Читать интересную книгу Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

– Вы тоже про Ленина знаете? – прошептал Митя, коснувшись плеча Марины. – Мы тоже про него слушаем. Великий Вождь. Как товарищ Москвин.

– Москвин – это руководитель вашей линии? – поинтересовалась Алексеева, присаживаясь прямо на пол у стены.

– Товарищ Москвин – наш Великий Вождь. Как Ленин и Сталин, – заученно повторил Анохин.

– А что ты про Ленина со Сталиным знаешь? – спросила женщина, рассматривая сосредоточенных учеников.

– То, что они вели в путь мировой пролетариат, хотели создать Интернационал, это когда коммунизм во всем мире, – ответил Митя, слабо понимая, о чем он говорит.

– А как это – коммунизм? – улыбнулась Марина, видя, насколько бездумно и вызубренно выдает ей паренек прописные истины.

– Это когда все работают и все бесплатно, – радостно сообщил Анохин.

– Как у нас? – засмеялась Марина. – У нас все работают, денег у нас нет, еду всем дают в равных порциях и по часам, все живут одинаково, всем хорошо. Коммунизм, да? А у вас на Красной линии тоже мировой социализм построен?

– Нет, – печально ответил юноша. – У нас деньги есть. Коммунизм – он только на Проспекте Маркса, где Великий Вождь сидит, а у нас окраина.

Алексеева молчала.

– Скажи, вот что вы создали – это хорошо? – вдруг спросила она, водя пальцем вокруг незажившей царапины на лице.

– Я не знаю, – честно отозвался Митя. – Теперь я уже сомневаюсь.

– Знаешь, как Маркс определял коммунизм? Это социальный строй, когда вся собственность принадлежит народу, производительные силы высокоразвиты, нет деления на социальные классы и не нужно государство. А у вас что? Скажи, разве в метро возможен такой строй? Собственности давно уже нет. Есть маленькие житейские блага, которые потихоньку перераспределяются между простыми смертными. Производство? Да уж куда там. Что вы производите?

– Мы грибы выращиваем. Еще свиньи у нас живут. У нас на станциях ничего не делают. В Ганзе производят вещи из свиной кожи. А в основном все торгуют тем, что удалось найти на поверхности. А платят патронами.

– Ты думаешь, это производство? Так, остатки былой роскоши, как говорится, отчаянная борьба за жизнь. Скажи, разве можно строить коммунизм там, где за лишние патроны или миску еды готовы удавить? Социализм и его продолжение – это когда нет никакого разделения, все равны. Вот ты равен товарищу Москвину? И рядом не стоял, не надо себя утешать. Ты не равен даже своему дружку Кириллу Савченко, раз Павел Михайлович так просто от тебя избавился. Вы живете в вечном недоверии, опускаясь все ниже. Тот социальный строй, о котором говорил Маркс, – это высшая форма цивилизации. Ты изучал историю?

– Нам рассказывали о Великих Вождях, о Советском Союзе, – протянул Митя.

– Значит, ничего не рассказывали. Представь себе такую картинку. В Древнем мире не было денег и собственности. Охотились стаей, делили поровну. Потом один охотник, самый сильный, убил зверя в одиночку, завернулся в его шкуру и ни с кем не поделился. Стал самым важным в племени, и ему все завидовали. Так появились вожди, самые стойкие, те, кто мог достать и удержать власть. Они постепенно богатели, а остальные так и оставались бедными. И так продолжалось веками. Самых несчастных – пленников и обнищавших сородичей – делали рабами. Римляне и греки, две великие цивилизации Древнего мира, изжили сами себя. Они обленились, когда за них все делали бесправные слуги, и тогда племена варваров пришли и завоевали их. Так родилась эпоха Средневековья. Тогда у власти встали короли и герцоги, и занимались они тем, чем занимались многие до них, – обирали бедняков и воевали. Была эпоха Крестовых походов, когда под благовидным предлогом спасения Гроба Господня европейские рыцари вырезали сарацин и грабили Палестину и Константинополь. Время шло, самые умные и самые находчивые мира сего придумали станки и машины. Началась научно-техническая революция, богатые заставляли трудиться бедных, и все шло как обычно, просто каждый раз в люди выбивались разные слои населения. Те, кто был выгоден эпохе. В те самые годы великие Маркс и Энгельс писали о коммунизме. Они полагали, что человек готов встать на совершенно новую ступень развития. Но жестоко ошибались. То, что человек делал веками и тысячелетиями, оказалось заложено в памяти навечно: высшее блаженство будет достигнуто тогда, когда за тебя будет работать другой, а ты станешь пожинать плоды. Отнимать и убивать – вот что веками было основой жизни. Нет, в этом мире невозможно построить коммунизм. Жива зависть, злоба людская. Жажда наживы и единственно развитое и доведенное до совершенства умение убивать. Казалось бы, мир рухнул, исчез по воле нескольких человек, ядерные грибы уничтожили все сущее… Но нет. Забившись, как червь, в тесную нору, человек продолжает отнимать, убивать и наживаться… Вы говорите о коммунизме, а сами – хуже варваров. Разве в нашем бункере пришла бы в голову мысль избить гостя до полусмерти? Ваше тоталитарное государство абсолютно не готово к новому строю. Чтобы развивать социализм, нужно как минимум вылезти из первобытного мрака, заново пройти все стадии – от и до…

