Нина указала нам на два тяжелых мешка картошки высотой в половину моего роста. Встав на колени над ведром с водой, я удручающе неуклюже пыталась справиться одной рукой. Получалось плохо, поэтому мы с Кипом решили действовать совместно: я держала и крутила картофелину, а Кип тер небольшой щеткой и потом ополаскивал в ведре. Так мы и работали, не прерываясь, а рядом с нами росла гора чистых картофелин. Еда и тепло от очага разморили меня, но я наслаждалась немудреным заданием и нашими с Кипом слаженными действиями, словно мы превратились в две половинки одного организма.
Нина трудилась молча, так что никто не задавал нам вопросов, которых мы страшились. И шум на кухне заглушал безмолвие, которое могло бы показаться неловким.
Наконец Кип не выдержал и поинтересовался, что это за место.
Нина выгнула бровь:
— А вы разве не знаете?
Мы одновременно покачали головами.
— Вы же не думаете, что вся еда только для нас с хозяйкой? — рассмеялась Нина.
Кип снова покачал головой:
— Но тут больше никого нет, и она сказала, что это не постоялый двор...
— Мы не берем за постой денег. — Она вытерла руки о передник. — Пойдемте, сами все увидите.
Мы прошли за ней из кухни во внутренний дворик. Откуда-то сверху доносился шум ночного города. Прежде чем открыть дверь в противоположной стене, Нина оглянулась и приложила палец к губам. Помещение выглядело раза в три больше, чем кухня, и тянулось вдоль всего двора. Большинство свечей в настенных канделябрах выгорели, и только две или три слабым мерцанием разгоняли темень. У внешней стены в ряд стояли койки и детские кроватки. Сначала мне показалась, что в комнате совсем тихо, но, прислушавшись, я уловила мерное детское посапывание. Кип шел рядом, останавливаясь у каждой кровати. Дети (самым старшим было не больше двенадцати, двоим самым маленьким — всего несколько месяцев) выглядели во сне беззащитными и уязвимыми. Некоторые лежали на спине с открытыми, как у птенцов, ртами. Ближайшая ко мне девочка скинула простыню и, свернувшись калачиком, сосала палец.
На каждом открытом лице темнело клеймо омеги.
Глава 14
В проеме в дальнем углу спальни появилась хозяйка с ребенком на руках, уложила его в кроватку и тщательно подоткнула одеяло. Затем вышла вслед за Ниной в другую дверь, кивком показывая, чтобы мы не отставали. Оказавшись во дворе, прошептала Нине какие-то указания. Та вернулась к детям, а кривоногая повела нас обратно на кухню.
— Это сиротский приют? — спросил Кип, пока хозяйка помешивала содержимое котлов. Вместо нее ответила я:
— Они не сироты.
Женщина кивнула:
— Верно. Ребятишки — омеги, чьи родители не смогли найти ничего более приличного. У нас приют.
— Как они сюда попадают? — поинтересовался Кип.
— Когда-то детей-омег просто передавали в ближайшее поселение. Или альфы не выпускали из вида своих близнецов, чтобы, когда придет время, отослать им ребенка-омегу. Таким образом о детях заботились их тетки или дядья. Но сейчас все чаще альфы даже близко не подходят к обиталищам омег, не признают родство, не говоря уже о том, чтобы поддерживать контакт. Поселения отодвигают все дальше к скудным землям, а подати продолжают увеличиваться. Многие омеги не в силах себя-то прокормить, не говоря уж о том, чтобы взять на воспитание еще один рот. Но никто из альф не оставит ребенка в семье достаточно надолго, чтобы он вырос и научился заботиться о себе, как в былые времена. — Она оглядела кухню, задержав взгляд на возвышающейся на полке стопке мисок. — Поэтому малышей отправляют сюда.
— Просто бросают на пороге?
— Это не так уж и плохо, парень. Конечно, родители не желают этим детям зла и поэтому обычно оставляют при ребенке достаточно денег, чтобы мы взяли его на содержание. Связи ослабевают, на родственников, соседей и друзей надежды с каждым днем все меньше. Годы засухи оказались переломным моментом — я всегда говорила, что голод сильнее всего отвращает людей друг от друга. А теперь, когда Синедрион стал вещать о заражении и разделении, альфы даже разговаривать с омегами отказываются, так что, когда приходит время пристраивать своих детей-омег, у них нет никого, кроме нас.
— А дети остаются тут навсегда? — спросила я.
— Нет. Лишь некоторые — те, кого никто не берет. Завтра увидите. Но для большинства мы подыскиваем семьи омег. Делаем то же, чем когда-то родители-альфы занимались сами. Альфы всегда опасались заражения, поэтому большинство новых советников Синедриона добились высокого положения, постоянно высказываясь на эту тему. — Она испытующе на нас посмотрела. — Вероятно, вы пришли издалека, может, с востока, если вам это в новинку.
Мне не хотелось говорить, откуда мы, поэтому я просто сказала:
— Я Алиса. А это Кип. — Когда женщина не ответила, я добавила: — А вы? Вы не представились.
— Надеюсь, у вас хватило ума не называть свои настоящие имена. Я Эльза. По крайней мере все здесь зовут меня так. А теперь давайте-ка я устрою вас на ночь. Мне завтра с раннего утра понадобится помощь на кухне.
Она протянула мне зажженную свечу в подсвечнике и повела нас обратно через двор в каморку в глубине строения, где вдоль стен стояли четыре пустых кровати.
— Кровати детские, поэтому небольшие, но, думаю, вы в последнее время и на таких не спали.
Я поставила свечу на пол. Кип тем временем поблагодарил Эльзу.
Прикрывая дверь, она тихо добавила:
— Небольшое окно выходит на крышу сарая, а с нее можно спрыгнуть и уйти по закоулкам. Это на случай пожара, например, или непрошеного визита наших приятелей-альф. — Прежде чем мы успели ответить, она закрыла за собой дверь.
Когда я попросила помочь отвязать мне руку, Кип спросил:
— А если она зайдет ночью?
— Вряд ли, — ответила я. — Даже если и зайдет, наверняка не слишком удивится. В любом случае я не смогу уснуть со спеленатой рукой. Хватает дневных мучений.
Мы провозились с туго затянутыми узлами около минуты. С наслаждением потянувшись, я заметила пристальный взгляд Кипа.
— Что? — Я залезла на ближайшую к двери кровать и укрылась одеялом.
— Ничего. — Он устроился на соседней. — Дело в твоей руке. Сегодня, пока мы работали на кухне, мне казалось, что мы с тобой одинаковые. Не думай, я этого тебе не желаю — ты же понимаешь. Но видеть, как ты отвязываешь вторую руку… Это просто напоминание, вот и все. Что у меня так не получится.
Я не ответила, искоса наблюдая в тусклом пламени свечи, как он смотрит в потолок. Эльза все верно сказала про кровать: мне пришлось лечь по диагонали, но даже так ноги упирались в спинку. Ступни Кипа вообще торчали между прутьями. Но мягкий матрас и чистые простыни воспринимались как почти забытая роскошь. Лизнув пальцы, я загасила свечу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});