Она, опустив задумчивый взгляд, болтала несильно янтарную жидкость и заворожённо наблюдала за ней. Потом, странно усмехнувшись, подняла на меня зелёные глазки, какие-то странные. Я почувствовала, как её энергия балансировала, боролась с какой-то ненавистью и печалью, но я не понимала причину их появления.
— Решила ангелочком стать? — она поднесла бокал к губам и сделала разовый глоток, а зелёные глазки метнулись туда, где стоял Люцифер. Она заговорила вдруг намного тише: — Я знаю о ваших играх,— усмехнулась от моего растерянного взгляда, заметив его боковым зрением, и удивлённо вскинула одну бровь, продолжая поглядывать на дьявола. — Удивлена, что ты решила его так кинуть.
Я отвела взгляд в сторону, вроде отрицая её слова, но и одновременно соглашаясь с ними. Я действительно кинула его. Вечером пришла, попыталась заглушить боль его страстью и грубостью, но в итоге сделала камень, находящийся сверху, только намного больше. Чувствовала болезненный ком, но старалась видом оставаться прежней.
Хотела хоть как-то оправдаться, хоть это казалось нелепым, но это была сильная нужда. Открыла рот, чтобы сказать несколько словечек, но в итоге, услышав своё имя, повернула голову в сторону Серафима Кроули, который с улыбкой на лице, сам того не зная, сосчитал последние минуты моей участи.
Внутри всё резко опустело, органы будто провалились, а мне было тяжело даже сглотнуть. Заметив, что все смотрят на меня, сделала шаг, казавшийся до ужаса роковым. Делала неспешные шаги к директору и, чувствуя, как всё внутри сжималось, мне резко показалось, что иду каким-то образом над пропастью, просто имеющей твёрдую невидимую поверхность. И каждый шаг повторялся в ушах, помогая сознанию отчитывать последние шаги моего ещё живого существования.
Остановилась только тогда, когда увидела рядом ботинки директора и, борясь с переполняющимися эмоциями, подняла взгляд, уже давным-давно опустошенный. Серафим Кроули не сильно его заметил и только расплылся в счастливой улыбке, которая была какой-то мукой. Нет, эта не была мука, уничтожением было то, что Люцифер стоял очень рядом, а его горящий взгляд на мне являлся обжигающих и убивающим остатки чувств. Он этого не знал, но убивал меня прямо сейчас, внимательно разглядывая.
— Путь каждого Непризнанного очень тернист. Они вечно мотаются от одной стороны к другой, стараясь найти душой тот уголочек, который будет являться через родным и защитным… — слова Серафима легко слетали с языка, имея свою суть, но мне казалась она совсем иной, из-за чего ещё сильнее добивала.
Я слышала его слова, но и будто находилась за дверью. Сердечко бешено забилось, ожидая этих слов, которых я боялась уже несколько дней. Которые не давали существовать, да и вообще, отбирали счастливый шанс.
— Выбор между ангелом и демоном очень важен…
Долетали какие-то отдельные фразы, потому что настолько сильно волнение засело в груди, что просто не давало возможности даже случать речь Серафима. Стараясь успокоиться, метнула взгляд в сторону и случайно наткнулась на ангела, который смотрел полностью на меня. Он сдержанно улыбнулся и, незаметно кивнул головой, видимо пытаясь укрепить мой выбор.
— Выбрав одну сторону, другая останется никогда не дознавшейся…
Добивали слова директора, серьёзность глаз Дино внушительно давила. И только среди этого неописуемого кошмара я ощущала его глаза, очевидно смотрящие с теплотой, от чего слёзы застыли где-то в уголках глаз.
— И сейчас ей выпадет прекрасный выбор, который решит дальнейшую судьбу…
Не выдержав взгляда ангела, повернулась и сразу же наткнулась на любимые глаза, которые нечаянно вонзали острые шипы, разрезающие моментально кожу. Я не могла оторваться, они кажутся чем-то теперь недоступным, незнакомым, а от этого никак не легче.
— Вики Уокер, какую сторону выбираете? — услышала голос директора и рассеянно развернулась, физически чувствуя, как сердце взволнованно остановилось.
