почему на этом судне так активно сопротивлялись: выручка оказалась в два раза больше, чем на первом транспортнике.
Покидав все деньги в мешок, я спустился в лодку. Мои подельники видели примерную сумму и потому замыслили недоброе. Словно не замечая их радостных взглядов, я повёл баркас на маршрут третьего судна. По графикам в это время здесь должен был проходить «англичанин», что держал путь в Японию. Но что-то не срослось, и впереди замаячил силуэт гораздо более крупного сухогруза.
Пожав плечами, я решил взять и его. Доплыв, по запарке не обратил внимания на надпись по борту. Белые буквы не отложились у меня в памяти, а зря, ведь надпись оказалась на русском. Свою ошибку я понял, едва перелез на палубу газотурбохода.
– О, ять, негры! Ребята, тут негры вылезли с оружием! – выкрикнул матрос, что увидел нас первым, и бросился наутёк.
– Не стрелять! – бросил я своим. – Надо уходить, тут поживы не будет. У советских в кармане только от селёдки ухо, а свои доллары они не отдадут, будут сопротивляться до последнего.
– Послушай, Мамба, мы уже залезли, надо атаковать и мы разбогатеем! Смотри, какой корабль огромный! Наверняка они богатые. А если они станут сопротивляться, тогда мы их всех перестреляем! — воинственно изрёк один из членов моей шайки и разрядил в воздух свой помповый дробовик.
Стрелявшего тут же подержала тройка подельников. Ну-ну… Я жестоко раскаивался в своей невнимательности и ошибке с выбором судна. Негры, не дожидаясь моих распоряжений, бегом по отработанному на двух предыдущих кораблях сценарию бросились по палубе к рубке. Хреново, отсутствие дисциплины и верности своему командиру должно жестоко караться. Но пока стоило всё же попытаться спустить всё на тормозах.
Ворвавшись следом за ними в рубку, я застал в ней напряжённых и испуганных вахтенных.
– Что вам надо? – растерянно проговорил старший смены по-русски.
– Капитана, – тоже по-русски ответил я и добавил: – мне нужны деньги.
Взвыли звуки тревожной сирены. Моряки молчали, но вскоре пришёл капитан, всем своим видом показывающий несогласие с тем, что творится на его корабле.
– По какому праву? – начал он по-английски.
– По пиратскому беспределу, – парировал я на русском. – Давайте капитан не будем тянуть кота за яйца. Моя команда плохо слушается меня, и поэтому возможны любые эксцессы! Ни вам, ни мне не нужны лишние жертвы. Поэтому прошу отдать мне деньги, которые у вас есть, или часть денег, чтобы я мог показать их своей команде, и мы уйдём с вашего корабля.
– Но у меня нет денег! И откуда вы так хорошо знаете русский?
– От верблюда! Знаете, какие в Африке верблюды умные? Мне надоело вас уговаривать, – и я шевельнул стволом автомата. – У вас же всё общее? И деньги это не ваши, а государственные. Ещё раз вам повторяю, мои люди плохо меня слушаются! Нормы международного права тут не действуют, оружия вы не имеете, сопротивляться вам нечем. Вы беспомощны, капитан. Смиритесь с неизбежным и передавайте от меня привет Леониду Ильичу.
От последних моих слов капитан впал в ступор. И тут на палубе раздался выстрел из дробовика! Услышав его, я выбежал из рубки. На палубе шла битва между включившим брандспойт матросом и негром из моей команды, что отчаянно сопротивлялся потоку обрушившейся на него воды. Он-то и открыл стрельбу, но стрелял плохо и потому промахнулся. Передёрнув затвор дробовика, негр снова собрался выстрелить, когда я заорал:
– Не стрелять! Собирай всех, уходим!
Отвлёкшись на мои вопли, негр снова промахнулся, засадив весь заряд дроби много левее матроса.
– Не стрелять, сын шелудивого шакала, – вновь выкрикнул я, наставляя на бестолкового подчинённого автомат. – Не стрелять, или я разорву тебя зубами.
С трудом, но он послушался меня и побежал искать остальных. Мне же пришлось для острастки дать очередь над головой матроса. А то он явно почувствовал себя бессмертным, защищая социалистическую собственность.
– На пол, всем на пол! – заорал я, заведя в рубку отважного матроса. От греха подальше.
Орал я очень грубо и яростно, при этом бешено вращая белками глаз. Я был зол, очень зол: на самого себя, на тупоголовых негров, на своих бестолковых земляков. Через пару минут все три моих негра столпились снаружи рубки, а моряки лежали на полу, давая мне простор действий. Побледневший, с бисеринками пота на лице капитан смотрел на меня, словно увидел перед собой саму смерть, и я его понимал.
– Капитан, у меня мало времени, я жду денег.
Капитан вздохнул и пошёл в свою каюту, где хранились деньги, а я отступил, отводя свою команду к баркасу. И пока капитан ходил за деньгами, успел всех согнать в лодку.
Капитан медлил, но деваться ему всё равно некуда. Наконец, он вышел на палубу и передал мне свёрток с "деньгами". Свёрток казался подозрительно большим, я тут же его развернул и убедился, что он туда положил наспех разорванные листы газеты «Правда», от этого он и казался большим.
– Как интересно… Ты думал, что белый может обмануть любого негра? Я был лучшего мнения о тебе, капитан!
Ворох газетной бумаги, подхваченный резким порывом влажного морского бриза, разлетелся по палубе. Капитан с досады махнул рукой и вынул из внутреннего кармана кителя другой свёрток, гораздо меньший. Развернув его, я убедился, что там лежит разномастная валюта.
– Ладно, корабль как твой называется?
– «Парижская коммуна».
– Ага, я запомнил. Будем считать, что я взял эти деньги в долг у СССР. Верну бананами, когда захвачу власть в Африке. В десять раз больше верну. Воины Аддис-Абебы никогда не врут.
– И всё-таки: откуда ты так хорошо русский знаешь? – спросил капитан мне вслед.
– Родители научили, – отмахнулся я от него и мигом сполз по канату вниз. А что, разве я соврал? Родители научили, а какая разница кто они были, научили же.
Перерезав верёвку, мы отчалили от корабля. Двигатель баркаса работал уже на пределе, бензина в обрез, но до порта должно хватить. Да, нехорошо получилось с ограблением, тут я просчитался, но давать заднюю уже поздно, да и негритята мои словно ополоумели совсем. Деньги я кинул в мешок, не считая. Через несколько часов двигатель внезапно заглох. Все растерялись. Громко, матерясь, я стал возиться с мотором, отдав приказ работать пока вёслами.
Мотор упрямился, чихал, фыркал выхлопными газами, но запускаться не собирался. Уже вся моя морда лица покрылась копотью и