Виктор только засмеялся в ответ. Ну что ж! К морю так к морю! Они могут поехать, куда захотят. Им охотно дадут путевки. А нет — купим! Вчерашняя получка еще вся целиком лежала в кармане; Виктору казалось, что они с приятелем могут купить весь мир.
Они шли по улице без цели, вразвалку, и не гуляя и не торопясь. Лениво перебрасывались шутками с прохожими, курили, не вынимая рук из карманов, а только перекатывая папиросу языком из одного уголка рта в другой.
Оба были в одинаковых темно-синих праздничных костюмах, кепках-капитанках с лакированным козырьком и в рубашках зефир без воротничков. Да и в самом деле, на кой черт им эти воротнички-удавы? Здесь, на рудничной улице, они все равно дома. Их и так знают! Все девчата на шахте скажут, какие у Виктора галстуки: он любит пестрые, яркие — красные с синим горошком или светло-табачные с искрой. А Андрей и вовсе галстуков не носит, они ему не идут, стесняют его; он любит вышитые сорочки. Но сегодня он тоже надел рубашку зефир, без воротничка, но с болтающейся запонкой. В этом и был их шик — небрежный шик озорных, неженатых парней-шахтеров: им все можно!
— Ишь женихи скаженные! — сказала вслед им пожилая баба у колодца.
Они услышали и громко на всю улицу захохотали.
Они были молодые, свободные, здоровые парни. Смутно чуяли они в себе огромную, тревожную и наивную душевную силу; они не могли израсходовать ее всю в забое, и она томила их... Было предчувствие, что ждет их обоих большая дорога и необыкновенная судьба, но они не знали какая и угадать не могли. Так бывало всякий раз в воскресенье, в свободный день. Проснувшись, они уже не знали, куда девать себя и свою богатырскую силушку, и она бродила в них, как хмель, и тревожно играла в жилах. И они сами не знали, что станут делать с собой через час, — пойдут ли слушать лекцию, или пить пиво... Но им обоим хотелось, чтоб в это утро случилось с ними, наконец, что-нибудь необыкновенное и непременно красивое и благородное, потому что навстречу красивому и доброму были распахнуты их души.
Заложив руки в карманы, шли они, чуть покачиваясь на ходу, по улице, и жужелица похрустывала под их ногами, а в карманах позвякивала серебряная мелочь. Было жарко, и от раскаленного зноем террикона, как от огромной печи, текли в поселок неспешными волнами струи жара и едкие запахи серы: то тлел колчедан на глеевой горе.
Нечаянно для самих себя ребята очутились на базаре. Здесь было еще жарче, и лошади у колхозных возов понуро дремали, сонно отгоняя хвостом жирных, ленивых базарных мух. Разморенные жарой, молчали продавцы; покупателей было мало. Был уже полдень, и базар дотлевал, как брошенный костер, который зажгли для дела, а потом ушли и забыли погасить.
Ребята лениво пошли меж рядов, и опять у Виктора было гордое сознание, что он может купить любую вещь, и поэтому покупать ничего не хотелось.
— Продаю счастье! — вдруг услышали они за спиной равнодушный голос и, обернувшись, увидели человека в помятой зеленой цыганской шляпе со шнурком вместо ленты; на плече его сидел старый сердитый попугай.
— Продаю счастье! — лениво повторил человек в зеленой шляпе и покосился на молодых шахтеров. Это был не цыган, а русский старый человек с добрыми и грустными глазами и отвислыми усами, весь какой-то помятый и облезлый, как и его птица.
— Счастье продаете? — усмехнувшись, спросил Виктор.
— Продаю, — спокойно ответил человек с попугаем, словно он продавал спички. — Купите.
— А зачем нам счастье? — засмеялся Андрей.
— Нет, постой! — остановил его Виктор, озорно блеснув глазами. — Ты погоди! А в чем же оно заключается, ваше счастье? — спросил он продавца.
— А вот попка вытащит, вы и узнаете...
— А вы сами не знаете?
— Как я могу знать? — пожал плечами продавец счастья. — Мне это знать не положено.
— Что же, выходит, попка умнее вас?
— Попка? Нет! Он дурак. Как может птица быть умнее человека? — вдруг обиделся он. — Это вы против бога говорите. Нельзя!
— А вы и в бога верите? — усмехнулся Андрей.
— Ну, не бог... природа... наука... все едино! — уныло разъяснял продавец. Его тоже разморили жара и сонная тоска потухающего базара. А может быть, он был просто голоден. — Счастье. Судьба.
— Интересно! — расхохотался Виктор. — А ну, продайте-ка на пятак счастьица...
Продавец снял попугая с плеча и подставил ему ящичек с билетиками.
— Попка, попочка! — ласково сказал он сердитой птице. — Вытащи-ка счастье молодому человеку.
Попуган зло клюнул в ящик и вытащил билет. Виктор прочел: «Вы родились под знаком Зодиака. Вас ждет неожиданное счастье, но бойтесь зеленого глаза и плохого соседа».
