Читать интересную книгу Бремя живых - Василий Звягинцев

Максим только успел достать с полки знакомый, сильно затертый и потрепанный том, потянулся за вторым, стоящим по соседству, как в прихожей деликатно тренькнул звонок.

«И кто бы это к нам?» — подумал Максим, раздосадованный тем, что помещали ему как раз в тот момент, когда наступило желанное умиротворение.

Тяжелые и суетные мысли почти незаметно отошли на третий и четвертый планы, захотелось покоя, и он был так близок, так возможен.

Раскрытая постель, включенная лампа, бросающая круг света на подушку, проигрыватель, готовый опустить головку адаптера на диск с записями Эдварда Грига, пепельница и пачка сигарет на прикроватном столике, бутылка «Боржома», если вдруг захочется промочить горло. Все готово для отдыха, и вдруг — звонок.

Сосед ли, вздумавший обратиться по вопросу, который совсем не ко времени и не к месту, или запоздалый гость?

«А какие сейчас могут быть у меня гости? — мелькнула мысль, заставившая поднапрячься, невзирая на достаточную дозу расслабляющего напитка. — Если только от Чекменева? А кто и зачем мог быть от Чекменева?»

Но ноги чисто автоматически вынесли его в прихожую, и он спросил, держась за головку замка, в микрофон переговорного устройства:

— Кто там? Чего надо? — достаточно невежливо, чтобы случайный человек устыдился и ретировался.

Нет, точно, Максим был не совсем в себе, полагаясь на утонченные чувства человека за дверью.

— Откройте, Максим Николаевич. Я от командира, — раздался из динамика приятный и очень убедительный голос, которому просто нельзя было не довериться. — Срочный пакет. Даже и не для телефона, который вы все равно отключили…

Смутные сомнения у Максима еще оставались, поскольку ни о каких возможных пакетах речи не шло и все было договорено на завтрашнее утро, но руки сами собой замок уже сняли с предохранителя и оттянули задвижку. Дверь начала приоткрываться деликатно, человек с той стороны словно хотел окончательно убедиться, что ни угрозы, ни препятствия в виде цепочки нет, и вдруг изо всех сил ударил по ней ногой.

Эх, жаль, успел подумать Максим, что не переставлена она, как у нормальных людей, с распахом наружу. Так ведь пожарный надзор запрещает… Другие ставят, и ничего, а брат не стал, и он не озаботился…

И еще успел откинуться назад, избегая страшного удара в лоб, напрячь спину, выставить вперед руку и колени, и когда уже коснулся спиной стены — подогнул голову к груди, чтобы избежать рокового удара затылком, кость там довольно тонкая, и последствия травмы обычно бывают тяжелыми.

Как у него все так ловко получилось, он и впоследствии не слишком понимал. Инстинкт самозащиты сработал эффективнее, чем мог бы обеспечить разум.

Но все равно сотрясение организма было шоковой силы, дыхание перехватило, и в мозгах слегка помутилось, но в целом — почти терпимо. В сравнении с тем, что могло быть, зазевайся он еще на пару терций[60].

Вломившийся в квартиру мужик был одет в форменный камуфляж, пусть и без звездочек или лычек на погонах, лицо его закрывала глухая, до самого рта, черная полумаска.

Мистер Икс какой-то. За ним еще двое, которым свои облики скрывать, очевидно, не было нужды. Зато — с автоматами.

— Ну вы бы поаккуратнее, ребята, — приподнимаясь по стенке, с сипением выдавил Максим.

Страха он, вопреки мрачному антуражу происходящего, не испытывал, даже наоборот, в ответ на акт агрессии появился некоторый кураж. Стрелять уже поздно, значит, придется ловить другие шансы. Не теряя присутствия духа.

Хорошо, уже почти год до сегодняшнего случая он общался с людьми, для которых такие происшествия — трудовые будни.

Как тот же Вадим Ляхов рассказывал, чем кончились его посиделки с другом в московском трактире, а также прогулка с Майей на пароходе.

Назвался груздем, говорят, полезай в кузов. В кузов чего? Бронетранспортера или грузовика, везущего пополнение на фронт?

Вопреки распространенному мнению, что водка расслабляет и отупляет, мысли и идеи мелькали у Максима, словно после пары таблеток бензедрина.

«Только опьянение надо играть убедительнее, даже не бояться „наигрыша“, как говорят актеры», — поставил он сам себе режиссерскую задачу. Опасность была столь велика и конкретна, что спастись можно только максимальным напряжением воли и фантазии.

