Хм. Я тоже это знаю, но у меня кадровый дефицит, поэтому вопрос с торпедами я отложил на потом, а тут — на тебе — энтузиаст торпед нарисовался. Интересненько…
— Возьмите-ка его к себе в машину. Когда осмотры закончим, я с ним сам поговорю, — отдал я команду охране.
Похоже, японец действительно в теме.
Кусан-сики гёрай — "образец девяносто три" у них обозначал здоровущую девятиметровую торпеду, аж шестьсот десять миллиметров в диаметре, которая использовала вместо воздуха кислород, что в то время в других странах такое считалось невозможным, и несла почти пятьсот килограммов взрывчатки, наголову превосходя любых иностранных конкурентов по всем показателям. Если к этому добавить небывалую дальность хода, а при скорости в сорок узлов она составляла тридцать два километра, да добавить к тому, что кислородные торпеды оставляли за собой едва заметный след, то стоит честно сказать — японские торпеды очень долгое время были лучшими в мире.
"Образец девяносто три". С лёгкой руки кого-то из историков эта торпеда получила даже собственное имя — "Длинное копьё". Но причиной её появления послужил курьёзный случай.
История создания этого оружия больше всего напоминает шутку, приписываемую А. Эйнштейну: "Все с детства знают, что то-то и то-то невозможно. Но всегда находится невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие."
Торпеды, как и самолёты, строятся вокруг двигателя. Наиболее распространённым типом корабельных торпед времён Второй мировой войны были парогазовые. Принцип работы их двигателей упрощённо можно описать так: керосин, окислитель, роль которого выполнял сжатый воздух, и рабочее тело, в рол которого выступала вода, подаются в камеру сгорания; получившийся водяной пар вместе с продуктами сгорания поступают на лопатки паровой турбины, приводящей в движение гребные винты. Главный недостаток заключался в том, что почти половину объёма торпеды приходится отводить под окислитель — плотность воздуха, даже сжатого более, чем на двести атмосфер, намного меньше, чем у жидкости.
Использовать в качестве окислителя кислород было бы гораздо эффективней, чем обычный воздух, состоящий на семьдесят восемь процентов из азота, который никак не участвует в процессе сгорания топлива и является мёртвым грузом. Таким образом, переход на кислород автоматически обеспечивал бы значительное увеличение скорости и дальности хода, а также позволял увеличить размер боевой части — при тех же общей массе и габаритах торпеды.
Сам по себе кислород не горит и не взрывается, однако в кислородной атмосфере температура воспламенения, часто с последующей детонацией, многих других веществ стремительно падает, со всеми вытекающими последствиями. Наверняка все слышали истории про масло, попавшее на редуктор кислородного баллона, вызвавшее взрыв и пожар.
С подобными проблемами столкнулись инженеры всех передовых стран, где пытались экспериментировать с кислородом в качестве окислителя.
В Японии тоже экспериментировали с кислородными торпедами, но после ряда взрывов и пожаров, это направление — как и везде — было признано бесперспективным и закрыто.
Эта история могла тогда же и закончится, если бы Императорский флот Японии не направил в Великобританию делегацию из специалистов для ознакомления с новыми британскими торпедами — с целью выбора моделей для закупки.
Во время посещения линкора "Нельсон" японцы заметили в торпедной компрессорной корабля кислородное оборудование!!
Так или иначе, но в 1928 году в Японию ушёл обстоятельный доклад о том, что британцы секретно испытывают и планируют принять на вооружение кислородные торпеды.
На самом деле англичане просто собирались обогащать кислородом сжатый воздух, но потерпели неудачу и приготовили кислородное оборудование для демонтажа.
Получив информацию о том, что проблемы с кислородом были британцами каким-то образом решены, соответствующий японский проект получил новое дыхание.
В конце того же 1928 года в лабораториях арсенала ВМФ в Куре закипела работа. Теперь японцы хотя бы были уверены, что проблема в принципе решаема, оставалось "всего лишь" найти это решение — и они его нашли.
