Затем корабль поворачивался дальше, Земля уплывала из поля зрения, и в иллюминаторе появлялись звезды — те же знакомые с Земли звезды, только яркие, немигающие, на фоне абсолютной, почти живой черноты. Затем снова появлялась Луна и вновь овладевала мыслями…
Хорримэн был безмятежно счастлив; такое счастье редко дается людям, даже прожившим долгую жизнь. Он чувствовал себя так, словно в нем соединились сразу все люди, жившие когда-то на Земле, заглядывавшиеся на звезды и мечтавшие.
Тянулись долгие часы полета, а он все смотрел и смотрел, иногда впадая в полудрему и видя сны. Один раз он, должно быть, и в самом деле уснул, потому что проснулся, услышав голос Шарлотты, его жены: «Делос! Ну-ка немедленно иди домой! Ты что, хочешь простудиться и умереть?!»
Бедная Шарлотта! Она была ему хорошей женой, действительно хорошей. Хорримэн не сомневался, что, умирая, она жалела только об одном — о том, что некому будет о нем позаботиться. И не ее вина, что ей не дано было разделить его мечту, его тягу к звездам.
Когда они зашли над обратной стороной Луны, Чарли приладил гамак к правому иллюминатору. Хорримэн разглядывал знакомые по тысяче фотоснимков черты лунной поверхности с каким-то ностальгическим восторгом — как будто его ждало возвращение на родину. Вскоре они вновь очутились над обращенной к Земле стороной, и Макинтайр медленно снизился, готовясь к посадке на востоке от моря Плодородия, в десяти милях от Луна-Сити.
Учитывая обстоятельства, посадка прошла не так уж плохо. Макинтайр садился без наводок с поверхности и без второго пилота, который следил бы за радаром. Стараясь опустить корабль помягче, он увлекся маневром и промахнулся миль на тридцать в сторону от намеченной точки, но тем не менее сделал все, что было в его силах. Немного, конечно, но их все-таки тряхнуло.
Когда осела взметенная дюзами пыль, в рубке появился Чарли.
— Как там наш пассажир? — встревоженно спросил Макинтайр.
— Сейчас погляжу, но ручаться ни за что не стану: это не самая лучшая твоя посадка, Мак.
— Черт побери, я и так сделал все, что мог!
— Я знаю, капитан. Не обращай на меня внимания.
Пассажир был жив и в сознании, хотя из носа у него текла кровь, а у губ пузырилась розовая пена. Он безуспешно пытался выбраться из гамака, и Чарли с Макинтайром вдвоем освободили его наконец от ремней безопасности.
— Где скафандры? — спросил Хорримэн первым делом.
— Спокойно, мистер Хорримэн. Вам нельзя выходить в таком состоянии. Сначала мы должны оказать вам первую медицинскую помощь!
— К черту первую помощь! Скафандры!
Они молча подчинились. Левая нога у Хорримэна почти не двигалась, и им пришлось сопровождать его через шлюз к трапу. Но на Луне он весил всего фунтов двадцать, так что это было нетрудно. Они отыскали место в пятидесяти ярдах от корабля и усадили Хорримэна спиной к камню, чтобы он видел окрестности.
Макинтайр прислонил свой шлем к шлему старика и сказал:
— Мы оставим вас пока наслаждаться пейзажем, а сами подготовимся к переходу до города. Это не так далеко, миль сорок, но надо взять запасные баллоны с воздухом, питание и все такое. Мы скоро вернемся.
Хорримэн молча кивнул и на удивление крепко сжал их руки в перчатках.
Он сидел почти не шевелясь, и только гладил руками лунный грунт рядом с собой, с удивлением ощущая, как слабо давит его тело на поверхность. В сердце его наконец-то воцарился покой. Боль куда-то ушла. Он исполнил все-таки свою мечту и попал туда, куда стремился всю жизнь. Над горизонтом, словно гигантский зелено-голубой спутник, висела Земля в последней четверти. Еще выше сияло с черного, усыпанного звездами неба Солнце. А под ним была Луна. Он на Луне, черт побери!
Хорримэн откинулся назад, каждой клеточкой своей ощущая накативший, словно прилив, покой.
На мгновение он задумался, и ему снова показалось, что кто-то зовет его по имени. «Глупо, — подумал Хорримэн, — я действительно стар, и мне мерещится всякая всячина…»
В кабине корабля Чарли и Мак прилаживали к носилкам заплечные ремни.
— Отлично, — сказал Макинтайр. — сойдет. Надо привести старика. Пора двигаться.
— Я его принесу, — ответил Чарли. — Он пока ничего не весит.
Чарли отсутствовал дольше, чем ожидал Макинтайр, и вернулся один.
Макинтайр подождал, пока он закроет шлюзовую камеру и снимет шлем.
— Что случилось?
— Носилки можно оставить, капитан. Они нам уже не понадобятся, — Он помолчал, потом добавил: — Старик умер. Я сделал все, что нужно.
Макинтайр молча наклонился и поднял с пола широкие лыжи для передвижения по лунной пыли. Чарли сделал то же самое. Затем они вскинули на плечи запасные баллоны с воздухом и вышли из корабля.
Наружный люк шлюзовой камеры так и остался открытым.
Дороги должны катиться
[ пер.с англ. С.Барсова]
— Кто заставляет дороги катиться?
Оратор, стоя на трибуне, ждал ответа своей аудитории. Нестройные выкрики вскоре слились в зловещий гул.
— Мы!.. Мы!.. Мы, черт побери!
— Кто делает всю грязную работу под землей, чтобы люди могли ездить на них?
Тут же послышался громовой ответ:
— Мы!
Оратор развивал успех, теперь его речь полилась потоком. Он наклонился к толпе, переводя взгляд с одного лица на другое, словно обращаясь к каждому в отдельности.
— Что обеспечивает бизнес? Дороги! Что доставляет людям пищу? Дороги! Что везет их на работу? Дороги! Что возвращает их домой, к женам? Дороги!
Он сделал эффектную паузу, потом уже тише продолжал:
— Что люди будут делать, если вы перестанете опекать дороги? Им опять придется ходить пешком, и все это великолепно знают. А что они делают для вас? Тьфу! Разве мы просим чего-то невозможного? Разве наши требования необоснованы? «Право на увольнение по собственному желанию». Оно есть у всех, кроме нас. «Равная с инженерами заработная плата». А почему бы и нет? Кто из нас н а с т о я щ и е инженеры? Кто лучше разбирается в механизмах дорог? Кто по-настоящему отрабатывает свою зарплату — «джентльмены» в конторах или вы под землей? Что еще мы просим? «Право выбирать своих инженеров». Какого черта нам не позволяют этого? Кто, как не мы, имеет на это право? Мы, механики, или эти идиоты-экзаменаторы, которые ни разу не были под землей и не смогут отличить ротор от катка? — Он снова сделал эффектную паузу и уже спокойнее продолжал: — Вот что я вам скажу, братья: мы должны бросить писать петиции в сенатскую комиссию по транспорту, и начать действовать. Пусть они треплются о демократии, мы-то знаем цену этим разговорам. У нас есть сила, братья, и мы сможем ею воспользоваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});