Читать интересную книгу Шумеры. Забытый мир - Мариан Белицкий

Всего семь лет правил Утухенгаль страной, которую он освободил. Есть какая–то трагическая закономерность, роднящая судьбы всех великих людей Шумера. Они появлялись то слишком поздно, то слишком рано, взваливали на свои плечи гигантский груз и падали, придавленные им. Так было с реформатором Уруинимгиной, так было с объединителем Лугальзагеси, нечто подобное произошло и с Утухенгалем. Признательность соотечественников очень скоро иссякла. И тут против Урука выступил энси Ура по имени Ур–Намму, который отнял трон у Утухенгаля и провозгласил себя царём всего Шумера. Однако золотой век Шумера, связанный с царствованием династии Ур–Намму и гегемонией Ура, не наступил бы, если бы ему не предшествовало царствование Утухенгаля. Корни расцвета Шумера уходят в тот семилетний отрезок времени, когда Урук в третий и последний раз вписал великую и славную страницу в историю Шумера.

Гудеа — справедливый пастырь

Как мы уже говорили, не все города Месопотамии в равной мере страдали от гнёта завоевателей. Так, трагической участи Урука и Ура избежал Лагаш. Притом избежал дважды. В первый раз его пощадили аккадцы — может быть, потому, что после нашествия Лугальзагеси этот город не представлял для них сколько–нибудь серьёзной опасности. Создаётся впечатление, что мечты о могуществе и гегемонии, ради которых шли на всё Энтемена и Энанатум, были чужды спокойным, занятым торговлей лагашитам. Они нисколько не стремились к героическим подвигам и вооружённой борьбе, не возмущались, не рвались в бой с завоевателем. Превыше всего они ценили мир и тишину своих домов и процветание хозяйства своего маленького государства, лежащего на перекрёстке важных торговых путей. Это, по–видимому, вполне устраивало аккадцев. Развитие торговли шло на пользу всем, в том числе и им, а лагашские купцы не скупились и свою лояльность подтверждали не только датировкой контрактов по победоносным походам представителей династии царей–богов. Нет оснований считать, что они поднялись на борьбу даже в тот период, когда могущество аккадцев ослабло. Возможно, лагашиты предвидели нашествие кутиев. Во всяком случае, они поспешили выказать лояльность новому завоевателю. И «дракон гор» пощадил Лагаш, сохранив за ним некоторую автономию. Энси Ур–Баба, правивший Лагашем в первой половине XXII в., в своей надписи сообщает о строительстве храмов в честь шумерских богов.

Мало пострадавший от нашествий Лагаш поднимался, отстраивался, собирался с силами.

Бог Нингирсу благосклонно взглянул на свой город и выбрал Гудеа справедливым пастырем страны, так что власть его простёрлась на 60 cap [60 x 3600] человек.

Уруинимгина, как мы помним, властвовал над 10 сэрами. Теперь же число подданных возросло в шесть раз, что говорит о благополучии Лагаша в годы иноземного господства.

Кем был этот «справедливый пастырь», оставивший после себя огромное количество письменных памятников, которые представляют собой неоценимый источник знаний о самых разных сторонах жизни шумеров той эпохи? Гудеа — значит «Призванный». Одни учёные говорят, что Гудеа был зятем Ур–Бабы, унаследовавшим после него трон, другие считают его узурпатором, захватившим царский жезл насильственным путём. (Поэтому ему и понадобился эпитет «призванный»!) Что за удивительная фигура! Давайте взглянем на него: вот он стоит с благоговейно сложенными на груди руками. Пола свободного плаща переброшена через левое плечо, с правой стороны груди плащ искусно сколот и ниспадает мягкими складками. Бритая голова, спокойное, сосредоточенное лицо. Это, как считают историки, «молодой Гудеа». А вот другая статуя: царь сидит на низком стуле. На голове круглый головной убор. То же задумчивое, серьёзное лицо. Руки прижаты к груди в молитвенном жесте, ладонь к ладони. На коленях — план храма. Спина статуи, одежда спереди и стул покрыты прекрасной архаизированной клинописью. Это Гудеа «в зрелом возрасте».

Голова Гудеа из Лагаша

Был ли царь–строитель похож на свои диоритовые статуи? Трудно сказать. В них много элементов стилизации. Впрочем, мы сейчас не в состоянии оценить, насколько шумеры владели искусством портрета и стремились к точному воспроизведению черт лица оригинала. Для них, возможно, важнее всего была основная мысль, выразителем которой был этот царь: стремление к миру и благосостоянию, к возвращению «доброго старого времени». Есть в этом человеке нечто такое, что выделяет его из массы известных нам энси и делает прообразом правителей, имена которых связаны с возникновением и развитием итальянского Возрождения.