Марина устало оперлась на стену. Высказанная вслух мысль больно полоснула по сердцу.

«А эти твари, эти монстры из метро хотели уничтожить мой остров цивилизации, мой бункер!» – чуть не крикнула женщина.

Митя сидел молча, пытаясь осмыслить сказанное. Новые названия и понятия казались неимоверно сложными для человека, который вырос на станции, где наука была не в чести.

– Тебя еще учить и учить, – улыбнулась Марина. – Не бери в голову. Я приношу свои извинения, мне не стоило так набрасываться на тебя с этими дурными знаниями, которые уже никому не нужны. Прости. Я попрошу Ваню объяснить тебе все намного доступнее. Идем, я еще многое тебе хотела показать.

Основная часть бункера была разгорожена ширмами на спальные зоны, оставляя свободным большое помещение, где собирались на обед и занятия обитатели убежища.

– Бункер этот не планировался как жилое помещение, скорее как перевалочный пункт. В одну сторону – гермозатвор, в другую – ветка Метро-два. Где-то после завала, метре на четырехсотом, она раздваивается. Одна часть петлей уходит обратно, в сторону Кремля, мимо Парка Победы, вторая – к базам в Раменках. Таким образом, от Кремля до ракетной части Юго-Запада можно добраться в обход МГУ. Так вот, обычно бункер представляет собой длинный коридор с множеством жилых секций, от двери идет наклонник для удобства передвижения. У нас тут все получилось иначе. Очень неудобный выход – после внутреннего гермозатвора маленький тамбур, лестница и вертикальный люк. Вылезать очень трудно, фактически на несколько секунд ты безоружен, потому что надо подтянуться, выкарабкаться и только потом снимать с плеча автомат. Обзор почти нулевой, пока голову не высунешь, ничего не увидеть из-за крышки. А с тех пор, как у нас «философы» в здании завелись, можно без башки остаться, не успев даже вылезти. Зато люк с поверхности не видно, не знающий не найдет, видимо, поэтому мы еще не попали под власть какой-нибудь станции. Похоже, тут планировалось устраивать хранилище или небольшую запасную базу, если вдруг что-то случится на линии Метро-два, или остановку по пути от Кремля к окраинам города. В общем, что тут могло быть – не знаю, но буквально через пару дней явились какие-то люди на дрезине и взорвали туннель в Раменки. МГУ упорно не выходит на контакт. Я не знаю, что там происходит, почему они решили отделиться от всего остального мира и есть там кто-то или нет. По крайней мере, мне хочется верить, что университет выжил, и там, где-то за гермоворотами, есть ответвление туннеля, которое ведет в подземный город. Когда веришь во что-то хорошее, становится легче жить. С нашей стороны гермоворота не открываются, а с другой стороны не было даже попытки… В любом случае у нас там постоянно дежурит вооруженный кордон. Мало ли что. Хотя это просто слепая и бесцельная надежда…

– Метро-два! Это же ветка Д-шесть! А мы в метро думали, что это все сказки! У нас даже легенда есть, про Невидимых Наблюдателей, они смотрят на нас с правительственных линий и все про нас знают! – удивился Митя.

– Мне жаль быть разрушительницей мифов, потому что это, как-никак, часть культуры, и она помогает жить. Но ветку Метро-два, которая после университета соединяется в районе вашей Фрунзенской с другими линиями, я тебе могу показать. Правда, большую ее часть мы разобрали, но несколько метров рельсов со шпалами, оставшихся от знаменитого Д-шесть, я тебе продемонстрирую, – невесело усмехнулась Алексеева.

– А про МГУ у нас тоже легенда есть! – восторженно рассказывал Анохин. – Мы его называем «Изумрудный город». Это все три станции за Воробьевыми горами – Университет, Проспект Вернадского и Юго-Западная. Старшие говорили, раньше сказка такая детская была – «Волшебник Изумрудного города», и мы думали, что под Главным зданием университета настоящие волшебники, что там – центр культуры, они живут, как раньше, науку возрождают!