Всё-таки ангел или демон? Светлое или чёрное? Стремление к чистоте или погружение в незрячую тьму? Позволить душе завять или позволить сердцу биться с прежней жизненностью? Мысли пролетали за насчитанные секунды, а я не могла даже остановить или на худой конец приостановить. В голове всё неприятно зазвенело, а я смотрела затуманенным взором на директора, который выжидал моих слов.
— Я выбираю… — голос дрогнул, и я моментально затихла, боясь и оттягивая ещё несколько незначимых секунд. Они не помогали, но просто необходимы. В груди становилось всё тяжелее, уже казалось, что потеряю сознание, но продолжала ровно стоять на месте. Сделала незаметный вдох полной грудью и пустила своё существование по течению, которое будет озвучено сердцем. Потому что оно непрестанно молило, а я больше не могла сдерживать и противиться ему. — Сторону демонов.
Люцифер.
Я видел свою малышку в этом чёртовом белоснежным платьем и, несмотря на неприязнь цвета, любовался ей как в последний раз. Возможно так и было, потому что стоя рядом с Серафимом, моё сердце забилось сильнее, ожидая неизбежного. Злился, ведь хотел знатно уничтожить себя за слабость к ней, какой-то вшивой Непризнанной. Сука. Злился, что продолжал желать её, но мыслями обзывал как только хотелось. А всё потому, что так легче.
Помните, я говорил, что сломаю её крылышки, раздавлю как букашку и останусь полностью равнодушным, если она будет биться в истерике и истекать слезами. Забудьте. Крылья вылечил, раздавить насекомое не смог, а смотреть на неё с безразличием — невозможно. Помнил, как говорил о том, что сделаю из неё неживую пустышку. Да, конечно, сделал это — только с собой.
Услышав своё имя, она шла как самая прекрасная и ослепительная нимфа, моя бедная девочка, которая выглядела заметно не очень. Чёрт, она приближалась всё ближе, а мне было тяжело стоять на месте. Хотелось подбежать, прижать к себе, раскрыть крылья и улететь подальше от этих ненужных придурков. Остаться с ней наедине и, не зная трудностей, наслаждаться нашей ненасытной страстью друг друга. Покрывать её девичье тело молящими поцелуя на милосердие, а всё потому, что невозможно сносить мне крышу своим невинным видом.
Она навсегда останется для меня невинной. Всегда будет являться милой малышкой, которая всегда лелеяла от моей открытой похоти, но становящейся полностью одинаковой со мной. И блять, её невинный вид всегда останется чистым, даже тогда, когда восседая на моем члене, она будет выкрикивать грязные словечки. Даже тогда я буду считать её непорочной. Ненароком вспомнил прошлую ночь, её ненормальное желание, граничащее с болью, ломало, сламывало и уничтожало.
Всё время думал, что уничтожу её, в итоге уничтожал всё время самого себя. Питаясь мыслями, что в скором времени насыщусь ей, принимал её соблазнительность больше, и в итоге теперь не имел шанса отказаться. Ей нужно только попросить, томно на ушко прошептать желание, а я, беспамятно соглашаясь, буду сносить себе крышу, вдалбливаясь в её хрупкое тельце до ненормального оргазма. Сука, даже сейчас, когда думать о таком вообще не надо, летал и думал именно об этом.
Ничтожность, по моему мнению раньше, оказалась чем-то запретным, что было, оказывается, противопоказано вкушать. Жаль, тогда не было инструкции к её использованию. Сейчас чуть-чуть отстранившись от неадекватных мыслей, смог посмотреть на неё. Она стояла рядом с Кроули, смотрела отрешённым и болезненным взглядом, что желание закрыть её ото всех нарастало во мне всё сильнее. О причине этой печали я догадывался, да и сам почему переживал.
Конечно, я, чертов придурок, переживал. Ведь осознавал, если она сейчас произнесет роковые слова, означающие ангельскую сторону, она уничтожить нашу страсть в один миг. Пустит стрелу, которая окажется пропитана ядом. Если быть честным, мне хотелось, чтобы она приняла мою сторону, но что-то мне было и одновременно противно от этой мысли. Этот чёртовый спор давил на меня сверху. Если она примет мою сторону, я выиграю. Останусь победителем в гнусной игре, но должен обязательно исчезнуть.