Она глубоко вздохнула, радуясь тому, что теперь Киллиан все знает. До этой минуты она и не замечала, каким тяжелым грузом давили на нее тайны, которые она должна была хранить.
Киллиан молча смотрел в темноту, пытаясь справиться с гневом к этому Холландеру, подвергшему Силк неоправданному риску. И он даже не мог утешаться тем, что Силк проникла в этот темный мир, не отдавая себе отчета в том, чем это ей грозит. Она знала. И добровольно очутилась в ситуации, где смерть могла стать наилучшим выходом. Ему казалось, он уже немного научился ее понимать, но теперь он убедился в том, что едва коснулся самой поверхности того, что представляла собой эта женщина.
— Скажи что-нибудь! — прошептала Силк, не поднимая головы. — Даже если ты назовешь меня дурой за то, что я в это ввязалась, не молчи!
Киллиан взял ее за подбородок и повернул так, чтобы она встретилась с ним взглядом. Небо уже начало сереть, заполняя комнату тусклым светом раннего утра.
— Я не считаю тебя дурой. Но и не знаю, что я на самом деле о тебе думаю.
Силк всмотрелась в его лицо, прочла в нем с трудом сдерживаемый гнев, услышала искренность в его голосе. Она нахмурилась.
— Ты на меня сердишься?
— Может быть, немного. — Он беспокойно пошевелился. — Но больше — на обстоятельства и на того человека, который позволил тебе зайти так далеко.
Она покачала головой, испытывая облегчение, что его гнев не был направлен на нее.
— Он ничего мне не позволял. Если уж на то пошло, он был ужасно недоволен тем, что вообще вынужден иметь со мной дело. Он был уверен, что все закончится моей гибелью или я погублю кого-нибудь из его людей.
— Но ты из игры не вышла.
— Я его шантажировала, — открыто призналась Силк. — Я пригрозила, что обращусь к вышестоящим агентам. Моему отцу нетрудно было бы выяснить, кто его начальство. И я рассказала бы им, на что наткнулась и как Холландер готов рискнуть успехом дела ради того, чтобы не работать со мной.
Киллиан ощутил ее стальную волю и понял, что она ничуть не преувеличивает. Она осуществила бы свою угрозу.
— Но тогда твой отец узнал бы все. И твоя мать.
— Я бы пошла на это.
Киллиан смотрел на Силк, читая в чеканном золоте ее взгляда глубокую решимость, преданность идеалу, которому отваживались следовать очень и очень немногие.
— Это было для тебя настолько важно?
— Я всегда плачу долги. Я была обязана. Я должна была заплатить — или умереть. Других вариантов не существовало.
Киллиан обдумал ее ответ, увидев в нем больше, чем ему хотелось узнать. Силк была человеком чести. Не в современном варианте, где серого больше, чем белого. Она принадлежала к тому типу старомодных людей, которые видят мир очень четко. Для нее белое было белым, правда — правдой, чего бы ей лично это ни стоило. А неправда являлась неприемлемой. И в то же время эта женщина была когда-то ребенком, который, с точки зрения общества, чтобы выжить, шел на мелкие преступления. Ему не хотелось даже думать о том, чего ей стоили эти юные, такие необходимые грехи, какие шрамы они оставили на ее душе.
Силк прикоснулась к его щеке:
— Ты можешь понять, почему я так поступила?
Он кивнул, потрясенный не только глубинами, которые обнаруживались в ней, но и тем, как много он уже значит в ее жизни.
— Да. — Он повторил ее нежный жест. — А теперь ответь, почему ни один мужчина тебя не знал?
Силк не колебалась. Из всех вопросов, которые он ей задавал, этот был самым легким.
— Мне не встретился никто, кому бы я могла доверять достаточно сильно и кто был бы мне настолько желанным, чтобы я ему отдалась. — Она наклонилась над ним, нежно прикоснувшись губами к его губам. Он не побоялся показать ей, как много она для него значит. Она не может не ответить тем же. — Пока мы не встретились, я считала, что никогда не решусь оказаться настолько уязвимой.
Ее поцелуй разъедал ему душу: он не заслуживал такого доверия! Но теперь, когда ее жизни угрожала опасность, он не смел сказать ей, кто он, рисковать ее гневом и возможным разрывом. Ведь сейчас она больше всего нуждалась в его защите. Думая об этом, ощущая податливость ее тела, вкус ее губ, Киллиан смирился с тем, что должен будет заплатить за то, что спал с ней, знал ее, разделил с ней так много. В будущем его ждала боль — то мгновение, когда она будет смотреть ему в глаза, выслушивая от него правду, Тот миг, когда ее доверие превратится в меч, вонзающийся ему в душу. Жизнь, которую она построила на пепелище прошлого, не позволит ей легко даровать ему прощение, а может быть, она никогда и не сможет его простить. Обнимая ее, Киллиан знал, что, несмотря на безрадостное будущее, несмотря на долги, которые ему придется оплатить, он был бы счастлив выстрадать и в десять раз больше, лишь бы избавить Силк от ожидающего ее разочарования.
Киллиан закрыл дверь кабинета, который ему предоставили в здании «Дуглас Пластикс». Он оставил Силк внизу, за ее столом, предоставив осваивать новую работу. Пока он вел машину, она совершенно по-детски переживала предстоящее испытание, забавно предполагая, какие ошибки скорее всего сделает за день. Ему удалось отвечать ей более или менее адекватно, хотя на самом деле мысли его были заняты главным образом предстоящим разговором с Джеффри: он собирался выложить все факты человеку, которого, как он до сих пор считал, он знает. Оставшись один, Киллиан набрал давно выученный наизусть номер.
Джеффри поднял трубку уже на втором гудке.
— Я уже решил, что вы никогда не позвоните, — сказал он, отбросив вежливые приветствия. В его обычно спокойном и сдержанном голосе явственно слышалась тревога.
— Если бы я знал, что происходит на самом деле, вы получали бы отчет каждый час, — гневно ответил Киллиан.
Джеффри глубоко вздохнул: несмотря на разделявшее их расстояние, он услышал в резком голосе собеседника ярость и осуждение.
— Откуда вы узнали? От полиции?
— Нет. Силк мне рассказала.
Джеффри нахмурился. Он слишком хорошо знал свою дочь, чтобы принять такие слова, не задав вопросов.
— То есть как это — она вам рассказала? Это совершенно на нее не похоже! Когда вы позвонили в прошлый раз, то сказали, что установили с ней личный контакт. Насколько же он личный? Вы должны ее только охранять, черт подери!
Киллиан сдержал множество бесполезных резких ответов и выбрал относительно спокойный.
— Именно это я и пытаюсь делать. И, смею добавить, связанный по рукам и ногам. Существует огромная разница в предосторожностях, которых требуют отвергнутый обожатель и решивший отомстить наркоделец. Она уже триста раз могла погибнуть — и вы это прекрасно знаете.
— И что я должен был делать? Нарушить ее доверие?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});