливо слышу звонок в дверь. Нет. Не открою. Достали. Я не скорая помощь «дай сотню на хлеб». Накидываю на себя полотенце, а звонок в дверь так и не прекращается. С другой стороны, купит себе «хлеб» в подворотне с метанолом, а мне еще один грех на душу брать. Вот же дерьмо иметь таких соседей!
Сказать, что я испытал облегчение при взгляде в глазок — ничего не сказать. Я испытал радость в совокупности с эйфорией