До крайнего поселения по эту сторону Оградительных гор оставалось уже недолго. Тим почти бежал, насколько это было возможно. Одни предположения сменялись другими. Произойти могло все что угодно, но сердце Тима чувствовало беду. Макс был благословлен даром огня, и, видимо, Инем отметила его своей благодатью — сила постоянно росла. И чем больше ее становилось, тем более неконтролируемым делался Макс. Тим не говорил с ним об этом и все же чувствовал. Являясь примером честности, Макс не терпел лживых слов и недостойных поступков, решительно раз и навсегда пресекая подобное поведение в своей группе. Однако в последнее время он становился все более раздражительным, на малейшую оплошность реагировал резко, отличаясь чрезмерной строгостью в избрании наказаний. С неконтролируемыми проявлениями его гнева росла и сила. Находясь все время рядом, Тим не мог не заметить происходившее с его другом, однако ждал, что тот все сам объяснит. Однако время шло, а Макс с этим не спешил.
Тим чувствовал: что-то случилось. И все же он обнаружил то, что и представить не мог. Еще только начав свою погоню за другом, он издалека увидел столб дыма, там, где должна была быть деревушка. Спешил, как мог, но сократить путь было невозможно. Задыхаясь от усталости, через пару часов он стоял у сгоревшей дотла деревни. К этому времени гореть было уже нечему, но огонь не прекращался. В центре ужасного пожара стоял обезумевший Макс, раз за разом поливая все огнем, не видя и не слыша ничего вокруг.
Тим не мог поверить своим глазам, но и не поверить тоже было нельзя. Он видел, как пылает торговая деревушка, как посреди пожара лежат тела жителей. Их друзей. Его друзья. Тим ничего не мог поделать. Все его попытки остановить Макса, пытаясь прорваться к нему сквозь огонь, заканчивались ожогами от полыхающего огня. Он рухнул от бессилия на колени, и ему оставалось только смотреть. Ощущая нестерпимый, вызывающий тошноту запах горелой плоти, он принял вину друга в случившемся. Ужасаясь невиданной доселе силе, исходившей от обезумевшего Макса, Тим понял, что слишком долго ждал, чтобы помочь ему, пока не стало поздно. Смотрел, запоминая каждую деталь, которая с болью врезалась в память, разжигая в душе ненависть к бывшему другу, ставшему чудовищем. И к самому себе — за то, что не смог помочь ему.
Огонь стих мгновенно, как только Макс исчерпал силы, и Тим бросился на друга с одним лишь желанием: отмстить за учинённое им злодеяние.
Глава 18
За мгновение до того, как Макс собирался покинуть свое укрытие, чтобы обрушиться на аркарийцев, чья-то рука остановила его.
— Здравствуй, странник, — сказал немолодой человек, лицо которого так же, как у остальных, схвативших и удерживавших жителей торгового селения, было скрыто капюшоном плаща. Лишь голос говорившего выдавал его солидный возраст.
— Постой пока тут. Так будет лучше.
Макс почувствовал, что не может ни пошевелиться, ни заговорить. Старик тем временем снял капюшон, открыв лицо. Это был Он — тот, кого Макс хотел найти. Единственный, кто мог рассказать ему о себе самом. Макс никогда бы не смог забыть лицо этого человека. И тот стоял сейчас рядом, лишив его возможности говорить, задать столько времени мучившее его вопросы. Хотя бы один, самый главный — о себе: кто он?
— Смотри на меня внимательно. Тебе не понравится то, что сейчас произойдет. — Старик тяжело вздохнул. — Мне, признаться, тоже. И все же запоминай, а потом, если сможешь, найди, чтобы отомстить. Ведь это я их привел. И я — тот, кто втянул тебя в это!
И не добавив ни слова, направился к своим.
— Больше никого, — сказал он, подойдя ближе. — Свидетелей нет.
Тот, что был среди них главным, приблизился к пленным жителям селения. Связанные, они никак не отреагировали. Скорее всего, и не могли, так же, как он, зачарованные и лишённые способности шевелиться. Лишь старейшине, немолодой и ворчливой Заре, сохранили свободу движений.
