– Не думаю, чтобы ты тряслась за свою жизнь – это было бы для вампа смешно. – Опять он понимал и облекал в слова суть ее страхов, загадочное, сверхъестественное существо. – Не бойся, ты храбрая и злая, когда в том есть нужда, ты не опозоришься. Тем более что будешь не одна. Всегда помни об этом!
– Хорошо, я буду помнить, – сказала и успокоила страхи, повторила снова, убаюканная звуком своего голоса, – я буду помнить.
Хозяин не пожелал ей удачи на прощание, но это было бы лишним, неуместным. Подобным пожеланием напутствуют только слабых, а Рита отныне собиралась держать причитающуюся ей по праву удачу в собственных руках. И ее, Риту Астахову, слабой никто не назовет. Она уже не раз видела кровь и смерть и не спасовала. Устоит и сегодня. Просто ей предстоит иного сорта охота, но ничего необычного. Однако мадам Ирены на всякий случай она до вечера старательно избегала.
Около шести часов вечера, плотно отужинав, команда собралась у стоящей перед домом машины. Брали на работу, как повелось, обычную отечественную «Волгу», но попробуй догони – движку несуразного шедевра русского автомобилестроения позавидовал бы и Шумахер. Не суетились: Стас с ленцой докуривал «сотку», Макс с Сашком, неведомо зачем, проверяли миниатюрные и безукоризненно исправные передатчики. Миша велел взять технику скорее из перестраховки, потому как, по сути, настоящий вамп в ней не очень-то нуждался – любой из них, здесь присутствующий, прекрасно слышал малейший шорох на многие десятки метров вокруг.
Сборы вышли недолгими. Оружия не брали никакого, да и зачем? По силе и скорости каждый был равен смертоносной торпеде, убивал голыми руками. Тем более стрелять было никак нельзя. Дескать, напали обкурившиеся из молодежной ватаги, пусть шпану и трясут долго, пока не отпадет надобность, может, кого и упекут для понта. И ни малейшего намека на заказуху: проломили по пьяни череп – и конец. Ищи-свищи ветра в поле. В семь часов тронулись с Божьей помощью. Ребята все в защитного цвета, свободных тонких куртках, Рита при параде, как и полагалось по сценарию. Накрасилась и оделась самостоятельно, без помощи мадам, и тем гордилась. Миша осмотрел придирчиво и остался доволен. Получилось очень мило – образ славной девчонки, приличной и хорошо одетой, чуть мальчишеский и задорный. Такую не отгонишь с пренебрежением, как обычную путану.
Машину бросили по приезде на проселке, в кустах. Далее на место шли пешком. По одному, в скрадывающих фигуры предвечерних сумерках. Хорошо, что дом, снятый незадачливым и семейным подполковником, находился с края, у дороги, последним в ряду частных садов и огородов. Тихо рассосались по близлежащим, еще шумным палисадникам и, никем не замечаемые, затаились. Рита на время ожидания притулилась подле Миши – ее выход приходился на момент приезда авто с клиентом. Но неудачи случились и спланировали себя еще до их прибытия в точку рандеву, непоправимо и нелепо в последние секунды офицерского разъезда.
Майор Гора Крапивин от природы не отличался особым умственным богатством, но с успехом заменял недостачу пройдошливой хитростью и благочинным лизанием седалищ вышестоящему начальству. Имея сомнительные достижения по роду своей основной службы, был непревзойден на поприще доносительства и умело замаскированного стукачества – навыка, освоенного еще со времен активной комсомольско-райкомовской юности. Важных и масштабных осведомительских интриг ему, само собой, не доверяли, но и говнистость милицейского радетеля не находила желающих быть испытанной на себе. Оттого Гору обхаживали и даже, упаси Бог, «за глаза» не трогали. Откликаясь на гордое и звучное имя, в бумагах майор имел совсем иное прозвище – Горсовет Иванович Крапивин. Столь срамным по нынешним временам обзывательством наградили Гору темные его родители-выдвиженцы, не погасившие своевременно в груди зарницы коммунистического завтра. Пресловутому же Сочинскому горсовету особенно был благодарен Крапивин-папаша, заимевший в нем, после тяжких добывательских трудов, пост заместителя его председателя. Пребывая на этой конечной вершине своей мученической карьеры, он и облагодетельствовал младшенького сыночка.
Гора за всю свою продолжительную трудовую жизнь не пропустил ни одной служебной неофициальной посиделки, куда был зван обычно с завидным для порядочных людей постоянством. Фуршет по случаю именин второго зама по ОБЭП Ложкина не явился исключением. Держа недремлющее око настежь, а чуткий нос по ветру, Гора улавливал и предвидел конъюнктурные климатические колебания еще до того, как им предстояло проявить себя публике. Нюхательный его аппарат именно в этот роковой вечер торжества принял необычный сигнал: в районе первого неугодного зама наблюдалось существенное потепление. Гладких и сажен был одесную от именинника, и сами знаете кто привечал и подливал, каялся в недоработках взаимопонимания и обещался исправиться, жить дружно и предлагал выпить на брудершафт. Майор Гора не стал избегать случая и рассыпался перед вошедшим в неожиданную милость Гладких мелким подхалимством, в уме уже привычно перебирая возможные выгоды и новые плацдармы для исправительных доносов. Был он, к несчастью, дурак настолько, насколько и подлец, и, что хуже всего, инициативный.
При заключительном, с объятиями, прощании на суровом цементном крыльце районного управления сами знаете кто сделал широкий начальственный жест в сторону выжидающей и готовой рвануть по первому зову милицейской с мигалкой «девятки»: бери, подполковник Гладких, пользуйся. До дому домчит с ветерком, а кто старое помянет, тому и глаз вон. Сам же сами знаете кто барином сел в недавно выбитый в фондах новенький «БМВ» и, не дожидаясь общего разъезда, укатил первым. Если б он знал! Если бы мог предвидеть, что мудаковатый и пустодеятельный майор Крапивин решит пьяной своей головой ковать железо, пока оно горячо! И ни больше ни меньше, а напросится в попутчики в благодарственную «девятку», подобострастно намереваясь проводить «успешного» Гладких до самого его родного двора и, конечно, не закрывая словоразборный кран ни на минуту. Жалобно сетовавший на очевидную нетрезвость и последующую невозможность нахождения за рулем собственного передвижного средства «ВАЗ-2110», майор Гора был сочувственно усажен подобревшим Гладких рядом на заднее сиденье, и машина тронулась, ведомая молоденьким, только что из рядов Вооруженных сил, младшим и зеленым сержантом Маминым Петрушей. Пьяный или трезвый, Гора, находясь на службе и при форме, никогда и ни за что не расставался с табельным своим другом «тульским токарем», не клал его в сейф и не бесчестил изъятием обоймы. Ни разу так и не употребленный в дело вороной его спутник придавал Горе значимости в собственных глазах, вызывая из подворотен сознания малолетнего пацана, горделиво хвастающего уличным приятелям отцовским трофейным «вальтером». «ТТ» и нынешним праздничным вечером спокойненько дремал в майорской кобуре.