Читать интересную книгу Блокада Ленинграда. Народная книга памяти - Коллектив авторов

Мама умерла от голода в марте 1942 года. Ей было 29 лет. Совершенно больную дистрофией, меня отвезли в детский дом. Так я осталась одна.

Мы остались живы, чтобы помнить о них, скорбеть, поклоняться им, возлагать цветы на Пискаревском кладбище. И рассказывать правду о блокаде, о том, как она подорвала наше здоровье, о том, как блокада исковеркала наши судьбы. Ни один из нас не может даже сегодня, спустя 60 лет, спокойно говорить о блокаде, мы все плачем.

В Севастополь я приехала с мужем – Грязновым Александром Сергеевичем, которого в 1967 году назначили на Черноморский флот. Я работала в школах № 34, 43, преподавала историю. Имею звание «Отличник народного образования».

Гудилкина Надежда Александровна

От голода все были близки к помешательству

Родилась в 1940 году. О блокаде знаю по рассказам моей мамы, Владимировой Ольги Владимировны.

В нашей семье жили мама, ее четыре брата и их мама – моя бабушка. Жили все дружно в большой квартире, у всех братьев были свои семьи. Моя мама работала в типографии. В 1938 году она вышла замуж, а в 1940 году родилась я.

Когда началась война, три брата ушли на войну, а один брат вместе со своей семьей уехал в Нижний Тагил (так как туда эвакуировали его завод из Ленинграда). Остались в квартире только бабушка, мама, я и невестка с детьми. В тот год зима была на редкость суровая, всю мебель сожгли, начался жестокий голод. Я день и ночь плакала и просила хлеба, а мама (как она мне потом рассказывала) отбила мне всю руку, которую я протягивала.

Мама устроилась на завод, но ходила на работу редко – не было сил. Бабушка уже не вставала от голода, а своей порцией делилась со мной, чтобы я осталась жить. Все вещи и драгоценности какие были – меняли на хлеб. А однажды мама принесла немного мяса за пазухой, бабушка сказала, что это человечина, но мама не послушала и съела.

От голода все были близки к помешательству, доходило до того, что бабушка, невестка и мама сидели за столом и грызли каждый свою сторону. Как-то мама пошла за хлебом, на обратном пути какой-то мальчик пытался выхватить хлеб, но у него не было сил. А мама все твердила, чтобы он ее не трогал. Первой умерла невестка Вера. Ее детей – Костю и Зину – мама отдала в детский дом, что спасло их от смерти. Ближе к весне умерла бабушка, а потом, когда стали прибавлять пайку хлеба, маме приказали уехать. Она не хотела, но ей пришлось уехать в Нижний Тагил, где жил ее брат с семьей. Там мы прожили год, а потом брата направили работать в Москву, и он взял нас с собой.

В Москве мама устроилась на завод, а я пошла в детский сад. Я была слабая, но, когда воспитатели узнали, что я из блокады, то стали давать мне больше еды и не будили меня – я много спала и днем и ночью. Потом закончилась война, но маму не отпускали из Москвы, так как нужны были рабочие руки. Мама пошла на прием к Калинину, и тот дал разрешение на выезд. В декабре 1945 года мы с мамой приехали в Ленинград.

Все комнаты в нашей квартире были уже заняты. В 1946 году мама устроилась на военный завод, проработала там до 1967 года в бюро пропусков. И я на этом заводе тоже отработала 20 лет.

В 1967 году мама вышла на пенсию, а я с мужем в 1950 году переехала в Севастополь.

Гусева Анна Степановна

Прадеда и соседа забрал наряд милиции

Воспоминания прислала внучка Анны Степановны Евгения Филонова (Иванченко).

Моя бабушка Гусева Анна Степановна (в девичестве Казанская) родилась в 1923 году в деревне Медведково под Ржевом. После очередной смены председателя колхоза в 1938 году, опасаясь ссылки, мой прадед, бывший «кулак», решает уехать в Ленинград к родному брату, за ним переезжает вся семья. Переезжали в несколько этапов, последними переехали прабабушка с младшими детьми. Моей бабушке для того, чтобы уехать, пришлось прибавить себе год и стать одногодкой со старшей сестрой с разницей в дате рождения на три месяца, иначе не выпускали из колхоза по возрасту. Так летом 1939 года моя бабушка приехала в Ленинград. Сначала все жили в комнате брата прадеда, потом прадед получил свою комнату в коммуналке на Майорова, сейчас это Вознесенский проспект. Дом сохранился, с советских времен по сей день в нем работает известная на весь город чебуречная.

В семье младенчество пережили пятеро детей: старший Сергей в 1939 году ушел в армию, Елизавета, моя бабушка Анна, Лариса и младшая Таисия.

Приехав в Ленинград, Елизавета и бабушка поступили в медучилище.

