- Я же не по-настоящему ваша крестница, Вячеслав Генрихович. - Прошептала девчонка ему на ухо. - А вы и так, так много для меня делаете.
Он помнил, что не по-настоящему. И ничто его так не радовало, если честно. Но распространяться об этом Вячеслав не собирался.
- Ну, они же не знают, что не по-настоящему. - Так же шепотом ответил он и, стараясь не задеть ее проколотые уши, поправил выбившиеся из косы пряди. - А я уже сказал, что ты крестница, придется за базар отвечать. - Он ей подмигнул.
- Так никто ж не знает, кто мы такие. Давайте, просто уйдем, а? - Она посмотрела на него с надеждой.
- Бусина, прекращай трусить. И меня не обижай. - Он развернул ее к витринам. - Выбирай.
Видимо поняв, что его не переубедить, девчонка покорно поплелась к витринам. Словно он ее на каторгу отправил, а не цацки рассматривать, ё-моё. И как эту девчонку понять? Еще и, ну кто б сомневался, поперлась к витринам с серебром.
Эх, нет здесь Федота, вот, кто б искренне наслаждался. Особенно с него самого, с Борова, обхохатывался бы просто.
Он отвернулся и подошел к продавщицам, краем глаза поглядывая на мнущуюся в стороне Бусину. Не дай Бог, еще попытается смыться.
- Здравствуйте, Вячеслав Генрихович. - Одна из продавщиц тут же оказалась рядом.
Он глянул на бэйдж.
- Какие у нас есть золотые серьги, Лена. Чтоб для девочки, красивые.
Продавец принялась выставлять перед ним украшения.
- Вячеслав Генрихович! - Он почувствовал, как Бусина подошла и коснулась его руки. - Это же золото. - Опять шепотом и на ухо, принялась уговаривать она его. - Я себе потом серебряные куплю. Мне, все равно, еще месяц с пуссетами ходить. А здесь же все такое дорогое...
Он не выдержал, захохотал. Чуть за бок не ухватился, который тут же прострелило болью. Но вовремя вспомнил, что не стоит "светиться", задержал дыхание.
Продавцы и охранник делали вид, что совсем не пялятся, и, вообще, в сторону смотрят.
- Слава Богу, я в своем магазине, и могу себе это позволить. Эти. - Взяв серьги в виде маленьких бантиков с небольшими кристаллами по центру, он махнул продавщице. - Пошли, Бусина, пока я тут не помер, со смеху. - Подхватив ее под локоть, он потащил покрасневшую и смутившуюся девчонку к выходу. - Ты мне еще торт обещала.
Наши дни
- Малышке в больницу надо, Боров. - Федот через плечо глянул на них с водительского сидения.
Видно решил, что Агния уснула. Даже бас свой попытался приглушить. Вячек оценил. Только он видел и то, что его Бусинка не спит. Он ощущал дрожь, сотрясающую все ее тело, и видел, как отчаянно она старается побороть самое себя. Ресницы Бусинки трепетали, а глазные яблоки лихорадочно "бегали" под плотно сжатыми веками. Черты лица Агнии, казалось, заострились еще больше за последний час. Кожа стала просто белой, и на той очень отчетливо просматривалась испарина.
- Я еще из поезда позвонил Лехе. Он должен уже ждать нас у дома.
Крепче прижав ее голову к своей груди, Вячек принялся немного покачивать Бусинку. Понимал, что это бесполезно, не поможет. Но у него самого затылок сводило, и начало дергать нерв на виске при виде ее боли и попыток ту спрятать.
- А он справится так, дома? - Федот сквозь прищур зыркнул на него в зеркало заднего вида.
- Я откуда знаю, а? - Рявкнул Вячеслав, не сдержавшись. - Мать твою, так, Федот! Откуда я знаю?! Я ж не Гиппократ хренов! Я ни черта в этом не понимаю! Я не по этому делу!
