– Привет, мам! Пошли домой, а то я проголодался!
– Пошли, таракан.
– Я не таракан, я орел!
«О господи, – подумала Наталья, – еще один орел на мою голову».
В девять вечера, когда маленький Орел наконец-то угомонился, Сажина вышла покурить на лестницу. Она всегда курила вечером на своей любимой старинной лестнице под полузасохшим кофейным деревом, которое соседи вынесли и поставили на лестничной площадке по причине огромности. Спать не получалось. Раздражение, пришедшее с утра, скреблось внутри, как мышь в тыкве. Могла бы – рванула бы к Феоктистовой, но ведь не пустит. Осенило – Татьяна! Почему-то ей показалось, что она еще у себя, на Сенной, в той квартире, где обычно принимает. Наталья затушила тоненькую сигарету-гвоздик в дежурной консервной банке и поднялась в квартиру. Стараясь не шуметь, нашла в коридоре старую сумку и затрепанную записную книжку, которой давно уже не пользовалась. Туда, на Гривцова, она практически не звонила – зачем? Есть домашний.
– Да, – прозвучал в трубке знакомый голос.
– Привет, это я.
– Привет. Приехать хочешь? Приезжай. Только быстро. Машину возьми. Есть деньги? Обратно подброшу.
– Деньги есть. Сейчас переоденусь и приеду, через полчаса. Подождешь?
– Уже жду.
Наталья не стала задавать себе вопрос, как Танька узнала, что она хочет приехать, до того, как это поняла сама Наталья, а быстро собралась и, буркнув родителям: «Я на пять минут к метро», – выбежала из дома. Машину поймала сразу, так что через полчаса, как обещала, а может и раньше, она уже поднималась по выщербленным ступеням старого дома на Сенной.
– Привет, – сказала Татьяна, открывая дверь, – быстро. Проходи. Ты, кстати, зачем?
– Сама не знаю. Тошно. С утра злюсь. Сначала на мать, потом на авторшу, ни в чем не повинную, на Федора, потом на тебя…
– На меня-то за что?
– Что помереть не дала.
– Ну, дорогая, я тут только так, сбоку припека, сама осталась.
– Знаю, что сама… А все равно злюсь…
– Так хочешь-то чего?
– Понять… Понять, чего хочу.
– Уверена?
– Еще как. Запуталась ужасно. И с ним быть хочу, и боюсь, что ничего хорошего у нас уже не получится. А иногда совсем не хочу. Как представлю, что будет Лютов меня по своей любимой квартирке с тряпкой гонять – и все. Или сам носиться – несуществующую пыль вытирать. Ужас! Тоска смертная. Умереть за него – умру, не задумываясь, а жить с ним…
– Дорогая, так это не ко мне, это к психологу.
– Не поможет. Знаешь, я уже сама себе психолог – все понимаю: страхи, комплексы, груз негативных переживаний. Ну и что дальше? Хлопать в ладоши, вызывая в памяти болевые точки? Шарики лопать? Проходила, не помогает. Выбивать злость в подушку? Выбивала. Да и нет у меня на Сашку злости. Нет, вру, злюсь, конечно, но долго не получается. Вот тогда, в больнице, уже думала: все – видеть, слышать, дышать с ним одним воздухом не могу… А потом… Да ладно, ты сама все видела! Я и ведьмой-то стала только из-за него! Сначала гадать научилась, чтобы понять, любит он хоть немного меня. Потом отслеживать, чтобы не пропал в своих «горячих точках». Потом гадость всякую счищать: любит Орел бабам мозги компостировать, а ты знаешь, тетки разные бывают, кому-то приворот сделать – как кофе попить. Я даже научилась не ревновать…
– Врешь. Не ревновать ты не можешь.
– Вру немного, но в остальном-то правда!
– Правда, правда… Так чего ты хочешь? Больше не любить?
– Нет, этого не хочу. Зачем? Что у меня есть кроме этой любви? Я не понимаю, кто я ему. Любимая сексуальная игрушка?
