class="p1">Момент, когда сопротивляться уже невозможно.
И я закрываю глаза.
Когда он касается губами моей шеи, я с трудом удерживаюсь на ногах. Ощущаю себя практически Человеком Пауком, который намертво приклеился к полу благодаря своим сверхспособностям.
Вру, не ощущаю. Я вообще не уверена, что у Человека Паука такие способности были, просто в голове творится полнейший беспредел.
А потом все вдруг затихает. И становится так спокойно, так тихо и… правильно, что ли.
Легкий поцелуй повторяется, а я уже даже не думаю вздрагивать, наоборот, жду продолжения, хочу его.
Однако шеф не торопится. То ли моментом наслаждается, то ли издевается, то ли все вместе взятое. Да, успев узнать его достаточно неплохо, все же склоняюсь к третьему варианту.
Хочется повернуться к нему лицом, хочется большего, но я, по-прежнему не открывая глаза, лишь прикусываю губу, понимая, что так точно проиграю. Стараюсь выровнять дыхание, которое, кажется, выдает все мои желания. Прислушиваюсь к себе и буквально через секунду понимаю, что это уже никакая не война.
Сама того не заметив, я успела перешагнуть грань, отделявшую игру от настоящих чувств.
И здесь больше нет проигравших и победителей. Здесь только мы.
Еще пару мгновений я медлю. Ощущение дыхания босса на моей шее немного сбивает — одновременно хочется и остаться в этом моменте, и не останавливаться на достигнутом, и когда жажда продолжения все-таки берет верх, я поворачиваюсь.
Смотрю в глаза и понимаю — ждал такого развития событий. Ждал, но, кажется, не был уверен.
Удивлен? Вряд ли.
Но совершенно точно доволен, и я не могу сдержать улыбку. Выходит она, правда, чертовски короткой — не давая возможности прийти в себя, шеф чуть наклоняется и накрывает мои губы своими.
Он целует меня не в первый раз, но сейчас все по-другому. Ощущения словно стали острее, ярче.
Теперь, когда не надо больше притворяться, когда не надо больше играть, когда можно быть собой, все воспринимается иначе.
Сдерживать себя нет никакого желания, и с моих губ срывается тихий стон, когда Сергей еще крепче прижимает меня к себе, скользя ладонями по моей спине.
Из меня исследователь ничуть не хуже, чем из босса. Я также не теряю времени даром. Вцепляюсь пальцами в воротничок его идеальной белой рубашки, на некоторое время задерживаюсь там, словно выбирая, куда двинуться дальше. Сперва обвиваю руками шею, но затем возвращаюсь к воротничку, а потом и вовсе перехожу к пуговицам.
Перехожу ровно в тот момент, когда шеф добирается до молнии на моем платье.
И нет, он совершенно точно не пытается ее застегнуть.
Я чувствую улыбку на его губах, когда мне все же удается побороть первую из пуговиц. По-моему, на это ушла целая вечность. И почему нельзя было придумать молнию для рубашек? Везде несправедливость!
Мое платье так уже давно держится лишь на честном слове. А нет, уже не держится.
Начинаю злиться. И на извергов, изобретших эти пуговицы, и на собственные руки, которые отказываются слушаться, и на босса. Мог бы и помочь, вообще то.
Не успеваю закончить гневную мысль, как понимаю, что приземляюсь на что-то мягкое.
Мягкое? В коридоре?
Открываю глаза, несколько раз моргаю, пытаясь вернуться в реальность. В конечном итоге у меня это получается, и сразу проясняются две вещи. Во-первых, мы уже в спальне. Во-вторых, с этими провалами в памяти однозначно нужно что-то делать. Врачу, что ли, показаться.
Как-нибудь потом делать, потому что, едва стоит столкнуться взглядом с Сергеем, который, хитро улыбаясь, нависает надо мной, как планы на далекое будущее со всякими там походами по врачам тут же улетучиваются.
Все позже, гораздо позже. А пока…
Пока заставляю босса перевернуться на спину и оказываюсь сверху. Он не сопротивляется. Еще бы.
Триумфально улыбаясь, расстегиваю пуговицу за пуговицей. Шеф не помогает, ждет, не сводя с меня взгляда. Уверена, происходящее доставляет ему немалое удовольствие.
Я едва успеваю почувствовать себя главной, как Сергей перехватывает инициативу. Одним ловким движением переворачивает меня на спину и вот уже нависает сверху.
Ладно, так тоже неплохо, по крайней мере с ремнем на брюках справиться куда проще, да и молния, как я уже успела понять, это куда лучше, чем пуговицы.
А дальше я совершенно перестаю себя контролировать. Дыхание сбивается, а движения становятся какими-то рваными.
Руки, цепляющиеся за простыни. Губы, жаждущие поцелуев.
Перед глазами лишь яркие вспышки, а в голове среди фейерверков из сотен, миллионов огней осознание того, насколько мне хорошо.
А потом мы лежим. Просто лежим в объятиях друг друга, наслаждаясь моментом, когда никуда не нужно спешить, когда можно ни о чем не думать, когда еще рано принимать какие-то решения, а можно просто получать удовольствие.
— Так и знал, что на ужин мы не попадем. — лениво говорит шеф, не переставая поглаживать мои волосы.
— Как самоуверенно. — фыркаю тоже лениво, даже не шевелюсь — уж слишком хорошо, чтобы пытаться изобразить недовольство.
— И номером можно было одним ограничиться. — дразня, вероятнее всего, с улыбкой, продолжает мужчина.
— Чертовски. Ужасно. Вопиюще самоуверенно. — не остаюсь в долгу я, правда теперь тоже улыбаюсь. Вон я сколько эпитетов подобрала, имею право.
— Я разве не прав?
Нет, ну это уже ни в какие ворота, даже голову поднимаю.
А улыбка то какая наглющая! Теперь бездействовать просто невозможно.
Пытаюсь выразить негодование — ущипнуть шефа. Однако быстро понимаю, что… Первое — меня совершенно точно не взяли бы сниматься в фильме про секретных агентов. Второе — Сергея бы совершенно точно приняли туда с распростертыми объятиями.
Он настолько быстро перехватывает мою руку и, несмотря на все мои возмущения, которые я изображаю аж целых несколько секунд, целует.
Прижимает ближе, давая понять, что одними поцелуями дело не закончится. А я…
А я, знаете ли, совершенно не против того, чтобы меня не взяли в фильм про секретных агентов.
Глава 11
Вера
Время до возвращения домой летит невообразимо быстро. Как будто кто-то нереально злой, потому что добрый человек на такой ужасный поступок просто не способен, нашел пультик и включил кнопку перемотки.
Будь моя воля, я бы забаррикадировалась в номере до самого вылета, настолько там было хорошо, но Сергей к просьбам и мольбам оказался совершенно равнодушен. Не то, чтобы я раньше подозревала его в великодушии, просто учитывая новые обстоятельства…
Эх, ладно.
Не смутили его и мои попытки заставить остаться в кровати силой — не так-то просто выползти оттуда, когда тебя держат всеми руками, ногами и при этом еще целуют.
Хотя, ладно, тут я, конечно, привираю.