Вдоль поля к центру деревни Охоя двигался Черный самурай. На нем тускло поблескивали богатые доспехи, очень похожие на черные до-мару, золоченые наплечники и золоченый же шлем с пятью эмблемами мон и черными рогами. Из-за оби торчал комплект тайсё в черных лакированных ножнах, а в руках он держал огромную серебряную нагинату. За плечами у него виднелся колчан, полный длинных-предлинных стрел, в налучие которого был закреплен дайкю. А на древке, прикрепленному к панцирю на спине, трепетал черный сасимоно, который издавал характерный звук – словно огромная птица хлопала крыльями. Язаки в изумлении разглядел эмблему – череп и кости. Вначале ему стало дурно. Он решил, что это явился давешний генерал хирака, чтобы забрать у него, Язаки, китайский меч, панцирь и нарукавники. Только он этот панцирь и нарукавники давным-давно выбросил, потому что тяжело было тащить, а меч отдавать не хотел, прикипел он к нему душой, нравился ему меч, хотя оружие было неудобным – большим и тяжелый. Потом, приглядевшись, понял, что всадник без лошади, и только после этого сообразил, что это никто иной, как демон смерти Кадзан, потому что ног у него не было, как и не было лошади, хотя демон скользил над землей так, словно двигался верхом.
Но он ошибся. И эта ошибка круто изменила его судьбу. Возможно, подними он крик на всю округу, события повернулись бы в другую сторону, но Язаки промолчал, и уже ничего нельзя было поделать.
***
– Узнаешь ли ты меня? – спросил Черный самурай, отстегивая полумаску.
Капитан Го-Данго вскочил так, словно его ткнули шилом в зад, и, ударившись головой о потолочную балку, рухнул на колени. Дом, заскрипев, покачнулся. Впрочем, капитан Го-Данго все равно бы рухнул, ибо перед ним стоял никто иной, как его господин – субэоса Камаудзи Айдзу.
– Разрешите мне сделать сэппуку, таратиси кими? – попросил капитан Го-Данго с отчаянием в голосе и опустил в голову, не в силах поднять глаза на дух своего господина.
– Что ты себе позволяешь?! – прорычал Камаудзи Айдзу. – Ты еще не выполнил долга! Хочешь облегчить свою участь?
– Я даже не смею… – промямлил капитан Го-Данго, которому не было оправдания, и кровь отлила от его лица, только шрам остался красным.
– Надеюсь, ты не забыл о долге?
– Клянусь, я сделаю все, чтобы искупить вину перед вами, таратиси кими! Можно мне сделать сэппуку?!
– Нельзя! Почему же ты так долго здесь сидишь? Прошло два года, а мои кости все еще взывают к отмщению. Ты же позволяешь себе развлекаться и жить в достатке. Разве не долг самурая отомстить врагам?!
– Клянусь всеми Богами, своими предками и жизнью, что отомщу за любимого господина!!!
– Верю! Охотно верю! – казалось, что дух господина Камаудзи Айдзу протянет руку и ободряюще похлопает капитана по плечу. Но он этого не сделал из-за презрения к смертным. По крайней мере, так расценил это капитан Го-Данго.
Хозяин дома, который спал в соседней комнате, одним глазом заглянул в дверную щель, обомлел и, как тень, метнулся к выходу. Некоторое время были слышны его крадущиеся шаги, потом все стихло, лишь ночной зимний ветер завывал в ветвях деревьев. Сейчас все разбегутся, подумал о деревенских капитан Го-Данго.
– Что я должен делать?… – дрожащим голосом спросил он и впервые взглянул на тень своего хозяина.
Страшен был дух Камаудзи Айдзу. Страшен. Шлем прикрывал голый череп. Скулы торчали, как обглоданные кости. Рот был утыкан огромными и острыми зубами. Но самым ужасными были глаза, которые источали голубой свет. Казалось, он проникает в самую душу, выворачивает ее наизнанку и не дает дышать. Вот она, смерть, подумал капитан Го-Данго, едва удерживая себя оттого, чтобы не свалиться на бок. Если я упаду, то больше не поднимусь, в отчаянии соображал он.
– Вот что… – усмехнулся дух Камаудзи Айдзу. – На рассвете ударишь в набат. А дальше я скажу, что делать.
– Я и сам хотел… – признался капитан Го-Данго. – Только сомневался.
– Теперь не сомневайся, – спокойно произнес дух Камаудзи Айдзу, – и соберешься с духом, а я тебе помогу.
Если бы хотя бы в это мгновение Язаки поднял крик. Просто бы завопил оттого, что его тошнило. Выполз бы на деревенскую площадь. Все бы всем рассказал: и о Черном самурае, и о Кадзане, и о мешке с деньгами, из-за которого загорелся сыр-бор – в общем, если бы облегчил душу, повел бы себя естественно и просто, ничего бы дальнейшего не случилось. Но пьяный или трезвый Язаки был сам себе на уме и деньги значили для него больше, чем жизнь. Поэтому он и промолчал, рассудив, что пусть течет так, как течет. Оно и потекло, но не туда, куда надо.
***
Где и когда он совершил ошибку, Натабура не сразу понял. То ли не доглядел сны, то ли что-то не додумал, не внял Знаку или пропустил его. Но только взор в будущее молчал, а о чем-то большем – чем одарили Боги, и заикаться не хотелось – стыдно было, прежде всего перед самим собой. Стыдно и противно. Кими мо, ками дзо! Противно из-за той самонадеянности, которую он источал все эти дни. Возгордился. Возвысился. Возомнил себя бог знает чем! А за это наказывают. Так тебе и надо! – мстительно думал он. Так тебе и надо! Хотя ничего, ничегошеньки не понимал из того, что происходит, словно пелена застилала глаза. Совсем недавно, еще вчера, но словно в другой жизни, он предвидел события, и у них все отлично, великолепно получалось. И вдруг – стоп! Мир замер. Чувства притупилось, и он словно ослеп. Только, как зверь, реагировал на события. Был бы рядом учитель Акинобу, он бы все объяснил. Но учитель пропал. В этом мире его не было. Не чувствовал его Натабура и не мог понять, куда делся учитель Акинобу.
На рассвете действительно ударил колокол. Они лежали, прижавшись друг к другу, как котята, и ему совсем не хотелось вылезать из теплой постели. Только разве Афра даст уснуть? Он принялся бить шершавой лапой прямо по лицу, а когда Натабура закрылся с головой, стал отчаянно пихаться мордой со всем собачьим пылом, на который был способен, и разбудил окончательно. Они немного поборолись. Афра пришел в азарт и даже порычал, показывая, какой он грозный. Повалялся между Натабурой и Юкой, подрыгав всеми четырьмя лапами. Но стоило Натабуре сделать резкое движение, вскочил, устремленный к двери, и вопросительно уставился карими глазами.
– Не ходи… – попросила Юка. – Без тебя обойдутся.
Натабура с надеждой замер и прислушался. Колокол звенел и звенел – все отчаяннее и отчаяннее, призывая к оружию. Звук прилетал сквозь гору и сосны, которые росли вокруг пагоды.
– Да что ж там такое?! – воскликнул Натабура в сердцах и выпростал ноги из-под футона. – А-а-а… – И едва не залез назад. В комнате было свежо, можно сказать, холодно. Дрова в очаге покрылись серым пеплом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});