Она всегда недолюбливала Макса, но, тем не менее, они ладили. Зара ценила его за вклад, который он вносил в добычу камней. Старейшина вела все счетные дела межгорцев и, как никто другой, могла оценить увеличение доходов. Это много значило, учитывая то, что камешки были единственным, чем они могли торговать и выплачивать дань. Именно сглаживало ее нелюбовь к Максу — не то чтобы сводило на нет, но все же смягчало. Он тоже особо не набивался к ней в друзья, как, впрочем, и к кому-либо другому, но старался сохранить установившиеся между ними отношения. И все же, видя ее, связанную, Макса испытал прилив гнева. Он сам удивился, насколько стала дорога ему эта старуха с вредным характером.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кроме нее, из жителей он общался лишь с мальчонкой Недом, тоже находившимся среди пленных. Макс пересчитал еще раз всех связанных людей. Двенадцать — ровно столько, сколько жило в деревушке. Всегда сторонившийся людей, он не дружил с ними, но знал всех. Кухарка Рейнру. Добрый дедушка Пол, как называли смотрителя за порядком, который тихим и спокойным голосом мог отчитать любого так, что тот сию же минуту, пристыженный, бросался исправлять свою оплошность. Эсмин Рор, верная помощница старосты Зары, следовавшая за ней повсюду. Сильные и крепкие ребята Джозеф, Уилкирсон, Френк, Флойд и Эван, призванные защищать деревню и товар, также были среди пленных. Неразлучные друзья Френк и Флойд, видимо, стояли на страже и первыми встретили нападавших. Оба выглядели плохо: Флойд застыл, удерживая рану на животе, у Френка рубаха была пропитана кровью. Рядом с Недом были еще две девочки — неугомонная Джоанна и молчаливая Росс. Такие разные и не похожие ни характером, ни внешностью, обе были дочерями Джозефа и Рейнру. Схватили всех, и Макс ничем не мог помочь.
— В последний раз спрашиваю, Зара: скажи, где странник, и я обещаю тебе достойную смерть.
Что?! Макса передернуло. Обездвиживший его маг обратился к нему именно так! Но почему? Кто вообще такой этот странник?
— Я не знаю, о ком ты говоришь, — твердым голосом произнесла старуха.
— Тогда умрешь, и их смерти будут на твоей совести.
— Их смерти будут на совести их убийцы, и однажды ему воздастся по заслугам, — так же спокойно ответила старейшина.
— Не смей называть меня убийцей! Пока вы влачите жалкую жизнь изгоев, мы боремся за восстановление справедливости. Вас это касается в первую очередь, разве не так? Разве ты не хочешь вернуть великое имя дому Хорнет?
Уже немолодая Зара, всегда отличавшаяся твердостью характера и уверенностью, от его слов, словно от пощечины, сгорбилась, опустив взгляд в землю. Что бы это не значило, он задел ее. Зара продолжала молчать. «Всегда была самой вредной из старейшин, — подумал Макс, — и сейчас себе не изменяет».
Если бы Макс не был обездвижен, внутренняя дрожь вырвалась бы наружу, свалив с ног. Они искали его? Не может быть! Ошибка. И все же, если это так, знает ли Зара, о ком они говорят? А если знает, почему не выдаст его? И маг! Он видел его и тоже молчит! Что же тут происходит?!
Макс сам вышел бы к этим людям, если бы это спасло межгорцев. Пытался освободиться от действия чар, но ни один мускул не дрогнул от его усилий. Он даже губ не смог разомкнуть, только дыхание сбилось.
— Вы совершаете ошибку, юный лорд, — сказала старейшина Зара, вернув самообладание.
Макс заметил легкое движение ветвей дуба, стоявшего за крайним из наемников- аркарийцев, мужниной низкого роста. Старая ведьма заговаривала им зубы, а сама, разбудив дар, готовилась дать отпор. Ни он, ни еще двое более высоких головорезов с мечами в руках, следивших за пленными, ничего не заметили. Тем временем ветви деревьев медленно оживали, направляя в сторону чужаков свое единственное оружие. Макс хотел разглядеть пришлых людей, полностью скрывших лица под глубокими капюшонами, но не мог. Однако по их силуэтам сделал вывод, что все они крепкого телосложения, а их ровная, подтянутая стойка выдавала воинов — или прошедших службу, или состоящих на ней. Лишь говоривший отличался от остальных: не имея подобной выправки, он держался вольно, но тем не менее, с достоинством знатных особ.