пути возрождения буржуазного государства212.
Возможно, советы оказались бы достаточно быстро вытеснены на обочину венгерской политической жизни, если бы не ввод советских войск 4 ноября 1956 года. Когда дым боев рассеялся, оказалось, что весь правый политический спектр венгерской политики находится на пути к австрийской границе, а рабочие советы являются единственной властью на местах. Фашистский этап венгерской революции окончился, теперь не могло быть и речи о том, что кардинал Миндсенти займет пост премьер-министра. Начался анархо-синдикалистский этап, прошедший под знаком рабочих забастовок и бесполезного торга с правительством Яноша Кадара.
Энди Андерсон писал, что у ново-старой власти «не было никакой базы для компромисса с автономными организациями рабочего класса (советами). Их победа демонстрировала полное поражение бюрократии»213. Этот тезис не находит подтверждения в источниках.
В беседе с Г. Маленковым и М. Сусловым 1 декабря 1956 года Янош Кадар сказал: «Поскольку наша партия и профсоюзы фактически распались, а к вновь создаваемым партийным органам у рабочих нет соответствующего доверия и эти организации не имеют должного авторитета у трудящихся, а рабочие советы, хотим мы этого или не хотим, являются сплоченными и авторитетными органами, оказывающими сильное воздействие на положение дел, в моем докладе пленуму будет проводиться мысль, что главная задача сейчас состоит в том, что наши партийные люди должны проникнуть в рабочие Советы и овладеть ими изнутри»214. В проекте обращения временного ЦК Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП) от 6 ноября 1956 года венгерских коммунистов призывали: «В рабочих советах, в других новых органах власти, в организации Отечественного Народного Фронта сплотиться с демократически настроенными патриотами, даже если они не разделяют нашего коммунистического мировоззрения, но если они готовы защищать власть трудового народа»215. Мне также неизвестны документы, где против советов выступало и руководство СССР.
Националистические настроения венгерских трудящихся опять сыграли с ними дурную шутку. Кадар был готов идти на компромиссы в вопросах самоуправления предприятий и рабочих советов, но требования возвращения Имре Надя, введения многопартийной системы и вывода советских войск являлись заведомо невыполнимыми. А ведь это были главные условия протестующих, демонстрирующие, что вопросы рабочего контроля в их повестке являлись глубоко вторичными и тактическими.
Ноябрь и декабрь прошли в бесполезных переговорах, в ходе которых баланс сил постоянно менялся. Правительство ВСРП усиливалось, силы недовольных слабели. Среди самих советов наметился раскол. 22 ноября 1956 года Чепельский рабочий совет постановил:
Осудить решение городского Будапештского рабочего совета об объявлении всеобщей забастовки.
Продолжать работу.
Обратиться ко всем рабочим страны с призывом продолжать работу.
Создать новый будапештский рабочий совет, так как нынешний состав не выражает мнение рабочих216.
Всеобщая забастовка, прошедшая 11 и 12 декабря 1956 года, завершилась ничем. Во второй половине декабря под ударами сил безопасности и растущей апатии рабочих деятельность советов фактически сошла на нет.
Cила послезнания
До начала 1990-х годов разговоры об «упущенном шансе Венгрии» и «раздавленном советскими танками демократическом социализме», возможно, имели еще какое-то право на существование. Но в конце 1980-х советская «империя» рухнула, а к власти одной из восточноевропейских стран пришло движение, которое имело очень много общего с венгерским мятежом 1956 года. Речь, конечно, идет о профсоюзе «Солидарность» в Польше.
В 1980 году многие западные левые радикалы были очарованы харизматическими польскими рабочими, поднявшимися на борьбу с бюрократией и создавшими свой независимый профсоюз на верфи им. В. И. Ленина. В короткое время членами «Солидарности» стали 10 млн поляков. Профсоюз требовал пятидневной рабочей недели, права участия рабочих в управлении предприятиями. Как было сказано в программе профсоюза, «обобществленное предприятие должно стать основной организационной единицей эконо-мики. Им должен управлять совет рабочих, представляющих коллектив, и квалифицированный директор, назначенный на конкурсной основе и приглашенный советом»217.
Опасаясь повторения венгерских событий, в декабре 1981 года генерал Войцех Ярузельский ввел военное положение. «Солидарность» ушла в подполье, но не была разгромлена. Уже в 1988 году, после начала перестройки в Советском Союзе, ее активисты снова начали устраивать забастовки на польских предприятиях. После самоустранения Москвы и под непрекращающимся давлением Запада правительство Польской объединенной рабочей партии было вынуждено объявить о «свободных» выборах. Их результаты стали триумфальными для «Солидарности», кандидаты которой получили 260 мест из 261. Премьер-министром страны стал редактор «Солидарности» Тадеуш Мазовецкий.
Известная писательница и политическая публицистка Наоми Кляйн писала, что левые видели в «Солидарности» «освобождение — новую версию социализма, не запятнанного преступлениями Сталина или Мао»218. Как и в случае с Венгрией, они сознательно закрывали глаза на факты, не вписывающиеся в эту идеалистическую картину. Они не заметили, что Лех Валенса, вождь профсоюза (и, как выяснилось в дальнейшем, агент польских спецслужб под кличкой «Болек»), открывая офис «Солидарности», держал в руках букет цветов и распятие. Как и в Венгрии, католицизм был духовной опорой недовольных советской властью, а папа Иоанн Павел II, один из самых реакционных понтификов, стал для забастовщиков кумиром и святым219. Многие западные троцкисты, маоисты и анархисты игнорировали поддержку «Солидарности» со стороны империалистических государств и их СМИ. Вероятно, они опять считали владельцев медиакорпораций наивными дурачками, которые поддерживают «настоящий социализм» только как противника Советского Союза.
Но «демократического социализма» и «рабочей демократии» в Польше почему-то не появилось. Вместо них в Варшаву приехали 34-летний Джеффри Сакс, «Индиана Джонс экономики», и сотрудник МВФ Дэвид Липтон, которые пообещали в кратчайшие сроки превратить