Он трахает меня в рот, в попу, в киску, и я с удовольствием кончаю даже при минете, давая волю собственным пальцам.
Порой мне не хватает собственной смазки, потому что мой организм просто не предназначен под такое обилие секса, и тогда в ход пускается всё, начиная от слюны и заканчивая маслами.
Мы трахаемся на столе сразу после звона слетевшей с него посуды, трахаемся, танцуя голыми под блюз и джаз, под фортепианную и гитарную музыку, трахаемся на полу до стёртых коленок, которые потом саднят не один день, тем более, когда вновь стирается кожа. Трахаемся во время еды и во время прогулок, трахаемся даже тогда, когда, казалось бы, можно было бы и подождать. Например, я не даю ему спокойно поговорить по телефону, потому что мой рот занят тем, что я вновь старательно сосу его член.
Эти отношения не называются никак. То, что они нестандартны, и то, что с другими людьми мы бы так попросту не смогли - мы оба понимаем очень хорошо.
Но нам обоим будто бы очень важно и нужно осознать: способны ли мы затрахать друг друга настолько, чтобы пропали чувства, которых мы оба боимся? Возможно ли это вообще? Можем ли мы затрахаться настолько, чтобы просто и спокойно остыть друг к другу?
День сменяет день, ночь - ночь, а такой момент всё не наступает.
Так проходят примерно две недели. Безумные две недели, во время которых лично я совершенно точно потеряла счёт времени.
А потом я вдруг осознаю, что мои месячные должны были начаться два дня назад.
Но так и не начались.
Иными словами, у меня задержка.
Глава 34. "Точки над "i""
Я понимаю это утром, в душе, пока Костя готовит нам завтрак. Обычно это делаю я, но сегодня вызвался он.
Утренний кофе с круассанами прерывается тем, что Костя, уставившись на мою грудь, протягивает к ней пальцы, а я, покачав головой, отодвигаюсь вместе со стулом подальше от него.
- А теперь стоп, - говорю я. - Потому что я, похоже, беременна.
Он замирает. Внимательно смотрит в глаза.
- Ты уверена? - после недолгой паузы спрашивает он.
Вновь качаю головой.
- Нет. Я же не делала тест. Но задержка уже два дня. А мои месячные до сих пор были довольно стабильны. И, честно говоря, сейчас я не могу сказать точно, что у меня ноет сильнее: киска или всё-таки грудь. Ты заметил, что она стала больше?
Он присматривается, кивает и ухмыляется.
- Разумеется.
- Ты рад? - осторожно спрашиваю я. - Этой задержке?
- Очень, - с теплотой говорит он. - Но это ведь не значит, что мы должны остановиться, правда? Я очень хочу тебя.
Вздохнув, закатываю глаза.
- Кость. Я не шучу. Мне нужен тест.
- Я куплю. Съезжу сегодня и куплю.
Он вновь тянется ко мне, но жестом ладони я вновь останавливаю его.
- Я правда рада, что ты так на меня реагируешь, но мне важно кое-что прояснить. И прояснить сейчас, Кость.
- Что именно? - настораживается он.
Откидывается на стуле, внимательно смотрит в глаза.
- Если я действительно беременна, - говорю я, - то... - вздыхаю, - то, что мне делать?
Судя по его мимике, мой вопрос его искренне удивляет.
- Ты прикалываешься? Конечно рожать.
- Угу, - киваю я. - А вот теперь вопрос. Рожать для тебя или для нас?
Теперь он уводит взгляд в сторону, чем немало меня напрягает. Думает.
- Что ты хочешь услышать? - снова посмотрев на меня, спрашивает он.
- А как ты думаешь?
- Это не ответ.
- Я хочу понять, каков статус моего... - поправляюсь: - нашего ребёнка, если я рожу.
Он хмурится.
- Не "если", а когда.
- Погоди, - мотаю головой. - Я - не Женя. И я не буду идти на поводу у этой твоей идеи. Я не отдам ребёнка. Как бы тебя ни любила.
Он хмурится ещё больше. Играет желваками.
- Я и не отнимаю.
- Пойми меня, - говорю я. - Мы трахаемся. Уже не уикенд, а... Бог его знает сколько... Две недели? Больше? Но ты так и не сделал мне предложения. Это не упрёк, Кость, правда. Просто... я не понимаю, кто я для тебя? Та, с кем ты забыл прошлое?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Верно, - прищурившись на мгновение, едва заметно кивает он. - И это тоже.
