С первого взгляда казалось очевидным, что в эпоху авиации проще и надежнее организовать воздушную связь двух великих стран мира — СССР и США через Западную Европу и Атлантический океан. Однако самое простое измерение расстояний воздушных маршрутов показывало, что кратчайший путь по воздуху из СССР в Америку проходит через Арктику. В самом деле, от Москвы до Сан-Франциско через Тихий океан около 18 тысяч километров, через Атлантический океан — около 14 тысяч, а через Северный полюс — 9605 километров.
В первых числах августа 1935 года в рассветном озарении утра, отлично проведя разбег перегруженного «АНТ-25», наш Сигизмунд Александрович благополучно оторвал машину от бетонной полосы Щелковского Аэродрома и взял курс на север, к полюсу, в Северную Америку.
Погода была великолепная, мотор работал безукоризненно.
Но как иногда мгновенно рушатся человеческие надежды! Через несколько часов полета, еще задолго до подхода к Кольскому полуострову, Леваневский подозвал меня и прокричал в ухо:
— Посмотрите, что это за веревочная струя масла вьется на левом крыле?
Действительно, виднелся довольно мощный поток масла, похожий на непрерывно извивающегося гигантского червя. Внутрь самолета также откуда-то попадало масло.
По нашим подсчетам, утечка превышала во много раз допустимый расход масла девятисотсильным мотором АМ-34. В то же время запаса резервного масла должно было хватить, по крайней мере, до берегов Канадской тундры, где возможно приземлиться вблизи жилья, выполнив тем самым главную задачу перелета — преодоление воздушного пространства над центральной частью Арктики и Северным полюсом.
Штаб перелета слал по радио распоряжения немедленно прекратить полет и произвести посадку на аэродроме в Кречевицах, что между Москвой и Ленинградом.
Можно себе представить наше удрученное состояние, когда приближался момент посадки в Кречевицах.
Но терять голову в это время было опасно. Чтобы до
вести вес самолета до посадочного, нам требовалось слить в полете огромное количество топлива.
Снизились на 200 метров и разрывными устройствами открыли нижние нодкрыльевые горловины сливных устройств бензосистемы.
На всех рабочих местах внутри самолета концентрация паров бензина нарастала с каждой минутой, и от малейшей искры машина могла взорваться как порох. Поэтому выключили немедленно радиостанцию, преобразователи которой могли инициировать несчастье.
Открыв до отказа боковые створки передней кабины, чтобы максимально продуть внутреннюю часть самолета и понизить концентрацию паров бензина, я попросил командира выпустить шасси, готовясь к ночной посадке.
Самолет долго бежал по жесткому выбитому полю аэродрома.
Выключив мотор, я тут же открыл верхние люки передней кабины. Леваневский был уже на земле — он вылез из машины через задний люк самолета. Оставив включенными только навигационные огни и внутреннее освещение кабины, я поспешил к командиру, освещавшему фонариком облитый маслом фюзеляж самолета.
Мы обнаружили, что масло било из дренажной трубки рабочего маслобака. Приторный запах бензина, пропитавшего перкалевое покрытие металлических крыльев, все еще был весьма сильным.
Окликнув штурмана, продолжавшего в кабине самолета собирать и складывать на место полетные карты, бортовые и штурманские записи и радиообменную документацию, я попросил его не забыть лежавшие в центроплане 9 тысяч долларов, которые были вручены перед вылетом Климентом Ефремовичем со словами: «Это когда сядете. Погуляете как полагается!»
Тут совершилось невероятное… В момент, когда Виктор Иванович выключил бортовые навигационные огни, в левом крыле раздался глухой взрыв, и самолет охватило яркое пламя. Горело перкалевое покрытие крыла. Две ракеты, предназначенные для освещения местности в случае вынужденной посадки ночью, по непонятной причине воспламенились внутри крыла и своей высокой температурой (свыше 2000 градусов) незамедлительно прожгли лонжероны, выпали на землю и со страшным шипением разгорались под левой консолью. Они-то воспламенили весь пропитанный бензином самолет.
Мы с Леваневским, словно во сне, сбросили с себя летные куртки, вскочили на крылья и начали сбивать пламя, спасая самолет. Виктор Левченко, выскочив через переднюю кабину, также стал помогать нам.
Неизвестно, чем бы кончилась наша отчаянная попытка отстоять от огня «АНТ-25», если бы не произошло почти сказочное явление. К самолету подъехали две грузовые машины с огромными чехлами и очень толковыми красноармейцами, которые спокойно и деловито накрыли крылья брезентом и быстро погасили пламя.
