Как назло, везде пробки, и я уже жалею, что не дождался скорую. Выруливаю на встречную и тут же замечаю ГАИ. Вот черт, только этого мне не хватало. Александра снова стонет, хватая меня за руку, а я торможу, опуская стекло.
– Сержант Кановов, здравствуйте. Нарушаем!
– Сколько? – выдаю я, сжимая руку Александры.
– О, да вы мне взятку предлагаете?
– Сержант, мне некогда, понимаете? – рычу я, желая уехать прямо сейчас.
– И куда же мы так спешим? – усмехается тот, но Саша снова стонет и следом кричит так, что улыбка Кановова сходит с лица.
– Что там у вас? – Он заглядывает в салон и бледнеет: – О боги! Что ж вы сразу не сказали! Езжайте за мной!
Мужчина бежит к патрульной машине и, запрыгивая в нее, включает мигалки. Я выруливаю за ним и понимаю, что все складывается как нельзя лучше. Машины в пробке прижимаются к обочине, пропуская наш кортеж, и мы добираемся до клиники в считаные минуты.
– Удачи! Легких родов! – облегченно выдыхает сержант, видимо радуясь, что не придётся самому принимать роды, а я уже несу Сашу в отделение.
Там нас встречают и, переложив на каталку Мышкину, везут в родильное. Я бегу следом, но медсестра останавливает:
– У вас совместные?
– Да! – киваю, даже не понимая, о чем она говорит. Я знаю только одно: я должен быть рядом с ней.
– Тогда вот вам спеодежда. – Девушка помогает мне надеть накидку, словно сделанную из паутины, такую же шапочку и бахилы. На руки натягивает накрахмаленные перчатки и провожает в родзал.
– Если будет жарко, перчатки можно снять. Но не прикасаться к роженице, нашатырный спирт есть в зале, не переживайте, если плохо станет, вас приведут в чувство.
Слышу крик Саши и рвусь туда, даже не дослушав наставление медсестры. Тоже мне, слабенького нашли, да не собираюсь я терять сознание. Я сам не соображаю в тот момент, что Саша мне, по сути, чужой человек, ее дети не от меня и у меня нет никакого права находиться с ней в такой момент. Но я не сомневаюсь ни на миг, что должен быть рядом. Я люблю ее и не могу оставить, тем более сейчас, когда она такая уязвимая и беспомощная.
Я залетаю в родильный зал и устремляюсь к Саше. Она лежит на высоком столе, накрытая простынкой. Возле ее ног стоит доктор и щупает живот, давая указания:
– Так, хорошо, молодец. Теперь просто подыши. Раскрытие неполное, нельзя тужиться, терпи.
– Я больше не могу! – кричит Саша, мотая головой из стороны в сторону. Оказываюсь возле нее в ту же секунду и хватаю за руку, слыша слабое:
– Дима…
– Дыши, моя хорошая, мы справимся!
– Ты не ушел…
– Конечно, я же обещал, что не оставлю тебя!
– Спасибо… – шепчет она побелевшими губами и снова стонет.
Доктор снова проводит осмотр и выдает указания:
– Хорошо, очень хорошо, теперь потихоньку можешь тужиться!
Вокруг нас собирается куча народа: санитарки, акушерки, другие доктора, – но я вижу только Сашу, ее глаза, такие пронзительно-синие, наполненные болью. Мне хочется помочь ей хоть чем-то, и я дышу вместе с ней, стараясь держать на лице маску спокойствия.
– Тужься, Саша, давай же!– громко выдает доктор, и девушка с надрывным стоном выполняет указание. Неожиданно я слышу слабый писк, и акушерка радостно выдает:
– Первый мальчик, поздравляю! Время рождения 22.12.
Саша смотрит на меня, и из ее глаз катятся слезы. Я улыбаюсь ей в ответ и шепчу одними губами: «Поздравляю». Я пытаюсь сдержать слезы, но чувствую, как это тяжело.
К счастью, доктор возвращает нас в реальность, заставляя Сашу снова и снова тужиться. Бедная моя девочка…
Вторым рождается тоже мальчик, и последней, буквально с обессиленным криком, появляется девочка.