Если верить надписям, мечтой, более того, целью жизни Гудеа было служение богам, строительство для них «домов». А надписей он оставил великое множество, в том числе пространный, в 1365 строк, рассказ о постройке храма Энинну, начертанный на двух глиняных цилиндрах метровой высоты. Когда читаешь этот подробный рассказ с множеством метафор, выспренних слов и искусных оборотов, невольно спрашиваешь себя: для чего, зачем? Не будем спешить с ответом, познакомимся сначала с содержанием этого бесценного документа.

Когда на небесах и на земле судьбы были определены, Лагаш гордо поднял… голову к небу; Энлиль благосклонно взглянул на владыку Нингирсу: «В нашем городе всё расцветает как следует…»

И повелел тогда Нингирсу, бог города Лагаша, чтобы выбранный им наместник, правящий его владением, построил большой и прекрасный храм.

Своего царя, владыку Нингирсу, увидел Гудеа в этот день во сне.

Построить дом для него приказал ему Нингирсу.

К великой «божественной мощи» Энинну Обратил он взгляд Гудеа…

Не разгадав смысла этого сна, Гудеа обратился к своей «матери», богине Гатумдуг, за разъяснениями:

О моя царица, священного Ана возлюбленная дочь,Его воительница, гордо поднявшая голову,Ты, сохраняющая жизнь стране Шумер,Знающая, что происходит в твоём городе,Царица, мать, сотворившая Лагаш!Когда ты обращаешь свой взор к людям, к ним приходит изобилие;Юноша, на которого ты взглянешь, обретёт долгую жизнь;Нет у меня матери — ты моя чистая мать,Нет у меня отца — ты мой чистый отец.Ты приняла моё семя, в святилище меня родила,Гатумдуг, как прекрасно звучит твоё чистое имя!…

Закончив молитву, Гудеа принёс жертвы, благосклонно принятые богиней. После этого он отправился на корабле в храм богини Нанше, которой принёс в дар хлеб. В храме Гудеа возливал жертвенную воду и молился:

О Нанше, великая жрица, владычица «божественной мощи»,Госпожа, подобно Энлилю, определяющая судьбы,Моя Нанше, чьё могущественное словоОпределяет движение всего!Ты — вестница богов,Царица всех стран, мать, толкующая сны:Явился мне во сне мужчина, огромный, как небо,Огромный, как земля,Если поглядеть на его голову, был он богом,Если поглядеть на его крылья, был он птицей Имдугуд,По облику — ураганом.По правую и по левую руку от него стояли два льва.Он приказал мне построить для него дом.Но я не разгадал до конца его волю…

Гудеа рассказывает богине обо всём, что увидел во сне, описывает фигуры из сна (к этому мы вернёмся в другом месте), смиренно склонив голову, выслушивает слова богини и, радостный, возвращается домой, чтобы начать великое строительство Энинну — «дома пятидесяти». С тех пор все дни и ночи он посвящает этому строительству.

Надпись сообщает о том, как возник план храма, какие сны видел Гудеа, что они означали и как, наконец, начались строительные работы. Царь разослал гонцов, созывавших людей на строительство. И потянулись караваны, везущие из близких и далёких стран всё необходимое для сооружения большого храма. Постепенно поднимаются отдельные строения, появляются украшения и т. д. И, наконец, мы узнаём, с какой торжественностью ввели в Энинну бога Нингирсу со всей его свитой.

Не только в «Гимнах о строительстве Энинны», как иногда называют этот текст, но и в других, менее пространных надписях сообщается о том, какие дары приносил Гудеа богам, какие храмы для них строил, как чтил их величие и славил могущество. Проще всего было бы сделать из всего этого вывод, что перед нами царь–святоша, старающийся заслужить милость богов и «долгую жизнь». Но это не так. Набожность, смирение, покорность воле богов, прославление их деяний словом и делом считались первейшим долгом не только правителя, но и самого ничтожного из его подданных — свободных или рабов. Здесь дело в другом. Бурное проявление любви Гудеа к богам означает нечто большее: «справедливый пастырь» Гудеа, стремясь вернуть богам власть, какую они имели над людьми сотни лет назад, надеется таким образом воскресить славу и мощь Шумера. Ему кажется, что, восстановив традиции, превратив храмы в центры политической, хозяйственной и культурной жизни страны, он сумеет нейтрализовать тяжёлые последствия вражеских нашествий, поддержать былое величие своего народа, помешать его упадку, обеспечить мир и сделать своих подданных счастливыми. В поступках этого правителя, равнодушного к громким титулам, избегающего вооружённых столкновений, есть некое трагическое величие, которое заставляет отнестись к нему с особым уважением. Потому что он не только построил Энинну,