По рассказам бабушки, уже в августе 1941 года, когда немец подбирался к городу, стало ясно, что наступают тяжелые времена, и прабабка со всеми детьми выезжала в пригород на колхозные поля собирать хряпу. Хряпа – это то, что остается после уборки капусты с полей – кусок кочерыжки и несколько листьев. Прабабушка потом это солила и хранила в привезенных из деревни бочках. Бочки на 200 – 300 литров хранились в простенках между дверьми – такой толщины были стены в доме на Майорова. Бабушка часто рассказывала мне о том, как смеялась над пробабкой соседка, говорила, что это пустой труд и готовит прабабка гадость, которую никто есть не будет. Зимой 1941 – 1942-го эта же соседка приходила с блюдечком и просила прабабку дать ей ложечку. Бабушка говорила, что прабабка смогла хоть что-то заготовить потому, что не только была деревенской женщиной и знала и умела как и что делается, но не раз голодала и терпела нужду в Гражданскую войну и после.

С началом блокады учебу моя бабушка прекратила, пошла работать медсестрой в институт им. Бехтерева (это его нынешнее название), он принимал раненых, и всю блокаду отработала там, приезжая домой, только чтобы привезти паек семье.

В декабре 1941 года у соседа умерла дочка, он хотел ее похоронить, но разрешенные для захоронения кладбища были слишком далеко, оставлять тело на улице сосед не хотел, и за буханку хлеба он уговорил прадеда помочь ему похоронить дочь на ближайшем кладбище (увы, не помню названия), прабабушка пошла с ними помогать. Прадеда и соседа забрал наряд милиции, не дав даже закопать тело. Месяц прабабка и бабушка ходили по разным отделениям милиции, тщетно пытаясь найти прадеда. Его или расстреляли, или он просто умер в камере от голода. Я узнала это совсем недавно, «официальная» семейная версия была, что прадед погиб во время бомбежки, возвращаясь со смены домой.

Елизавета оставила учебу и работать не смогла, ее подкосил голод и, по словам бабушки, брезгливость. Не могла пить воду из Невы, и, когда она слегла, ей врали, что вода из колонки. Она умерла зимой 1941 – 1942-го. Чтобы не отдавать ее карточки, о смерти заявили только в конце месяца, до этого тело лежало в неотапливаемой комнате.

Младшие дети – Таисия и Лариса – с начала ноября слегли, остались живы чудом да благодаря запасам прабабки и бабушкиным пайкам за круглосуточную работу в госпитале.

Семья всю блокаду прожила в Ленинграде, прабабушка отказалась от эвакуации, хотя была возможность, кажется, в начале 1943 года, сказав, что, если судьба выжить, выживем и здесь, а если умереть, умрем и в эвакуации.

Старший сын Сергей без вести пропал под Ржевом, его судьба до сих пор неизвестна.

Блокаду и войну пережили прабабушка, бабушка и две ее сестры.

Всю свою жизнь моя бабушка так и проработала в институте им. Бехтерева. Главным словом считала слово «надо», а самым вредным для жизни качеством – брезгливость.

Гусятникова Ольга Николаевна

Голод забрал всю мою семью

Дата рождения 1939 год.

Во время войны отца не забрали на фронт, потому что он был ведущим инженером Кировского завода. Я, бабушка, дед, мама и папа жили на набережной Рошаля (ныне Адмиралтейская набережная). У меня была еще сестренка, ей было 2 года, но, к сожалению, в январе 1942 года из-за голода она умерла.

Из воспоминаний и дневников отца следует, что его дневная продуктовая норма состояла из 15 граммов мясной котлеты, 20 граммов картофельной и 200 граммов хлеба.

Как-то с мамой мы вышли летом на улицу, и я увидела кошку. Первая мысль была , что ее можно съесть.

Жили мы все на кухне. У отца началось воспаление легких. Он слег, потом умер. За ним голод забрал дедушку. Похоронить их у нас не было сил. Все трупы, завернутые в простыню, относили к прачечной, откуда их увозили. Я даже не знаю, где они похоронены… Потом умерли мама, дядя, тетя, бабушка…

Гущина Зинаида Петровна

Отрезала от него кусочки, варила суп и кормила им остальных детей

Зинаида Петровна Гущина родилась в Ленинграде в 1924 году. Закончила Свердловский педагогический институт, 55 лет проработала в школе учителем истории. Имеет звания «Отличник народного просвещения», «Ветеран труда», «Ветеран атомной энергетики и промышленности», награждена медалями «За доблестный труд» и «За трудовую доблесть». Она не только сохранила детские и юношеские воспоминания о войне, но и собирала исторические материалы: фотодокументы, карты военных действий на Ленинградском и других фронтах, таблицы норм блокадного хлеба по годам и месяцам и многое другое. У Зинаиды Петровны собраны тематические альбомы о довоенной жизни семьи, о военных годах и другие. Но самое большое впечатление произвела на нас ее рукописная книга, которая называется «Десять чудес», где она рассказывает о десяти чудесах своей жизни и утверждает, что в жизни каждого человека должно быть хотя бы одно чудо.