Я долго ворочалась в постели, не в состоянии уснуть. Меня то знобило, то бросало в жар, в голове мелькали беспорядочные мысли. Я так напереживалась и устала, что не могла соотнести эти два факта: Семен меня спас, а папа почему-то им недоволен. Я тупо повторяла себе: «Ну что ему не нравится?» — и не находила ответа на этот вопрос. Уже засыпая, я подумала: «Может быть, папа сердится из-за того, что это не он меня спас?»
Утром я проснулась совсем разбитая. Лучи осеннего солнца окрасили стены моей комнаты янтарным светом, на улице заливались птицы, с кухни доносилось скворчание масла на сковороде — бабушка что-то пекла. Я лежала в кровати, вспоминая события вчерашнего дня, и вдруг на сердце стало тепло-тепло: я вспомнила слова Семена, сказанные на прощание. Я почувствовала, как счастье поднимается во мне сверкающей звонкой волной. Усталости как не бывало. Я вскочила с кровати, умылась и подошла к шкафу. Из кучи бесформенных толстовок и вытянувшихся свитеров, которые мама называет «униформой старой девы», выглядывало синее платье из «Дженнифер», которое я, собираясь куда-то, неизменно откладывала в сторону, потому что в самый последний момент оно казалось мне слишком вызывающим. Я решительно потянула платье к себе: сегодня хочу быть женственной! К нему пришлось наложить на веки голубые тени и надеть кое-что из бижутерии.
— Вчерашние приключения пошли тебе на пользу, — прокомментировала мой вид бабушка, когда я бочком вошла в кухню, готовая к любой реакции с ее стороны. Но если уж бабушка не объявила, что «наряд слишком вызывающий», значит, все в порядке.
— Отец ждет тебя в отделении, — сообщила она, когда я покончила с оладьями.
Что ж, мне теперь долго придется отвечать на вопросы. И дома, и в школе, и вот еще в милиции. Ну конечно, ведь о моем похищении знает вся Бетта!
Маленькое серое двухэтажное здание милиции утопало в цветах: за клумбами ухаживали мелкие хулиганы, задержанные на пятнадцать суток. Тем, кто особенно старался, срок уменьшали на пять дней, поэтому клумбы всегда находились в идеальном состоянии. Я зашла в небольшой предбанник и обратилась к сидевшему за стеклом молодому кареглазому сержанту:
— Как мне найти майора Романова?
— Гляди-ка, дочка Романова объявилась! — раздался пьяный благодушный голос у меня за спиной. Я оглянулась и увидела «обезьянник», в котором комфортно расположился небритый и нетрезвый гражданин.
Сержант тем временем вышел ко мне, краснея и оправляя и без того безупречно сидящую форму. Он очень смахивал на переодетую девушку — стройный, кудрявый, чистенький, с пухлыми губами, большими карими глазами и аккуратными, будто нарисованными дугами бровей. Внешности соответствовал и голос — высокий, девичий.
— Я вас провожу к майору, — сказал он.
— Подожди, сержант, — раздался голос из-за решетки, — у нас же праздник сегодня: дочка Романова нашлась, ты налить мне должен в честь такого события. Сто грамм! — потребовал обитатель «обезьянника».
— Я вот тебе сейчас дубинкой по голове! — строго предупредил чистенький сержант и, покосившись на меня, покраснел еще больше. — Пойдемте!
Мы поднялись на второй этаж, и мой провожатый перед кабинетом начальника вновь оправил форму и снял с плеча невидимую пылинку:
— Разрешите?
— Входи, — ответил из-за двери незнакомый голос.
Мы вошли в прокуренный кабинет, и я тут же напоролась на выговор отца:
— Ты что, не могла сама кабинет найти?
Я начала было оправдываться, но тут в разговор вмешался полный мужчина в гражданском, стоявший у окна:
— Дмитрий Павлович, ты недооцениваешь свою популярность. Тут же все — от стажера до ветерана — мечтают взглянуть хоть одним глазком на знаменитого майора Романова. Я удивляюсь, что у Полины только один провожатый, почему вся дежурка не выскочила вслед за ней...
Кареглазый сержант заалел еще больше, даже его аккуратные девичьи ушки запылали так, что от них можно было прикуривать.
— Разрешите идти? — сдавленно спросил он.
— Иди уже, Пуаробеттинский, — отпустил его толстяк.
— Полина, сядь, — строго сказал мне отец, когда сержант вышел. Разговоры о своей популярности в Бетте он пропустил мимо ушей. — Объясни мне, пожалуйста... — начал он, как вдруг его прервали. Дверь открылась, и в кабинет заглянул Семен. Я чуть не вскрикнула от удивления, но отец, похоже, его ждал. — Заходи, — кивнул он.
Семен сдержанно поздоровался с отцом, а также с толстяком — как я уже догадалась, начальником милиции поселка Бетта. Я не могла оторвать глаз от своего возлюбленного: в этом обшарпанном, унылом кабинете он казался гостем из другого мира.
Я видела, что и отец пристально рассматривает его.
— Свидетель твой, конечно, не явился, — сказал папа наконец — скорее утвердительно, чем вопросительно.
— Он будет через несколько дней, — ответил Семен.
— Имя, фамилия, отчество свидетеля?
— Он будет через несколько дней, — твердо повторил Семен.
— Хорошо, свидетеля отложим на потом. Готов ехать?
— Да.
— Полина, поехали, — скомандовал отец. — Алексей Алексеевич, группа экспертов готова? — обратился он к толстяку.
— Ждет внизу, — с готовностью ответил тот.
Мы спустились на первый этаж, где похожий на девушку сержант ругался с обитателем «обезьянника».
— Не имеешь ты права у меня просить такие вещи! Здесь тебе не шашлычная! — высоким обиженным голосом увещевал задержанного сержант.
— А ежели у мене душа горит... — начал было тот, но замолк при виде нашей делегации.
— А ну не бузить у меня! — добродушно рявкнул начальник милиции, и оба спорщика вытянулись по стойке смирно. Мой отец посмотрел на сержанта и тихонько сказал Алексею Алексеевичу:
— Хорошие у тебя ребята, Леш.
— Дык это тебе не столица, оборотней в погонах не держим! — расцвел начальник.
На улице нас ждал «уазик», в котором кроме водителя сидели два очень похожих друг на друга эксперта: оба худощавые и в очках.
— Ехать в сторону Геленджика, — сказал Семен, и машина тронулась.
Ехали мы молча. Я понимала, что отец не хочет задавать вопросы Семену в присутствии посторонних. Часа через полтора свернули на проселочную дорогу, и там меня слегка укачало, но я боялась даже заикнуться об этом. Папа явно был не в настроении. Наконец дорога вышла к морю. А вот и тот самый одинокий дом.
— Узнаешь? — сурово спросил меня отец после того, как Семен указал на него.
— Да, это он! — обрадовалась я тому, что трясучая дорога осталась позади.
Калитка опять была не заперта, но дом встретил нас здоровенным замком на двери. Он явно пустовал Отец жестом остановил одного из экспертов, который со своим инструментом начал уже примериваться к замку.