Читать интересную книгу Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

Следует подчеркнуть, что при всей благосклонности РМО к национальным религиозным организациям, явная враждебность к Русской Церкви осталась прежней. Проект показался слишком «либеральным» руководству РСХА и в виде приказа ОКХ не был издан. Хотя в самом ОКХ тоже считали необходимым несколько смягчить религиозную политику и не только по отношению к религиозным объединениям национальных меньшинств, но прежде всего к Русской Церкви. В частности, 25 ноября 1942 г. один из отделов ОКХ подготовил докладную записку «Актуальные вопросы бандитской войны и учета добровольцев». В ней шла речь главным образом о недостатках и ошибках германской политики на Востоке. Среди прочего указывалось: «Поддержка Церкви. Только сиюминутным эффектом пользы оценивают также церковную проблему. Хорошо сознавая большое значение для русской массы церковного руководства в Москве, красная сторона теперь уже оказывает ему полное покровительство и использует для большевистских целей. Германское же руководство, напротив, только очень сдержанно допускает существование Русской Церкви на занятых территориях, вместо того, чтобы с помощью активной поддержки включить все церковные организации в освободительную борьбу против атеистического большевизма»[296]. Но никакой заметной реакции эта докладная записка не вызвала.

Чтобы не допустить возрождения сильной и единой Русской Церкви, РМО уже с осени 1941 г. поддерживало некоторых православных иерархов на Украине, в Прибалтике и Белоруссии, которые выступили против Московской Патриархии и объявили о своем намерении образовать автокефальные (независимые) церковные организации. Правда, рейхскомиссары, хотя и в разной степени, не полностью разделяли эту установку министерства. В «Остланде» подобная политика с самого начала осуществлялась не везде последовательно. X. Лозе относился в Прибалтике терпимо к хорошо организованной Русской Церкви и ее миссионерской деятельности на Северо-Западе России, но не разрешал церковно-административного объединения Прибалтийского Экзархата с Белоруссией, где всеми мерами, хотя и без особого успеха, содействовал развитию церковного сепаратизма. Но в принципе в «Остланде» в основном следовали курсом, который разрабатывало РМО.

Особая ситуация сложилась на Украине. Германская администрация здесь сначала активно поддерживала церковных сепаратистов и способствовала созданию Украинской автокефальной Церкви в противовес возникшей на несколько месяцев раньше автономной Церкви в составе Московского Патриархата. Но по мере все большего ухудшения отношений с украинскими националистами, развертывания партизанского движения сторонников одного из руководителей националистического движения С. Бандеры автокефальная церковь теряла свое привилегированное положение. В 1942 г. рейхскомиссар Э. Кох, всегда склонный к крайне грубым, силовым методам, предпринял несколько открыто антиукраинских акций, которые коснулись и Церкви, например, закрытие всех учебных заведений, кроме начальных школ, и высылка их учащихся вместе с преподавателями на работы в Германию. А 1 октября 1942 г. Э. Кох издал своего рода сенсационный указ о полном разделении как автокефальной, так и автономной Церкви на несколько независимых, по две соответственно в каждом из генерал-бецирков, причем контроль становился тотальным. Генерал-комиссары должны были не только назначать и смещать глав этих Церквей и их епископов, но и давать предварительную санкцию на абсолютно все рукоположения и хиротонии, назначения или смещения священников. Такого не знала ни синодальная (в XVIII–XIX веках), ни советская система государственного контроля за Церковью! Кох приказал также генерал-комиссарам «всеми подходящими способами противиться» объединению автокефальной и автономной церквей[297].

Даже в РМО были поражены этим, хотя Э. Кох, в сущности, лишь довел до логического конца идею разъясняющего циркуляpa А. Розенберга от 13 мая 1941 г. Но рейхскомиссар «оказался святее самого папы римского». В министерстве в конце 1942 г. придерживались уже совсем другой точки зрения, считая, что создание единой влиятельной Украинской Православной Церкви, как сильного противовеса Московской Патриархии, не только желательно, но и необходимо. На 22–24 декабря планировалось проведение в Харькове (вне РКУ) объединительного Собора всех украинских архиереев, на который дали согласие и военная администрация, и местная полиция безопасности. Но Кох сделал невозможным его устройство, запретив проезд архиереев из своего рейхскомиссариата в Харьков.

В РМО пришли в ярость. 20 апреля 1943 г. руководитель группы религиозной политики К. Розенфельдер отправил обширный доклад «Церковная политика в Рейхскомиссариате Украины» непосредственно Розенбергу. В нем говорилось, что указ Э. Коха от 1 октября 1942 г., ставший в министерстве известным лишь в конце марта, «означает приближение к петровской системе, которая делала Церковь органом правительственной власти и роль патриарха передавала царю». Естественно, подобный образ действий отвергался, и группа религиозной политики просила министра «утвердить прилагаемый проект увольнения господина рейхскомиссара»[298].