Друг промолчал, уставившись на ночную дорогу прямо перед собой.
Холодные пальцы Агнии прижались к его щеке, поглаживая, прошлись по скуле, словно пытаясь успокоить. Он умолк и повернулся, прижавшись губами к ладошке своей Бусинки. Глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки. Каждое ее прикосновение всегда было для него бесценно.
- Вячек. Не надо.
Агния смотрела на него так, будто и в этом, в его отчаянии и несдержанности считала виноватой себя.
- Прости, любимая. Прости. - Прошептал он ей в ладонь.
Посмотрел в глаза, полные боли. И прижал ее к себе до невозможного крепко.
Агния только вздохнула и, кажется, закусила губы.
Глава 10
Наши дни
Странно, но именно сейчас его терпение подвергалось наибольшему испытанию. Сейчас, когда в квартире стояла почти полная тишина, когда Бусинка уснула, под действием всех тех лекарств, которые ей ввел Леха. И эта тишина, казалось, пропитанная ее болью, терзала его больше всего остального.
Их врач, свой в доску, не раз вытягивавший с того света и самого Борова, и всех его парней, пока уехал. Он пообещал, что на пять часов, минимум, действия лекарств хватит. Потом он вернется. Так как Агния спала, Вячеслав не видел смысла держать мужика, тот и так сидел при ней неотлучно почти семь часов, вместе с Боровом. Хотя сама Бусинка сопротивлялась и пыталась выставить Вячеслава вон. Его девочка считала, что ему не стоит смотреть на нее в таком состоянии, думала, что нечего Вячеславу видеть ее такой. Малышка пыталась его уберечь.
Мать его так, а!
Из-за этого у него сжимало что-то за грудиной так, что продыхнуть не всегда выходило, но Вячеслав не позволял выставить себя из комнаты. Его и так не было с ней на протяжении всего этого года. Теперь Боров не отойдет ни на секунду.
Пытаясь взять под контроль свою опустошенность и ощущение собственной вины, он глубже вздохнул. Схватил пустую рюмку, стоящую на столе, повертел в пальцах.
Боров еще не пил. Только собирался. Долго так собирался, часа два уже, как только Федот уехал, так же пообещав вернуться к вечеру.
Нет, Вячеслав не хотел напиться. Но у него был долг, то, что он считал необходимым сделать. Однако никак не откручивал бутылку с водкой, ежесекундно прислушиваясь к тихому дыханию Бусинки в соседней комнате, которое то и дело перемежалось еле слышным хриплыми стонами.
Он понимал, что она, практически, в отключке. Отдавал себе отчет в том, что препараты, которые ввел Леха, притупили способность ее мозга реагировать на потребность в наркотике, а другие - выводят наркоту из ее организма. Так ему сказал сам Алексей. И Боров ему верил. Или, во всяком случае, надеялся, что тот, как врач, реально знает, что делает. Но все равно, каждый раз его словно пробивало током, а все нервы скручивало в пружину. Вячеслав так и подрывался с места, испытывая жизненную необходимость оказаться рядом с ней, как-то помочь, поддержать, облегчить эту треклятую ломку.
Только, что толку от его порывов? Все, что мог - он сделал, и Леха сказал не рыпаться, главное, не лезть туда, в чем он ни капли не смыслит, чтоб не пустить все насмарку.
В словах врача был смысл.
Но, Бог свидетель, Вячек не мог смотреть на ее боль даже тогда, когда Бусинка спала. Нет-нет, а мелькала в глубине разума предательская мысль облегчить ее состояние, достав дурь. Проблема, что ли? Разве он не знал все точки и дилеров? И, даже несмотря на понимание, что это не будет решением проблемы, а лишь временным облегчением, Боров не мог изгнать подобные соображения из своей головы. Слишком тяжело было видеть ему мучения своей девочки. Но и опускать руки - не мог. Не имел права подвести ее в этот раз. Не после всего, что она вытерпела.