— Нет проблем, но аккредитив, согласно договора, вам придётся заранее выставить. Лучше в русском банке. Но если есть трудности с перечислением денег к нам, то можно и в иностранном. Допустим, я могу открыть счёт в том же немецком банке. Любом из первой их тройки лучших, на ваш выбор, — не стал я выкручивать им руки, предвкушая неплохую сделку.
— Почему в немецком, а не во французском?
— Мне франк не нравится. Не доверяю я ему. До сих пор не могу понять, чем же он реально обеспечен, кроме честного слова французских банкиров, — ухмыльнулся я, вбрасывая вполне очевидную, но явно новаторскую мысль в голову полковника.
С франками у меня давно нелады и своеобразная любовь. Да, я на них прилично зарабатываю, и иной раз, неприлично много. В расчётах с той же Индией, иногда, чуть ли не один к полутора — двум наживаюсь всего лишь на курсе. Остальную выгоду купец Чурин фиксирует, ну, и со мной делится. Выгодное это дело — купечество, если с умом к нему подходить.
— Странно. У нас все французским банкам доверяют, — пожал плечами полковник.
— Решениями каждого банка кто-то командует. Французскими банками руководят евреи, — усмехнулся я, но вовсе не по тому поводу, про который мог бы подумать новозеландец.
Лишнее упоминание о евреях всегда полезно. Не одни русские видят в них источник бед, и это чувство объединяет людей разных национальностей, отвлекая их от каких-то других деталей. По крайней мере даже только за это я уже благодарен евреям.
Хотя, что там говорить. У меня у самого до сих пор еврей Левинсон в гостях. Ждёт, когда придут очередные индийские грузы, закупленные там Чуриным.
Когда я их познакомил, а потом купец показал Левинсону некоторые образцы тканей, которые он купил в Индии, бедного портного чуть удар не хватил. Он наотрез отказался уезжать из Харбина, пока сам всё не увидит и не пощупает своими руками. Так что, когда я улетал на переговоры, младший Левинсон так и оставался моим гостем, с каким-то нездоровым упоением изучая Харбин и его кухню, представленную сразу несколькими странами. Надо сказать, что и по вечерам он иногда надолго пропадал, и как мне показалось, даже слегка похудел со времени прилёта.
В ответ полковник разразился целой речью, но говорил он так долго и не убедительно, словно вслух рассуждал о дружбе народов. В конце концов Тимоти Матепараи сам запутался в словах, и замолк, вытирая пот со лба. Так что чисто военные детали мы обсуждали уже с майором. Полковнику придётся довольствоваться калькуляцией счёта, который пойдёт дополнением к договору.
Умный всегда найдёт, как выпутаться из трудного положения, а мудрый в него никогда не попадёт.
В этот раз я решил попробовать стать мудрым.
После прихода аккредитива в поход отправятся пять японских эсминцев и три грузовых парохода.
Изначально я предполагал отправить два торговых судна, которых вполне бы хватило, чтобы доставить пехотные части и технику до Новой Зеландии, но тут Чурин виноват.
Стоило мне с ним связаться по вопросу новозеландского сухого молока, сыров и масла, как тут же завертелась такая карусель, что хоть вешайся.
Наверное, зря я решил взять у него консультацию. Теперь придётся раскошеливаться на молокозаводы. Купец тут же заявил, что это золотое дно, почище соусов, и даже попытался мне перечислить, что можно будет изготовить, и какую прибыль получать.
Слушать я не стал. Всего лишь спросил, сколько один молокозавод стоит.
Однако… Да, уж… Это точно молокозавод, а не какая-то верфь или электростанция? Но срок окупаемости таков, что, в принципе, можно забыть про цену…
Ах, да. Наверное стоит объяснить, почему эсминцев выйдет пять, если мы с новозеландцами договорились на четыре, два из которых они купят. Оставшиеся два будут работать по контракту, с японскими командами на борту.
Путь слишком уж далёк. Лучше я лишний раз сгоняю пятый эсминец, но он доведёт обратно караван из трёх пароходов в целости и сохранности. Там у меня не только груз будет, но и перегонные команды с двух эсминцев, которые навсегда оставят свои корабли в Новой Зеландии.