Детей прикладывают к груди Саши, и она, не смущаясь, целует красные головки. Я смотрю на них и понимаю, что это и есть счастье. Невероятное чувство. Какой сильной должна быть женщина, чтобы создать целых три живых существа?
– Они прекрасны, Саш… – шепчу я, вытирая слезы девушки. Она смеется сквозь плач и шепчет:
– Как и ты…
– Ну да, как я! – смеюсь в ответ, осознавая, как больно сердцу. Мне безумно хочется, чтобы они были моими.
– Поспи, ты так устала! – Глажу ее по волосам, когда детей забирают в кувезы. Они такие крохотные, что, кажется, могут поместиться в моих ладонях. Но доктор говорит, что дети настоящие богатыри для тройни. А я рад, что все закончилось.
Саша засыпает, измотанная за эту ночь, а я иду на улицу. Мне хочется подышать летним ночным воздухом. Посмотреть на этот мир, в котором сегодня стало на три человечка больше.
Глава 25
Александра
Я прихожу в себя уже в машине Дмитрия. Не понимаю, что происходит. Я потеряла сознание? Но почему? Следующая волна боли, прокатившаяся по моему телу, напоминает мне ту агонию, которую я испытала перед обмороком.
Никогда не думала, что рожать так больно. Один из малышей уперся мне под ребро и будто пытается вырваться, разорвав кожу на животе. Глажу его и пытаюсь успокоить, но снова и снова окунаюсь в этот омут нестерпимой боли.
Когда боль отступает, смотрю на Дмитрия и дышу. Это так успокаивает. Я так рада, что сейчас он со мной, ведь уверена в нем больше, чем в себе. Он сделает все, но мы с детьми не пострадаем. Глубокая складка между его бровей говорит о том, что он очень встревожен, но я не успеваю задуматься об этом и сказать хоть что-либо, ведь снова весь живот становится каменным. Меня выворачивает спазмами, и я не стону, но следом начинаю кричать от боли. Мне стыдно за то, что я не могу сдержаться, но только так становится легче терпеть.
Слышу, что мы остановились, и понимаю, что не выдержу, если мы сейчас же не доедем до больницы. Но пробка на дороге ясно указывает на то, что быстро мы не доберемся.
От этого схватка становится еще сильнее, а успокоиться нет сил. Что, если роды начнутся прямо в машине? Хватаю руку Димы и сильно сжимаю ее, надеясь, что не делаю ему больно.
– Ох-х-х-х… – вырывается полустон-полукрик из моих губ, и я слышу третий голос возле нашей машины. Неужели нас остановили? Боже, как же больно, я не выдержу, кажется, ни минуты задержки.
Но, к моему удивлению, мы снова трогаемся и довольно быстро добираемся до клиники. Перед нами едет машина с мигалками и сиреной и просит расступиться. Это из-за меня?
Дмитрий все время шепчет мне успокаивающие слова, и это действует как анальгетик на меня. Даже дети, кажется, его слышат и притихают. Но схватки становятся все чаще и все сильнее. Дима заносит меня в зал и перекладывает на каталку. Вокруг суетятся врачи, а я снова отключаюсь от сильнейшего приступа боли.
Прихожу в себя уже на родильном столе. Меня успели переодеть в комплект одноразового белья и шапочку. Приподнимаю голову и снова кричу, чувствуя, как малыши давят на низ. И вдруг вижу Дмитрия, он буквально подлетает ко мне и хватает меня за руку. Боже, как он здесь оказался? Кто его пустил? Это же мой босс! Не муж, не парень, а начальник! Но, господи, как же я рада, что он рядом. С ним любая боль в два раза легче. Да и он имеет право здесь быть, ведь на свет вот-вот появятся ЕГО дети, пусть он об этом не знает.
Доктор, который сидит у моих согнутых в коленях ног, делает мануальный осмотр и выдает четкие, спокойные указания:
– Так, хорошо, молодец. Теперь просто подыши. Раскрытие неполное, нельзя тужиться, терпи.
Почему нельзя? Как неполное? Мне уже невыносимо терпеть эту распирающую боль. Так хочется родить побыстрее…
– Я больше не могу! – кричу, мотая головой из стороны в сторону, и чувствую прикосновение к руке.