- Кость, если я беременна, я уязвимее, чем была. А хочу быть защищена.
- Ты защищена.
Качаю головой.
- Ты не женщина, ты не поймёшь, похоже...
- Для того, чтобы тебя понять, не нужно быть женщиной. Я просто не понимаю, зачем тебе этот брак? В графе отцовство моё отчество стоять будет. И нет никакой разницы, если есть любовь.
- Есть, - возражаю я. - Она есть, Костя.
- Штамп?
- Да, он.
- Если тебе нужны деньги...
Резко встаю. Подхожу к нему, и, надеясь, сверкнув глазами, шиплю:
- Не смей. Ты знаешь, зачем я с тобой.
- Да, - он нежно берёт меня за руку, - прости. Я не прав. Это... это какая-то прошлая реакция. Прости меня. Правда, прости.
Он тянет меня к себе и я, чуть остыв, усаживаюсь к нему на колени.
- Заметь, -глядя ему в глаза и качая головой, говорю я, - я не давила на тебя все эти дни. Но теперь должна знать точно. Кость, либо я рожаю, будучи замужней женщиной, либо я...
- Что? - вижу, он снова злится, щурит глаза. - Сделаешь аборт?
Глаза сверкают. Мы не ссоримся, но такой накал впервые за всё это время вместе. Впервые. Но здесь я не уступлю.
Встаю с его коленей. Стою перед ним обнажённая.
- Нет, - максимально спокойно говорю я. - Но если ты не готов к серьёзным отношениям, то я рожу для себя. Не для тебя.
Он кусает губу и, глядя в сторону, усмехается. Качает головой.
- Это похоже на шантаж, Кать.
- Нет, - твёрдо возражаю я. - Это просто желание понять, кто я для тебя. Теперь.
Он поворачивается ко мне. Вперивает в меня взгляд. Искренний, честный, умный.
- Ты - любимая женщина. И ты знаешь это.
- Я - не жена.
Вздохнув, он тихо произносит:
- Хочу курить.
И встаёт.
- Я подожду, - опустившись на стул, говорю я.
Он приходит спустя несколько минут. К тому моменту я успеваю надеть халат и, вылив в раковину остывший кофе, налить себе новый. Костя возвращается как раз в тот момент, когда я, позвякивая чашкой на блюдце, иду от кофеварки к столу.
- Вижу, что тебе не спокойно, - сев на стул, говорит он. - И понимаю, почему. Понимаю также, почему ты не даёшь мне возможности проявить здесь инициативу.
- Потому что вопрос теперь не только в нас, Костя, - сев напротив, говорю я. - А инициативу ты не проявляешь.
- А лишь спросил, зачем тебе это замужество. Заметить, о том, что ты, возможно, беременна, я узнал пятнадцать минут назад. Какая инициатива, о чём ты? Или я должен был сразу вскочить, упасть на колено и достать из трусов шкатулку с обручальным кольцом?
- Зачем ты язвишь? - щурю глаза я.
- Затем, что не понимаешь.
- Так объясни.
Он снова смотрит в сторону и усмехается. Снова переводит взгляд мне в глаза.
- Хорошо. Я объясню.
Молчу. Жду. Напряжение висит в воздухе. И это очень чувствуется. Даже приятный кофе с ярким ароматом и нежной пенкой не спасает. Пальцы дрожат. Тихо, но предательски слышно позвякивает в них чашка на блюдце.
- Я рассказывал тебе о ней, не так ли?
Понимаю, что он говорит о той девушке, которую вытрахал на нудистском пляже, и после которой так поломался.
- Да, - тихо отвечаю я. - Рассказывал.
Поджав губы, он несколько раз мелко кивает. Смотрит на стол. На чашку в моих руках. Мне в глаза.
- И я говорил тебе, что очень хотел семью. Что бредил этим.
- Да, - подавляя вызванную его словами боль, отвечаю я. - Говорил.
Он щурится.
- Судя по тому, как ты меня на меня сейчас смотришь, я задел твоё самолюбие, не так ли?
- Нет, - качаю головой я, - не самолюбие. Просто ты говоришь о ней так, будто она до сих пор важна. И меня это задевает, да. Но самолюбие тут ни при чём. Просто мой мужчина говорит сейчас снова о женщине, которая имела для него такое значение, которое, похоже, так и не приобрела я. Это банальная ревность, Кость. Я устала тебя ревновать ко всем этим бабам.