Японские инженеры не пытались изобретать велосипед, за основу ими был взят стандартный парогазовый двигатель Уайтхеда, который они и доводили для безопасного использования окислителя из чистого кислорода. Началась упорная борьба с теми самыми деталями, в которых "скрывается дьявол".
Через четыре года удалось освоить обогащённый кислородом воздух, а потом, спустя пару лет, и вовсе перейти на девяносто восьми процентный кислород.
За пять лет до начала Второй мировой войны японские кислородные торпеды были приняты на вооружение.
Императорский флот Японии, традиционно придававший большое значение торпедному оружию, сразу оценил оказавшиеся в их руках новые возможности. Если раньше торпеды считались оружием исключительно ближнего, и прежде всего ночного боя, то теперь появилась возможность эффективно применять их и в дневных эскадренных сражениях, причём на предельных дальностях артиллерийского огня главного калибра тяжёлых крейсеров. Ещё одним важным плюсом новых торпед была их малозаметность — благодаря отсутствию азота они почти не оставляли пенного следа на поверхности. Не говоря уже о мощной боевой части, позволяющей одним попаданием если и не потопить, то гарантированно вывести из строя практически любой корабль.
Всё это не могло не повлечь за собой серьёзных изменений в тактике применения торпедоносных сил.
Руководство Императорского флота предприняло все возможные усилия, чтобы сохранить в тайне качественный скачок в ТТХ своего нового оружия. Прежде всего, это касалось использования кислорода в качестве окислителя. Японцы полагали, что знание даже одного этого факта позволит потенциальным противникам вычислить всё остальное и, соответственно, разработать контрмеры. В технической документации, маркировке деталей, наставлениях по эксплуатации было запрещено даже само слово "кислород" — окислитель для новых торпед обтекаемо именовался дай-ни куки — "воздух № 2".
Поговорить с Сидзуо Ояги мне удалось только после прибытия в порт. Встречу с новозеландцами я решил провести в кают-компании крейсера "Рюдзин", оттого и решил прогуляться с японским инженером по причалу, чтобы нам никто не мешал поговорить, а заодно и не подслушивал.
— Ваше Сиятельство, — к моему удивлению, обратился ко мне японец на русском, довольно удачно выговорив слова обращения. Впрочем, на этом его языковые знания и закончились. Дальше мы беседовали на японском, — Я довольно неплохой инженер и поэтому, при любой возможности старался рассмотреть двигатели на русских дирижаблях. Как я понимаю, вам при помощи магии удаётся разогнать воздух до больших скоростей. Это так?
— Даже до сверхзвуковых, — подтвердил я, уже понимая, к чему именно меня инженер хочет подвести.
— А воду вы сможете разогнать, используя тот же принцип?
— Мы это уже делаем, и не один год.
— Дайте! Дайте мне такой двигатель и я сделаю для Японии лучшую в мире торпеду! — взмолился Сидзуо.
— Вы даже не хотите узнать, какие требования у меня будут к этому изделию? — усмехнулся я, так как мысль была не новой, и кое-что я уже сам прикидывал и изучал, пользуясь своим допуском в государственный архив, — А впрочем, сначала давайте-ка я вас послушаю. Как вы себе представляете новую торпеду?
— Она будет не хуже кусан-сики гёрай! — клятвенно прижал он кулак к груди.
— Не устраивает, — довольно равнодушно заметил я, — Мне нужна торпеда меньшего калибра, со скоростью более ста узлов и дальностью не менее двадцати морских миль. Да, и она должна быть с головкой самонаведения.
— Это невозможно!
— Вот как? Тогда подскажите, в каком месте я ошибаюсь. Гидрореактивная торпеда калибром в триста миллиметров. Скорость и дальность хода обеспечит техномагический движитель в связке с соответствующими накопителями. Систему акустических датчиков и магнитометрию я тоже беру на себя.