Читать интересную книгу Утерянная брошь. Исторический детектив - Алекс Монт

порядком. Конечно, проверить городское обиталище инженера не мешало, тем более что тот обмолвился о данных Лиховцеву ключах, однако сопроводить их до своей квартиры, да еще в такое время, категорически отказался. «Только под конвоем жандармов», – негодующе прокричал Кройц и гневно захлопнул дверь дачи.

Окна у инженера, как и во всем доме, были погружены в гнетущую темноту, но не теряющий оптимизма Шнырь разбудил дворника и потребовал у него открыть парадную и подняться с ними в квартиру. Десятиминутное топтание под дверьми, громкие перешептывания, переходившие в энергичные разговоры, и звонкие переливы колокольчика в передней инженеровой квартиры потревожили академика Зинина. Окрики с улицы встревоженной Глафиры, обращенные к находившемуся в инженеровом кабинете Казимиру прежде разбудили его…

Вышедший с пятисвечным канделябром на лестницу академик потребовал прекратить издевательства над добропорядочными людьми, пообещав пожаловаться на возмутительное самоуправство судебного следователя министру юстиции. Идти снова к Лиховцевым, дабы в очередной раз убедиться в отсутствии там студента и рискуя навлечь на свою голову законный гнев его родителей, Чаров не решился вопреки настоятельному желанию Шныря. Приказав филеру караулить наблюдаемого во дворе, а Фролу неотлучно находиться в карете и смотреть за квартирой с улицы, Сергей отправился к себе в сильно растрепанных чувствах.

«Ой-ой, как сладко, мамочки!» – голосила на весь дом Глафира, купаясь в ласках неистовствовавшего в постели Казимира, умудренного ночами любви с Катаржиной и разученными упражнениями из «Камасутры». Когда же, вконец уморенный, он попросил разбудить его не позднее половины восьмого и тотчас заснул, девушка прилегла рядом и неотрывно глядела на предмет своего женского счастья, украдкой переводя волоокий взор на часы. Опасаясь заснуть и подвести ненаглядного Казичку, Глафира поднялась с перин и, подбросив пару поленьев, уселась возле печи. На столе в сером холщовом мешке покоился готовый к убийству снаряд, но он не интересовал витавшую в облаках горничную…

Глава 26. На Марсовом поле и вокруг него

Пан Станислав пробудился рано, но чувствовал себя бодрым и выспавшимся. Решив не искушать судьбу, он поостерегся тащиться в соседний с доходным домом трактир, предпочтя откупорить купленное с вечера пиво и позавтракать едой из комнатного ледника оставленной квартиры. Сделав глоток, он поморщился. Пиво попало на язву и обожгло нёбо. Ощупав новообразование кончиком языка, он понял, что язва смещается в глубину горла. «Эдак скоро и глотать не смогу, а после и дышать», – с деловитой отстраненностью констатировал развитие болезни Ржевуцкий, и его благообразная физиономия приобрела ожесточенное выражение.

В девятом часу поляк вытаскивал окуней неподалеку от ограды Михайловского сада, а замотанная черной материей винтовка была поднята на липу еще затемно и, привязанная к ветке, ожидала своего часа. Удачливому рыболову досаждали праздно шатавшиеся зеваки, и, расточая любезные улыбки, он с трудом справлялся с эмоциями. Пан Станислав уже подумывал обратиться к служивому в будке и, провернув вчерашний трюк с жетоном, потребовать разогнать зевак, однако с полуденным выстрелом пушки число любопытствующих стало редеть и алчущие зрелища горожане повалили на Марсово поле.

Заметив, что стражник оставил свой пост, он свернул удочки и, спрятав их в близлежащих кустах, отпустил улов. С обезьяньим проворством Ржевуцкий взобрался на липу и слился с ее стволом. Демаскирующий зеленый фрак он благоразумно сменил на черный сюртук. Многочасовое выслеживание зверя из подобных засидок в бытность его охоты в Индии на буйволов и львов научило поляка терпению. Отвязав винтовку, пан Станислав приложился к прицелу. Царская ложа пустовала, но по суете возле разукрашенной гирляндами трибуны и броуновскому движению адъютантов он понял, что появление цезаря и его гостей ожидается с минуты на минуту.

Налетевший ветерок разогнал тучи, и высоко стоявшее солнце озарило Марсово поле. Выстроившиеся полки императорской гвардии с развевавшимися полотнищами знамен и отливавшими на солнце кирасами и касками, увенчанными двуглавыми орлами и пиками, ожидали сигнала к церемониальному маршу. Собравшаяся на трибуне женская половина публики, вооружившись зрительными трубами и биноклями, любовалась бравыми лицами гвардейцев лейб-конного полка, тогда как знатоки из ее мужской половины важно обсуждали великолепных рысаков кавалергардов, стоявших прямо напротив.