— Так! Ясно! — захохотал Виктор.
— Купите и вы, молодой человек! — обратился продавец к Андрею.
Попка опять сердито клюнул и вытащил билетик. Андрей, невольно волнуясь, развернул желтую бумажку, словно в ней действительно было предугадано, что ждет его в этой жизни, и прочел: «Вы родились под знаком Зодиака. Вас ждет неожиданное счастье, но бойтесь зеленого глаза и плохого соседа».
— Это что же? — рассердился Андрей. — Выходит, все билетики одинаковые?
— Нет... — смущенно пролепетал продавец. — Бывают разные... Какая судьба...
— Это судьба у нас с тобой одинаковая! — смеясь, вскричал Виктор и хлопнул приятеля по плечу.
Но честный Андреи разозлился не на шутку. Теперь было стыдно за секундное волнение, когда разворачивал билетик, и обидно, что над ним так подшутили дурацкая птица попугай и этот старый плут в зеленой цыганской шляпе.
— Дурак ваш попка! — сердито сказал он. — И вы, хоть старый человек, а обманщик... В милицию надо за такие дела...
Продавец счастья уныло слушал его, не пытаясь ни спорить, ни бежать. Вероятно, его много били в жизни, — он был философ.
— Ты не горячись, Андрей, стой! — сказал Виктор. — Я конкретно желаю про наше с тобой счастье выяснить. Почем весь ящичек? — спросил он вдруг продавца.
Тот растерянно посмотрел на него.
— Чего?!
— Знаешь, кто ты таков есть? — рассмеявшись, сказал Виктор. — Ты живой пережиток капитализма в сознании людей. Понятно? Ну, вот!.. А я желаю все твои билетики оптом купить, весь опиум сразу.
— Так ведь тут же разные предсказания, вам все не подойдет, — запинаясь, начал продавец счастья и от волнения даже шляпу снял, обнаружив седую плешивую голову. — Пять рублей! — вдруг сказал он и покраснел. — Ну, три давайте!.. — И он, как попугай крылом, махнул зеленой шляпой.
Виктор, ухмыляясь, дал ему три рубля и высыпал все билетики в свою кепку-капитанку.
— Ну вот! — довольно сказал он, тряся кепку с билетиками. — Теперь я буду торговать счастьем.
Дурачась, двинулся он вперед, выкрикивая на ходу: «Продаю счастье, продаю счастье!» Но базар уже опустел; только на запоздалом возу, застрявшем среди площади, встрепенулась молодуха, стала тормошить мужа:
— Петро, а Петро! Ты чу в? Щось продают. Может, нужное?
Но Петро только лениво отмахнулся в ответ:
— Та нет! То агитация! — Он, видно, принял Виктора и Андрея за затейников из Дворца культуры.
Виктору стало скучно. Опять не знал он, что делать, куда девать себя в это нерабочее утро.
— Пойдем пива выпьем, что ли? — неуверенно предложил он.
Нет. Неохота, — отозвался Андрей. — Пойдем лучше на вокзал. А?
— Ну что ж!
И они пошли на вокзал.
3
Они шли старой, знакомой дорогой. Когда-то этой дорогой бежал Виктор с шахты, и верный Андрей пошел тогда вслед за товарищем, чтобы вернуть его. Страшная это была ночь! Но сейчас они и не вспомнили о ней.
— Смотри! — сказал Андрей. — А трамвай уже почти готов. Вот смеялись, смеялись над горкомхозом, а смотри-ка!
Виктор рассеянно взглянул на трамвайную линию — действительно, все готово!
— Да... — сказал он. — Это хорошо!.. Большое удобство людям.
Он все еще держал в руках капитанку с билетиками. Наконец, сам заметил это и расхохотался.
— Ну, а с этим что делать?
А выбросить! — посоветовал Андрей.
— Нельзя! — серьезно возразил Виктор. — Три рубля плачено.
Он встряхнул кепку и вдруг решил так и надеть ее прямо с билетиками на голову.
— Ну, Андрей, а какое у тебя мнение насчет счастья?..
— Та отстань ты, пожалуйста!..
— Нет, ты скажи!.. С марксистской точки зрения...
Ну, счастье и счастье...
— А все-таки?
— Ну, это, — Андрей с усилием выдавливал из себя слова, — это, по-моему... как тебе сказать... ну, исполнение всех моих желаний, что ли...
— А какие твои желания?
— Ну, работать хорошо... и в дальнейшем расти на работе... Та отстань ты, ей-богу!
— Д-да... — усмехнулся Виктор. — Ну, работа работой, это хорошо!.. А для себя?
— Что для себя?..
— Ну, для себя что?..
А я, что ж, на чужого дядю работаю? Чудак ты, Виктор!
— Да... Верно, согласился Виктор. — Но вот ты говоришь: счастье! А слава? Разве счастье не в славе? Ты о славе мечтал. Андрей?
— О чем? — удивился тот.
— Ну, например, о славе!..
— Мы не летчики!