– Ты бредишь.
– Нет, не я. Жена Сашкиного приятеля меня так назвала.
– Вот так взяла и назвала?
– Представляешь, да! Я уже неделю эту фразочку перевариваю! Приехали мы с Федькой любимого навестить, а они с корешем и подругой его верной Людой, в паспорте зафиксированной, в отличие от меня, водку пьют. Посидели. Я водку не люблю, да и кровиночка был соплив слегка. Посидели-посидели и домой засобирались. Я, честно, не в восторге от того, что Федора взяла. Друзья Орла во хмелю не шибко хороши. Леха ничего, нормальный, а вот половинка его… М-да… Сомнительное зрелище для ребенка. Сашка сам понимал и не удерживал. Так вот, в дверях Людочка нас спрашивает: «А что это вы так рано уходите?» – «В сад с утра, да Федька простужен», – говорю, а Людмила бровки поднимает и вопрос задает, по мне, довольно странный: «А чего тогда приезжали?» Я удивилась, но спокойно отвечаю: «Навестить. Ты нас за кого держишь-то?» И девушка, ничуть не смущаясь, отвечает: «Тебя – за любимую сексуальную игрушку нашего дорогого друга. А Федор, понятно, – сын». Я аж задохнулась и вышла на лестницу, чтобы в морду не дать. Хорошо, что Федька маленький, не врубается в эти тонкости, не стал меня спрашивать про сексуальные игрушки. Может, просто не расслышал. Он у меня задумчивый.
– А Сашка слышал?
– В том-то и дело, что нет! Люда все исподтишка делает. Скажет гадость – я заведусь и начну ее покусывать. Тут сразу – Наталья плохая, Наталья агрессивная. А что меня только что в сторонке с дерьмом смешали, никто и не заметил.
– Думаешь, все дело в штампе в паспорте?
– Нет, не думаю. Мне всегда было безразлично, есть он или нет. И сейчас безразлично. Даже лучше без него. Дело в том, как он меня действительно воспринимает. Может, Людочка права?
– Брось, Сашка не раз говорил, что неплохо жить вместе.
– Знаешь, он и про ребенка говорил, а когда я Федором забеременела, думала, он меня бросит.
– Не бросил же.
– Не бросил. Только я этот страх до сих пор забыть не могу. И, мне кажется, не забуду. Я с тех пор, как его знаю, придерживаюсь теории: «Лучше не иметь, чем потерять».
– И что, удачно? Счастлива?
– Нет. У меня все равно нет никого дороже Сашки. Федор должен быть, но по правде нет. Так же дорог, а может, и меньше. Очень люблю сына, а все равно не заменит… Дело, скорей всего, во мне. Я не умею быть ни счастливой, ни любимой. Хочу научиться – и не получается. Вот ты была счастлива с мужчиной?
– Была. Я со всеми мужчинами счастлива.
– Вот видишь! А у меня с одним не получается!
– Ну не ври! Можно подумать, ни одного счастливого дня не выпадало!
– Выпадало. И день, и вечер. И неделя. Неделя, кстати, максимум. Я другое хочу понять – как сделать, чтобы не один день? Как? И я ведь не могу сказать, что мне плохо, нет, мне нормально!
– Ну, если нормально, зачем ты ко мне пришла?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю. Хотя… есть у меня одна вещица! Кажется, она для тебя…
Таня достала из красивого старинного комода большую и даже на вид тяжелую старую шкатулку из темного дерева. Даже не шкатулку, а короб или ларец. Поставила на стол. Наталье показалось, что от ларца веет жаром, как от свежеиспеченного хлеба или от протопленной, уже прогоревшей печки… Татьяна откинула крышку, открыла ее и достала откуда-то из глубины маленькое круглое зеркало. Старое, без оправы. Простое, такие раньше водились в каждой косметичке. Сейчас карманные зеркала поинтересней. Протянула Наталье:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});