других экипажей Флотилии.
– Позволь нам уйти, – сказал он Путешествующему Бесстрашно. – Открой проход к тому месту, где мы вошли.
Он услышал гулкие мелодичные удары – это возникали новые тоннели, открывались и закрывались воздушные шлюзы. Легкий ветерок погладил красную воду.
– Теперь вы можете уйти, – произнес Путешествующий. – Жаль, что мы не поладили. Ведь ты скоро вернешься?
– Можешь не сомневаться, – заверил его Небесный.
Вскоре шаттл отчалил.
Гомес все еще не знал о том, что произошло на борту, и не мог понять, почему вражеские шаттлы внезапно взорвались на подлете.
– Что вы там нашли? – спросил он. – Оливейра говорил дельное? Или это был бред сумасшедшего?
– Похоже, и правда бред, – отозвался Небесный.
Норкинко промолчал. После того инцидента на берегу озера они почти не говорили друг с другом. Возможно, Норкинко надеялся, что Небесный забудет эту историю, если не напоминать о ней лишний раз. В конце концов, все можно объяснить нервным срывом. Но Небесный ни на минуту не забывал о том, как барахтался в озере, а по щитку его шлема ползли красные ручейки. Оставалось только догадываться, сколько молекул успело просочиться внутрь скафандра.
– Как насчет медикаментов? Вы что-нибудь нашли? – не отставал Гомес. – А что с обшивкой? Удалось ли хоть что-то выяснить?
– Кое-что мы нашли, – сказал Небесный. – Но сейчас не время об этом говорить. Врубай полную тягу и гони отсюда.
– А может, все-таки посмотрим, что в двигательном отсеке? Может, доберемся до…
– Быстрее, Гомес, – повторил Небесный. Пожалуй, сейчас стоило солгать во спасение: – Мы вернемся за антивеществом в другой раз. Корабль никуда не денется.
Садок уплывал прочь. Обогнув его по дуге, шаттл развернулся над неповрежденным бортом, и Гомес запустил двигатель на полную мощность. С расстояния двести-триста метров корабль ничем не отличался от своих собратьев. На миг Небесный вспомнил легенду о «Калеуче», корабле-призраке. Как же все-таки они ошибались! Но винить в этом некого – правда оказалась удивительнее любых легенд.
Разумеется, на «Сантьяго» их ждут неприятности. Кто-то послал за ними шаттлы, а значит, Небесному не избежать взыскания, а может, и трибунала. Этого следовало ожидать. Но ему хватит ума обратить факты в свою пользу.
Они с Норкинко уже позаботились об уликах, которые выставят Рамиреса главным инициатором экспедиции на «Калеуче», а заодно к этой затее окажется причастной Констанца. Небесный будет выглядеть послушным исполнителем замыслов одержимого манией величия капитана. Рамиреса отстранят от должности, возможно, даже казнят. Констанцу тоже ждет наказание. И, само собой, не будет двух мнений о том, кто унаследует капитанский мостик.
Небесный выждал еще пару минут. Тянуть с исполнением плана рискованно, чего доброго, Путешествующий Бесстрашно заподозрит неладное и попытается помешать ему.
Детонатор бухтороя сработал, и в космосе расцвел и облетел плазменный цветок. Когда сине-белые лепестки растаяли в межзвездной тьме, от корабля не осталось ничего. Абсолютно ничего.
– Что ты наделал? – ахнул Гомес.
Небесный улыбнулся:
– Избавил кое-кого от мучений.
– Я должна была убить его, – заметила Зебра, когда робот-обходчик почти вывез нас на поверхность.
– Понимаю, – сочувственно отозвался я. – Но в таком случае мы едва ли смогли бы оттуда выбраться.
Она целилась в грудь, но понять, где кончается Феррис и начинается его инвалидное кресло, было непросто. Поэтому луч лишь повредил какие-то вспомогательные механизмы. Феррис застонал и попытался что-то сказать, но из недр его кресла донеслось лишь жалобное скрипучее попискивание. Тогда я понял, что четырехсотлетнего старика, чья кровь перенасыщена «топливом грез», не так-то просто убить одним выстрелом.
– Итак, чего мы добились в результате этой милой прогулки? – спросила Зебра.
– Я задаю себе тот же вопрос, – вздохнул Квирренбах. – Боюсь, очень немногого. Узнали о том, как может выглядеть производственный процесс. Гидеон по-прежнему находится в Бездне, вместе с Феррисом. Ничего не изменилось.
– Скоро изменится, – сказал я.
– Как это понимать?
– Мы просто провели разведку боем. Когда все это закончится, я вернусь туда.
– В следующий раз нас будут ждать, – сказала Зебра. – Сомневаюсь, что мы сможем влететь на крыльях ветра.
– Мы? – переспросил Квирренбах. – Тарин… ты тоже решила вернуться?
– Да. И сделай одолжение, называй меня Зеброй.
– Квирренбах, на вашем месте я бы ее послушался.
Робот-обходчик понемногу возвращался в горизонтальное положение. Мы приближались к выходу, где нас должна была ожидать Шантерель.
– Кстати, мы действительно вернемся туда. И это действительно будет непросто.
– Что вы там забыли?
– Как сказал бы один близкий мне человек, надо избавить кое-кого от мучений.
– Ты собираешься убить Гидеона?
– Для него это лучше, чем терпеть пытки.
– Но «топливо грез»…
– Город как-нибудь обойдется без него. И без прочих благ, которыми он обязан Гидеону. Вы слышали, что сказал Феррис. Останки корабля по-прежнему там, и они продолжают изменять состав газовой смеси в Бездне.
– Но Гидеона на корабле уже нет, – возразила Зебра. – Хочешь сказать, он по-прежнему управляет своей посудиной?
– Лучше бы ему этого не делать, – сказал Квирренбах. – Если вы его убьете, Бездна перестанет снабжать Город необходимыми ресурсами… Представляете, что здесь начнется?
– Вполне, – ответил я. – По сравнению с этим плавящая чума покажется легким недомоганием. Но я все равно это сделаю.
Шантерель ждала на прежнем месте. Она нервным рывком распахнула заслонку и примерно секунду вглядывалась, словно желая убедиться, что нас не подменили. Затем опустила на пол свое ружье и помогла нам покинуть кабинку. Никто не смог сдержать стон облегчения. Мы наконец-то выбрались из этой дыры. Воздух в камере трудно было назвать свежим, но я вдыхал его полной грудью.
– Ну как? – спросила Шантерель. – Что хорошего? Вы добрались до Гидеона?
– Были от него в двух шагах, – ответил я.
В этот момент под одеянием Зебры приглушенно зазвенело. Она передала мне свой пистолет и вытащила из потайного кармана неуклюжий телефон, стилизованный под старину, – последний крик моды в Городе Бездны.
– Похоже, он звонил мне все время, пока мы поднимались, – пробормотала она, откидывая экранчик дисплея.
– Кто это? – спросил я.
– Пранский.
Зебра поднесла телефон к уху. Пока