Отсутствие вестей от наблюдательного агента Хлыща отравляло жизнь полицейскому чиновнику Блоку. «Как бы ни был занят слежкой филер, а исхитриться и дать весточку о себе, шепнув пару слов встретившемуся городовому, не могло отвлечь его от исправления основной службы. Подожду до полудня и, коли новостей от Хлыща не поступит, дам телеграммы в Гатчину и Лугу», – определился с повесткой на день он и решил допросить Лиховцева. Однако ни в аудиториях университета, ни на квартире, куда потом заявился Блок, студента не оказалось, причем его мамаша выглядела чрезвычайно встревоженной и ничего толком не сообщила, зато светившаяся неподдельным счастьем горничная показала, что накануне вечером барин был дома.

«Придется к школяру вдругорядь нагрянуть да с папашей его побеседовать, коли его опять не застану», – взялся писать записку судебному следователю о предпринятых мерах Блок. Пробило полдень, и верный себе чиновник Сыскной полиции собирался уж дать предполагаемые телеграммы, как дежурный привел к нему есаула казачьей стражи Михайловского дворца.

– Стало быть, рыжий господин в зеленом фраке предъявил вчера вашему казаку жетон сотрудника Сыскного отделения? – не верил своим ушам Блок, будучи прекрасно осведомленным, что своих агентов Сыскная полиция в означенный дворец или куда рядом не командировала да и рыжих пышноволосых сотрудников не имела.

– В пятом часу пополудни оный казус приключился, а сегодня история повторилась. Еще пару часов назад, когда я отбыл на совещание к господину обер-полицмейстеру, тот рыжий господин, но уже в черном сюртуке, удил рыбу в Мойке и опять возле западной ограды дворца. Поверьте, не стал бы я докучать вашему благородию, коли б не совещание у его превосходительства, на коем присутствовал и господин Путилин. На мой шутливый вопрос, чем вызвано внимание к Михайловскому дворцу Сыскной полиции, его высокоблагородие превесьма удивился и дал мне понять, что ему ни о чем таком не ведомо.

– И вдругорядь наш жетон тот рыжий сегодня вашим казакам предъявлял?

– Мои казаки на оный предмет его не спрашивали, поскольку знали со вчера о его секретной службе. Однако ежели взять на ум сегодняшнее заверение господина Путилина, выходит, тот человек самозванец, приобретший жетон Сыскного отделения обманным манером. Господин Путилин направил меня к вам за разъяснениями, вдруг оный тип действует по вашему распоряжению, о коем вы не успели до него довесть.

– Никак нет, господин есаул. Подобных распоряжений я не давал, в противном случае начальство мое непременно извещено было бы.

– В таком разе предлагаю отбыть со мной и, коли рыжий на том же месте пребывает, арестовать подлеца, – ничтоже сумняшеся предложил есаул.

С утра Чаров намеревался навестить дежуривших на Восьмой линии агентов, когда звонок колокольчика возвестил о приходе Шныря.

– Горничная Лиховцевых Глафира заявилась щас на квартиру, – филер глянул на показывающие четверть девятого часы в кабинете судебного следователя, – а вот как уходила, мы с Фролом не приметили.

– Не мудрено, коли полночи проездили, за студентом гоняючись.

– Однако ж горничная при Лиховцевых живет и комнату свою там имеет. Да и с чего ей в ночь глухую куда-то тащиться? – у агента свербела мысль, что прислуга неспроста уходила из дому.

– Полагаешь, Глафира со студентом в ночь утекла, а поутру исполнять свою службу горничной, как ни в чем не бывало, вернулась?

– Наверняка не скажу, ваше высокоблагородие, но больно лицо ея счастьем светилось, Фрол сказывал.

– Может, в добром настроении девица пребывает, а ты далекие умозаключения делаешь, – укоризненно покачал головой судебный следователь.

– Допросить ея все же не мешает, ваше высокоблагородие, – упрямо глядел на Сергея филер.

– Дай срок – допросим и ее, только нынче меня Лиховцев да Ржевуцкий беспокоят. С поезда ясновельможный пан внезапно сошел и, полагаю, сейчас в городе пребывает. Наблюдательный агент Сыскной полиции, кой с поляками в поезд сел, тоже пропал, и господин Блок от него известий до сих пор не имеет.

– Надобно в университет ехать да студента задержать. Кажись, он по естественному отделению физического факультета состоит.

– Господин Блок, наверняка, за Лиховцева уже взялся и, коли в классах университетских его не обнаружит – а я убежден, так