Предложение упало на благоприятную почву. Дело в том, что между Розенбергом и Кохом давно существовала открытая вражда и ненависть. Их борьба порой принимала до неприличия карикатурные формы[299]. Еще 19 марта 1943 г. Розенберг послал официальную докладную записку Гитлеру, в которой писал: «Рейхскомиссар Кох с первого дня своего назначения не признает определенного Вами рейхсминистра Востока»[300]. Получив дополнительные аргументы, министр твердо решил добиваться смещения Коха. Но это оказалось не так-то легко. С точки зрения партийной дисциплины рейхскомиссары были ответственны перед Борманом, а не перед Розенбергом, который стоял выше их лишь в менее важной правительственной иерархии. Это, в частности, проявлялось и в том, что возможности рейхсминистра руководить церковной политикой были ограничены.

Коха назначил лично Гитлер, и сменить его мог только он. 19 мая 1943 г. в ставке фюрера в присутствии Бормана состоялись переговоры Гитлера с враждующими сторонами. Согласно протоколу беседы, составленному Борманом, министр начал с заявления, что «уже полтора года Кох не признает министерство. Посещающие Украину постоянно сообщают, что Кох почти с призрением отвергает всякое распоряжение Розенберга». Но, в сущности, речь шла не столько о личных отношениях, сколько о двух направлениях политики на Украине — использования национального движения (в том числе автокефальной церкви) там в германских целях или его жесткого подавления. Так, Розенберг указал, что «если на Украине партизаны и существуют, то это вызвано дефектным политическим руководством Коха» и тот «ежедневно создает своей политикой новые банды». Рейхскомиссар отверг все обвинения, заявив в свою очередь, что «политический отдел рейхсминистерства через публичные телеграммы хочет взорвать Рейхскомиссариат Украины». В итоге Гитлер призвал к примирению и «тесной совместной работе», но практически во всем поддержал Коха. Фюрер назвал Украину «матушкой России», а украинцев «сильными представителями великорусской мировой державы». Он подчеркивал, что всякая мягкость по отношению к ним является ошибкой: «Только слабые генералы могут полагать, что мы выиграем украинцев для нас, если мы их вооружим, они не видят второго шага такого вооружения… Украинский конь должен быть взнуздан по жестким законам войны, мнение, что его можно выиграть добротой, ошибочно»[301].

И РМО на время было вынуждено отказаться от своих планов в отношении Украинской Церкви. При этом главные пункты своего абсурдного указа от 1 октября 1942 г. Коху не удалось реализовать на практике.

Большое внимание со стороны всех представителей оккупационных властей, вне зависимости от степени жесткости их церковной политики, уделялось использованию религиозной темы в идеологической работе. В прессе всячески подчеркивалось, что новый режим несет религиозную свободу. Настойчиво «рекомендовалось» в проповедях и во время церковных церемоний выражать верноподданнические чувства к А. Гитлеру и рейху. Духовенство заставляли участвовать в «праздновании» годовщины начала войны и тому подобных дат. Активно распространялась соответствующая литература, к примеру, такая листовка-молитва: «Адольф Гитлер, ты наш вождь. Имя твое наводит трепет на врагов. Да придет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле…»[302]

Причем нацисты порой пытались изменить не только характер проповедей, но и сам процесс богослужения. Знаменателен неоднократно повторявшийся случай, когда бурный протест верующих вызывали незначительные, на взгляд немецких администраторов, перемены церковного порядка — введение нового (григорианского) стиля[303]. Об этом свидетельствует, например, бюллетень полиции безопасности и СД от 21 сентября 1942 г.: «В середине декабря 1941 г. некоторые коменданты местностей (в Стругах Красных и в Острове), ссылаясь на предписание вышестоящей инстанции, потребовали от православных совершать все церковные праздники, также и Рождество, по григорианскому календарю. Это неожиданное требование вызвало среди верующих бурю негодования…: „Такое насилие над Церковью не совершали даже большевики… Но мы не покоримся“… священник, не желая ни нарушать церковного порядка, ни вступать в конфликт с немецкими войсками, должен был покинуть Струги. После этого местный комендант распорядился привести местного священника из соседнего селения… и заставил его проводить рождественское богослужение по григорианскому календарю… В этот день почти не было прихожан, а те немногие, кто из боязни перед комендантом присутствовали на богослужении, были очень расстроены и сконфужены»[304].