— Зачем так резко дверь толкать, браток? — в голосе Максима прозвучала откровенная обида. — Зашиб ты меня…

Он оперся одной рукой о вешалку, второй потирал затылок (как раз совсем не пострадавший, но пусть думают), очень натурально покачиваясь и глядя на гостей ощутимо разбегающимися в стороны глазами. Невропатолог все же знает, как оно должно выглядеть. А запах изо рта был совершенно натуральный, и ополовиненная бутылка на столе в кухне должна добавить убедительности.

Однако кто они и что им надо?

Террористы из окружения Фарид-бека, недобитые и «недоловленные»? Как говорят на Востоке: «Обезьяна приходит за своим черепом?»

Человек в маске, аккуратно притворив за собой дверь и указав рукой своим помощникам в глубину квартиры, сгреб доктора за грудки, подтянул к себе, принюхался.

Максим с удовольствием выдохнул задержанный в легких воздух. Получилось хорошо.

— Ох, набрался уже, — возмутился главарь налетчиков и оттолкнул от себя на расстояние вытянутой руки. — А командир надеется…

Зачем-то игра продолжается. Впрочем, понятно зачем. Пока есть хоть малейший шанс, что Максим, тем более в своем нынешнем состоянии, будет верить, что пришли к нему все-таки от Чекменева, хлопот у этого господина будет намного меньше. Надо только ему еще подыграть.

— Да я свободно. Минутку, и все. Подумаешь, стопарик принял. Умоюсь, глоток кофе — и поехали. Он где нас ждет? В Малаховке? Так пока доедем, полный порядок будет, он и не заметит, если ты, друг, не стуканешь…

Стараясь держаться ровно, но для подстраховки касаясь вытянутой рукой стенки прихожей, Максим направился в ванную. Человек в маске ему не препятствовал, хотя и переместился скользящим шагом до самой двери, и невзначай выставленным ботинком не дал ей закрыться. Ну, это пожалуйста. Секретов у нас нету!

Бубнов пустил холодную воду сильной струей, умывался и фыркал старательно, как и подобает человеку в его состоянии. Потом принялся чистить зубы, временами икая и громко отплевываясь.

Шанс у него был единственный, причем не подготовленный заранее, а возникший в общем-то из-за его же небрежности, раздолбайства, попросту говоря. Как и всем офицерам — участникам проекта, ему тоже выдали переговорник, замаскированный под сигаретную пачку.

И как раз вчера Максим, желая принять ванну, раздевался и оставил на подзеркальной полочке зажигалку, пачку настоящих сигарет и эту, специальную.

Утром второпях взял другие, благо и сигарет, и зажигалок у него по всему дому хватало. Сам разбрасывал, приятели забывали… А сейчас этот непростительный промах — намек на выход!

Скосив глаз, он увидел, что масконосец отвлекся. В комнаты он смотрит, где его опричники громко и активно шурудят по шкафам и ящикам. Скорострельный обыск «на хапок».

А что у него можно искать?

Нет, искать-то можно многое, если неправильно представлять его роль и функцию. А найти? Совершенно нечего.

Денег он в доме держал самый жалкий минимум, к казенным секретным документам доступа сроду не имел. Все же написанные им самим, касающиеся «верископа», давно хранятся в капитальнейшем сейфе на базе.

Главное же, что «надзиратель» потерял интерес к его гигиеническим процедурам. Или был от природы неуместно брезглив. Все эти икания, сморкания, хлюпанья носом, с трудом подавляемые Максимом рвотные спазмы его достали. И он убрал ботинок из-под двери.

Она тут же плавненько прикрылась. В силу естественного наклона стен этого дома.

Вот он, шанс!

Совсем уже неприлично рыгнув, Бубнов дважды надавил известное место на пачке «Дюбека» и, прижав к лицу махровое полотенце, чтобы ни звука лишнего не проскочило, прошептал: «Здесь Тридцать третий (присвоенный ему в службе позывной). На меня налет. На квартире. Трое, с оружием, обыск. От имени командира. Больше впрямую говорить не смогу. Слушайте…» — уловил желанный ответ и тут же нажал кнопку еще раз.

Прибор заработал как чувствительный микрофон, транслируя звуковой фон происходящего (саундтрек как бы) на базу «печенегов», которые обязаны помочь и спасти от любой мыслимой опасности, как заверял его и Вадим, и сам Чекменев.

«Feci, quod potui, faciant meliora potentes!»[61] — по-латыни подумал Максим, распахивая дверь с лучезарным выражением лица человека, которому резко полегчало.

Он тщательно вытер полотенцем лицо, на глазах у стража обильно опрыскался крепким мужским одеколоном, причесался.

И вышел из ванной, вытаскивая из нагрудного кармана ту самую пачку. Наглядно так, демонстративно.