Несомненно, буря стихает. Времени остается совсем ничего – сутки, двое – не больше.
Град прекратился, только дождь бьет по крыше, и ветер гудит.
Еще день-два… Времени мало…
Нет, не убежать – молодой сидит у огня, смотрит пристально, неотрывно. Даже не моргнет. И веревка прочная. Стянули так, что не шевельнешься. Руки, ноги снова стынут. Занамели, стали как чужие…
Нет, не убежать…
Одна надежда – слова.
Одна надежда – убедить.
В старшем есть слабина. Скоро он проснется. Можно будет потолковать с глазу на глаз.
С молодым лучше не говорить. Он опасен.
Старший умней. В этом его слабость.
Еще день-два.
Две легенды.
Надо успеть.
Надо…
Связанный Паурм лежал у холодной стены и вслушивался в гул непогоды.
Вскоре он заснул.
Утром вернулся град. Грянул по крыше, вышиб окно, ворвался внутрь домика.
– Подъем! – проревел Лигхт.
– Что?! – Дирт вскочил, спросонья ничего не понимая, ничего не видя. Метнулся к двери, схватился за меч, подумав, что пленник сбежал. Запнулся о Паурма, чуть не упал. Ледяной горох ударил его в лицо, ветер ожег кожу.
– Что?!
– Окно!
Плененный ураган метался по тесной комнате, ища простор. Бился в стены, в потолок, сотрясал стропила, пробовал балки на прочность.
Лигхт опрокинул тяжелый стол.
– Помогай!
– Что?!
– Окно выбило! Ослеп, что ли? Навались! Надо заткнуть его!
Вихрь кружил острые ледышки, перемалывал в снежную пыль. Вьюжило так, что почти ничего не было видно. Ноги скользили.
– Проклятье! Сейчас крышу снесет!
Прирожденные навалились на стол, толкнули его к выбитому окну. Загородили. Сразу стало тише, но, все равно, буря исступленно рвалась внутрь, свистел ветер, и скакал по полу ледяной горох.
– Неплотно! Поднажми! Проклятье! Давай, полки срывай! С гвоздями! Надо заколотить!
Дирт обрушился на стены, подобно урагану. Содрал несколько широких досок.
– Приколачивай!
– Чем?!
– Чем хочешь! Хоть кулаком!
Испугано ржали лошади, раздували ноздри, фыркали. Им досталось – окно находилось как раз напротив, и ветер швырял ледяную картечь прямо в них, беспощадно жалил, безжалостно колотил.
Дирт опрокинул дубовую скамью. Натужно крякнув, отломил ножку. Стал ею вбивать ржавые гвозди.
– Не так! Проклятье! Что ты делаешь? Стол все равно не приколотишь! Просовывай, просовывай под него! Вот-вот! За столешницу! Окно забивай! Стол пусть так стоит! Крепче, крепче!..
– Все! – Дирт вколотил последний гвоздь, опустил руки.
– Надо заткнуть щели.
– Чем?
– У нас есть старое одеяло.
– Его можно просто наколотить поверх. А потом снимем.
– Хорошая идея! Гвозди есть еще?
– В очаге надо посмотреть. Досок много сгорело.
– Давай, займись.
– Хорошо.
– А стол надо на место поставить.
– Сделаем.
– Навались!
Прирожденные отодвинули стол от окна. С некоторой опаской посмотрели на прибитые доски – выдержат ли они натиск бури?
– Надо укрепить, – сказал Лигхт.
– Ладно, приколочу еще несколько, поверх этих.
– Крест-накрест. И сверху одеяло. Вон, смотри, щели какие. Дует!
– Ладно, учитель…
Прирожденные отдышались.
Очаг погас окончательно, стало еще темней.
– Ну, натворили делов! – хмыкнул Лигхт, оглядывая дикий беспорядок: порушенные полки, сломанную скамью, битую, мятую посуду, перекошенный стол, потухший, забитый сырой грязью очаг… – Он восторженно помотал головой, хлопнул ладонями по коленям и повторил:
– Ну натворили делов!
– Да уж! – Дирт расплылся в улыбке. Фыркнул. Захохотал.
– Ну и погода, – Лигхт посмотрел на ученика. Улыбнулся. Звонко рассмеялся, вторя ему.
– Крышу!
– Почти!
– Сорвало!
Они упоенно хохотали, давились словами, размахивали руками:
– Ослеп, что ли!..
– Щели заткнуть!..
– Кулаком!..
Потом вдруг разом успокоились, посмотрели друг на друга немного удивленно.
– Ты чего? – спросил Лигхт.
– Не знаю, – Дирт развел руками. – Странно как-то.
– Испугался?
– А ты видел, какие градины залетали? С мой кулак, не меньше! Чуть стол не расщепили. А крыша-то, крыша! Я же видел, как она приподниматься начала! Стропила так и скрипели! Потолок перекосился! Еще бы тут не испугаться.
– Да-а, – протянул Лигхт. – Отбились.
– Повезло.
– Не проломило бы только крышу.
– Да уж… – Они подняли головы, прислушались к грохоту, к дробному перестуку поверху…
– Не должно, – из темноты подал голос Паурм. – Это не дранка и не солома. Там доски в два пальца толщиной и железо кровельное – на совесть делали.
– Сорвало, наверняка, все железо, – сказал Дирт.
– Нет, – сказал Паурм, – не все. Слишите, как звонко колотит?
– Ладно, давай утепляться, – подвел черту Лигхт. – Завесь окно и щели позатыкивай. А я тут попробую бардак разгрести… И огонь бы развести надо, темно же, не видно почти ничего.
– Может развяжете меня? – попросил Паурм. – Я бы помог…
Прирожденные посмотрели в его сторону.
– Я же заиндевел весь, вымок!..
Они молчали.
– Не сбегу же я в такую бурю!
– Действительно, – согласился Лигхт, но в голосе его не было уверенности. Он пнул ногой россыпь льда, подумал… И решился:
– Ладно! Давай, Дирт, развяжи его. Пускай поможет…
Град стихал.
Когда было восстановлено подобие порядка, лошади накормлены, чай согрет, а вор вновь связан, Прирожденные сели на расстеленное возле очага одеяло. Дирт достал из мешка хлеб, мясо и сыр, разложил все перед собой на чистой тряпице. Неспешно, аккуратно порезал продукты именным кинжалом, разделил на две порции – большая для Наставника, меньшая для себя, Послушника.
– Самое время для новой истории, – сказал Лигхт.
– Я ничего не буду рассказывать вам жующим, – заявил Паурм.
– Это почему же?
– Просто не буду!
– Ты забываешься! – предупредил Дирт, угрожающе приподнимаясь.
– Я же не отказываюсь, – сбавил тон Паурм. – Просто я предлагаю вам спокойно поесть, а уж потом…
– Мы сами решаем, что и когда нам делать! – Дирт обратил гневное лицо к пленнику.
– Тихо, тихо, – успокоил ученика Лигхт. – Спокойно… Может он и прав. Давай сперва поедим. А потом выслушаем его историю. Он ведь неплохо рассказывает, не так ли?
– Не знаю. Мне не с чем сравнивать.
– Тем более ты должен послушать.
– Должен!.. – хмыкнул Дирт. – Будто бы у нас есть другой выбор.
– Конечно есть.
– Это какой же, хотелось бы знать?
– Мы можем слушать. А можем не слушать, – Лигхт лукаво подмигнул ученику. – Чем не выбор?
Дирт промолчал, нанизал на острие меча большой кусок мяса, поднес к огню. Подождал, пока он разогреется, снял с лезвия, впился зубами, зачавкал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});