И тут опять стоит задуматься.
Количество государственных верфей в Японии сейчас прилично сократилось. Основных причин две: — нет нужды в столь большом военном флоте, и на помощь кораблестроителям пришла техномагия. Пока не слишком серьёзная. Всего лишь клёпку мы заменили нашей диффузионной сваркой. И вроде бы — расход Силы при этом сумасшедший, зато какое качество и какова скорость работ!
Мой орденоносный японский адмирал своим глазам не поверил, когда увидел, какими темпами теперь умеют вырастать корабли.
А главное — какие и из чего!
Стальные листы стали, с большим содержанием никеля и молибдена, да к тому же прокатанные под высочайшим давлением.
Дорого? Да. Но зато не ржавеет в морской воде. Проверено, и показано недоверчивому адмиралу.
Очень дорогой корпус судна нужен потому, что в него будет устанавливаться не менее дорогая начинка.
За основу нового поколения боевых кораблей мы взяли японский эсминец "Акидзуки". Вооружение у него идёт по последней версии этих кораблей: восемь скорострельных орудий, калибром сто миллиметров и длиной ствола в шестьдесят пять калибров, сорок восемь автоматических пушек, калибром в двадцать пять миллиметров и четыре пулемёта, калибром в двенадцать с половиной миллиметров.
С пулемётами мы чуть отошли от классики, но лобаевские, вписывающиеся в метрическую систему калибров, оказались даже лучше, чем пулемёты Тип-93, которые использовала японская армия.
И это, пусть маленькая, но моя победа. Понемногу, но всё используемое нами вооружение, переходит в метрическую систему, напрочь отказываясь от дюймов и непонятных калибров, типа семь целых шестьдесят две сотых миллиметра.
Для этого есть свои причины и очень существенные.
Попробуйте рассчитать конструкцию нового оружия, если там болтаются вот эти самые лишние два знака в десятые миллиметра. Куча лишних вычислений и большие заморочки для рабочих, связанные с инструментальными измерениями. Не стоит забывать, что про десятичные дроби многие из будущих токарей и фрезеровщиков узнают лишь во время в ремесленном училище.
Торпедные аппараты у эсминца тоже будут, но пока непонятно, какие.
Испытания новых торпед уже начались, и довольно успешно, но результат мне обещают лишь через месяц. Если удастся изготовить то, что я задумал, то на эсминце появится два шеститрубных торпедных аппарата. Если нет — то два двухтрубных, с классическими торпедами японского производства.
Из техномагии — Щиты и воздуходувки, работающие на снабжение воздуха для силовых агрегатов, вентиляция, что важно для орудийных башен, и вытяжка продуктов сгорания котлов, в две горизонтальные трубы на корме, позволившая отказаться от массивной дымовой трубы и освободить много места на палубе. Техномаги обещают ещё мощные и компактные насосы, способные справиться со значительной течью в трюмах, но пока что-то у них с насосами не ладится.
Зато один из Усольцевских гениев, из набора прошлого года, предложил для флота "Заплатку". Этакий рюкзак с артефактом и накопителем, который позволит специально обученному Одарённому наложить заплатку на борт, временно устраняя протечку воды. Время жизни и размеры заплатки связаны меж собой, но ещё зависят и от скорости корабля. По крайней мере дыру в борту, размером два на метр, такой артефакт будет держать сутки, если скорость судна не превысит двенадцать узлов.
Со слов Усольцева, артефакт трижды проверили силами Петербургского Адмиралтейства, но отчего-то заказов на него пока так и не поступило.
Удивительное дело. Стоимость любого корабля и нашего артефакта — величины несопоставимые. Даже старенький крейсер, состоящий на службе в Балтийском море, стоит в сотни раз дороже, если не в тысячи. Почему бы флоту не приобрести "Заплатку", приняв в команду Одарённого не выше пятого уровня? Не понимаю… По их меркам — расходы смешные, особенно, если посчитать, сколько денег расходует крейсер на то же топливо, находясь в походе.