Ночыо в Кречевицы прибыла правительственная комиссия.
А вскоре экипаж вызвали в Политбюро. Сталин спросил:
— Что же мы будем делать дальше? Как вы думаете, товарищ Леваневский?
Сигизмунд Александрович был мрачен, но спокоен. Он заявил, что вся беда в машине. Сталин предложил экипажу отправиться в Америку и посмотреть, что можно там купить для задуманного перелета через полюс.
Я попросил слова и сказал, что у американцев нет ничего похожего на «АНТ-25», что поездка в Америку будет безуспешна и прошу разрешения остаться дома. Меня тогда волновал лишь один вопрос: смогу ли я теперь бросить арктическую эпопею и вернуться к учебе.
Но мне не довелось вернуться в академию, так как начальник ВВС Я. И. Алкснис на одном приеме в личном разговоре сказал, что наша неудача с полетом через полюс поставила в неудобное положение не только ВВС и авиационную промышленность, по и весь Советский Союз, и хорошо бы это черное пятно снять. В результате меня назначили летчиком-испытателем на авиационный завод, и моя мечта стать инженером лопнула, как мыльный пузырь.
В свободное время я множество раз поднимался на «АНТ-25», чтобы воспроизвести такую же течь масла, которая заставила экипаж прервать перелет. Перенос дренажа маслобака в другую зону устранял дефект.
Вопросы, относившиеся к состоянию «АНТ-25», мы часто обсуждали вместе с А. В. Беляковым, который вернулся к исполнению своих основных обязанностей начальника штурманской кафедры академии имени Жуковского. Естественно, в наших беседах возникал вопрос: «Ну хорошо, приведем самолет в идеальный порядок, а что дальше?» Александр Васильевич заявлял мне неоднократно: «Выбор летчика делай ты. Они тебе лучше известны».
Отец Валерия Павловича Чкалова Павел Григорьевич Чкалов.Дом Чкаловых в Василеве.Валерий Чкалов. 1919 г.Валерий Чкалов. 1921 г.Пристань в Василеве.В. П. Чкалов среди товарищей в Борисоглебской школе военных летчиков. 1922 г.Группа летчиков истребительной эскадрильи в Ленинграде, второй справа В. П. Чкалов. 1927 г.Инструктор школы планеристов В. П. Чкалов несет планер к месту полетов в Дудергофе под Ленинградом. 1929 г.В. П. Чкалов с женой О. Э. Чкаловой и сыном Игорем. Май 1929 г.В. П. Чкалов — летчик эскадрильи Осоавиахима. 1929 г.B. П. Чкалов и А. Ф. Анисимов. 1931 г.Самолет-звено конструктора В. С. Вахмистрова.Участники полета на «этажерке», слева направо: A. Ф. Анисимов, В. С. Вахмистров, А. И. Залесский, B. П. Чкалов, В. В. Морозов.В. П. Чкалов после аварии в 1935 г.Накануне перелета Москва — остров Удд. A. Н. Туполев, А. В. Беляков, B. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков. 1936 г.В. П. Чкалов за несколько минут до вылета на «АНТ-25» с аэродрома «Щелково» на Камчатку. 20 июля 1936 года.На острове Удд. 1936 г.На острове Удд в доме Ф. А. Смирновой. 1936 г.Самолет «АНТ-25» на острове Удд. 1936 г.Жители острова Удд помогают перевезти самолет на взлетную полосу. 1936 г.Возвращение «АНТ-25» с острова Удд на подмосковный аэродром. 1936 г.В. П. Чкалов выступает на митинге на Щелковском аэродроме после возвращения с острова Удд. 1936 г.После прилета с острова Удд В. П. Чкалов с матерью Натальей Георгиевной Чкаловой. Василево. 1936 г.В Президиуме ЦИК СССР после вручения наград экипажу Чкалова за перелет на Камчатку. Выступает М. И. Калинин. 17 августа 1936 г.Г. Ф. Байдуков, В. П. Чкалов и А. В. Беляков с товарищами в Кремле после вручения правительственных наград. 17 августа 1936 г.В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков, А. В. Беляков. Париж. 1936 г.Советский павильон на авиационной выставке в Париже. 1936 г.
После этого я много раз перебирал сотни хорошо и мало знакомых пилотов, но все чаще останавливался на Чкалове.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});