Когда я вернулась, на щеках у меня играл румянец, ступни покрылись коркой, бедро зажило, и я привыкла к звукам моря. Я рассказала Ианте о Пензансе, Маразионе, Хелстоне, Сент-Мозе… о том, как мы гуляли по прибрежной тропинке, наблюдая, как горные породы меняются от гранита к сланцу; как по вечерам сидели в пабах, пили пиво и сидр и ели рыбу с жареной картошкой. Естественно, я не рассказывала ей о ночах, бело-фиолетовых ночах, когда я сдирала пластырь с его изувеченных пальцев и одну за другой целовала ранки, нанесенные молотком и резцом. Или о том, как Хэл переворачивал меня, меняя позы до тех пор, пока мне не начинало казаться, что я сейчас умру – не от удовольствия, а от любви.
Это было не просто увлечение. Я не собиралась вести себя как развеселая независимая девчонка. Мне нужны были серьезные отношения. Я не хотела, чтобы эти невероятные чувства промелькнули и улетели прочь, как птицы, покружившись над кукурузным полем. Мне хотелось, чтобы Хэл оставил на мне отпечаток, а я – на нем. Хотелось, чтобы наш роман обрел вес и глубину; хотелось с пониманием перейти от невинности к неизведанной страсти, пронизывающей каждое нервное окончание, пульсирующей в каждом ударе сердца.
В Фоуи мы свернули на Сент-уэй, ведущий в Падстоу: проселочная дорога длиной примерно в тридцать миль. «Путь торговцев бронзового века и миссионеров из Уэльса и Ирландии».
Мы любовались церквями и серыми надгробиями, эпитафиями утопленникам, жертвам чумы, и я подумала: не стоит обманывать себя, дух кельтов до сих пор властвует здесь – это страна огня и страсти.
В Порт-Айзек дорога свернула на север, и местность стала более холмистой. Хэл то и дело устраивал привал, чтобы помассировать мне спину в тех местах, где лямки рюкзака впивались в кожу, но мы продвигались быстро. Наконец за очередным поворотом мы остановились.
Под нами ревело море, чайки кружились над термальными источниками. Перед нами поднимались монументальные черные утесы; на их вершинах виднелись остатки стен с соляными потеками. Руины замка Тинтагель.
Я сняла рюкзак и села на жесткий и упругий торф. Я устала, губы и кожа пропитались солью. Хэл опустился на корточки позади меня.
– Надеюсь, это не последнее путешествие.
– Я тоже, – ответила я.
Хэл обхватил колени и стал рассказывать о подъемах в горы, о пересечении пустыни и о поисках долины, где выращивают жесткие абрикосы, а потом вымачивают их в родниковой воде.
Море, безразличное и беззаботное, омывало пляж. Мне вдруг стало холодно. Я подумала о рогаликах, которые пекла Ианта, о пламени, потрескивающем в камине; о том, как далеко все это от долины, где растут жесткие абрикосы.
Потом, спрятавшись за утесом на пляже, мы ели сэндвичи и рассказывали истории о замке.
Осторожно ступая по сланцу, перешагивая через затопляемые во время прилива водоемы, беременная королева Югрейна запахнула на раздавшемся теле отороченную мехом накидку и с треском захлопнула дверь. Поднявшись наверх и приготовившись родить сына по имени Артур, она поблагодарила Бога за убежище, где могла укрыться от насилия, погубившего ее мужа.
Чайки проносились мимо высоких арочных окон, где когда-то король Марк поручил своей жене Изольде, чья талия была не шире ладони, властвовать утесом и морем. А потом в замке остановился юный рыцарь, чтобы принести присягу королю. Его звали Тристан.
– Несчастливые истории, – заметила я. – Мать, оставшаяся в одиночестве, покинутый муж, любовники, которые умирают.
Хэл обнял меня крепче. Сквозь куртку я ощущала биение его сердца.
Глава 13
Когда я носила Сэма, то глотала витамины и препараты, содержащие железо, литрами пила молоко и отказалась от вина, кофе и карри. Спала днем, регулярно ходила на осмотр к дантисту и каждую неделю заглядывала в учебник: что за это время произошло со скоплением клеток, впоследствии ставших маленьким футболистом? Я твердила малышу, что делаю все возможное, чтобы предоставить ему шанс; что, пусть и с большим трудом, но я поняла, что отказ от любимых лакомств и прочие небольшие изменения в поведении жизненно важны для его будущего.
Время тянулось бесконечно, недели медленно сменяли друг друга; март еле-еле кончился. Апрель и май ползли медленно, очень медленно. Пришел июнь, а моя горестная беременность никак не хотела заканчиваться.
Старые воспоминания намного острее и отчетливее недавнего прошлого. Думая об этом, я поняла, что именно с этим – отчасти – и боролся Натан, когда Минти заставила его критически взглянуть на свою жизнь. Ему показалось, будто те резкие старые воспоминания значили больше, чем размытые, спутанные, лихорадочные моменты нашей семейной жизни. Он боялся, что мое сладкое, живое пробуждение сексуальной страсти и любви к Хэлу запомнилось мне сильнее, чем годы, проведенные с ним.
При помощи Роберта Додда, адвоката, я подбила итог моего выходного пособия и подписала соглашение о том, что в течение полугода не стану наниматься на аналогичную работу. Отступные были разумные, но не щедрые.
– Должно быть, здорово, когда у тебя есть целых шесть свободных месяцев. – Роберт позволил себе всплеск неприкрытой зависти.
– Может, я еще к вам приду, – сказала я, чтобы заняться разводом. Но думаю, что этого не произойдет. Надеюсь, мы с Натаном сможем все уладить.
Роберт улыбнулся с профессиональной отчужденностью, в которой читалось, что его опыт говорит об обратном, и проводил меня к выходу.
Сэм стал приезжать по выходным, в мае привез с собой Элис. Я густо намазала губы красной помадой – пожалуй, даже слишком, приготовила на ужин куриные грудки в соусе из чеснока и фенхеля и весь вечер гоняла свой кусок по тарелке.
Сэм лишь заметил, что мне следует больше есть и меньше пить, и дальше сидел тихо, но Элис говорила за двоих. Хорошенькая, как куколка, в сером костюме и золотых украшениях, она обстоятельно расспросила меня о том, что произошло на работе.
– Надеюсь, они потом будут кусать локти, – наконец проговорила она, теребя браслет. Ногти у нее были накрашены блестящим бесцветным лаком; от этого руки выглядели очень аккуратно. Потом Элис спросила, что меня больше выбило из колеи: само увольнение или потеря заработка, и я поразилась ее прагматичности. Вопрос был хороший. – Наверное, тяжело не иметь финансовой базы, – заметила девушка. – Если у тебя нет денег, то нет и власти: во главе переговоров стоят другие.
– Опыт тоже кое-что значит, – возразила я. Она недоверчиво улыбнулась:
– Одного опыта недостаточно.
Мне нравилась честность Элис, однако еще чуть-чуть, и она могла задеть меня за живое. Я сменила тему и спросила, видела ли она последний фильм Спилберга.