Читать интересную книгу Большая восьмерка: цена вхождения - Анатолий Уткин

Одновременно Горбачев довольно резко сократил аппарат Центрального Комитета КПСС и создал новую его структуру. Ключевым стало возвышение Яковлева. Он занял пост ответственного за контроль над внешнеполитическим курсом — стал главой комиссии по международным делам. Примечательно возвышение Вадима Медведева, ставшего новым членом Политбюро и занявшего место ответственного за идеологию (вместо Лигачева). Близкий Горбачеву Георгий Разумовский стал ответственным за персональные назначения внутри резко сокращенного аппарата. Председателем контрольной партийной комиссии стал вместо Соломенцева Борис Пуго. В кандидаты в члены Политбюро был выдвинут А.И. Лукьянов. Претенденты на постоянное место в Политбюро Долгих и Демичев были выведены, а их места кандидатов в члены Политбюро заняли Лукьянов, Власов, Бирюкова. Примечателен вывод с поста главы международного отдела Анатолия Добрынина, замененного Валентином Фалиным. (Добрынин занял пост советника Горбачева по внешней политике. Ненадолго.)

Приказы военным и новая власть

Верно ли мы поступаем, имея дело с этими людьми? Не делаем ли мы ошибки, веря в то, что можно иметь с американцами дело на взаимовыгодной основе?

Начальник Генштаба генерал Моисеев, май 1989 г.161

Горбачев сумел убедить советское военное руководство согласиться на инспекции на местах. Инспекции на местах — чрезвычайно важное новшество. Процесс проверки в данном случае становился действительно беспрецедентным. Советское признание необходимости инспекции на местах буквально поразило американцев; еще большее изумление вызвало советское предложение инспектировать площадки запуска — в любое время и в любом месте. Москва согласилась на инспекции даже на территории третьих стран. Такого в США не ожидали. Горбачев явственно стремился к тому, чтобы изменить всю систему взаимоотношений с Соединенными Штатами.

Чтобы достичь еще более зримого успеха в продвижении в области сокращения численности межконтинентальных ракет стратегической дальности, Горбачев приказал своим военным советникам не засчитывать значительную часть ракет, запускаемых с подводных лодок. (Напомним, что ракеты такого рода — основа, пятьдесят процентов всего американского ядерного потенциала). Исходя из опыта переговоров по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД), договорились о принципах верификации стратегического оружия (дальностью более 5,5 тыс. км). Вырабатываемое соглашение дошло до цифр: потолок в 4900 баллистических ракет и 6000 систем доставки. Заключению договора в данном случае мешала, как уже многократно говорилось, американская решимость продолжать работы над системой национальной противоракетной обороны. Горбачев был совершенно сбит с толку тем, что ему не удается договориться по этому вопросу, даже постоянно делая уступки.

Нет никаких сомнений в том, что высшее военное руководство понимало суть происходящего. Но оно исторически (и уж конечно, со сталинских времен) привыкло не поступать в латиноамериканском духе. Хуан Перон в России невозможен — не та психика. Не тот менталитет. Долгая традиция покорности политической власти (самой капризной) — часть общенационального менталитета.

И все же покорность никогда не была абсолютной. Советские военные все больше проявляли недовольства в отношении министра иностранных дел Шеварднадзе, который, по их мнению, «проявлял чрезмерную готовность уступать американцам». Дело стало принимать характер открытых стычек на Политбюро между министром обороны маршалом Соколовым и Шеварднадзе. Более того, работа совместной рабочей комиссии представителей Министерства обороны и Министерства иностранных дел, созданной для разработки позиций к переговорам с США по разоруженческим вопросам, стала все чаще и чаще заходить в тупик Но при министре обороны Язове (сменившем Соколова) Шеварднадзе чувствовал себя на переговорах вольготнее и спокойнее… Сам Язов вообще был гораздо более податлив и послушен, чем Соколов»162.

А Горбачев шел своей дорогой. Он приказывает министерству обороны и Генеральному штабу изучить сокращения и пути их реализации новой оборонительной, ненаступательной доктрины, адаптированной к 1987 году. Такое же задание дано академическим институтам аналитического профиля. В июле 1988 г. Генеральный штаб уже обязывают создать конкретные планы односторонних сокращений численностью от нескольких сот тысяч до миллиона человек (В нескольких статьях маршал Ахромеев рассказывает об этой задействованности Генерального штаба в подготовке процесса последующих феноменальных сокращений в Европе163.)

Предпосылкой внешнеполитической активности Горбачева было неоспоримое лидерство в собственной стране. Встретив сложности, он предпринимает весьма рискованную инициативу, он открывает «ящик Пандоры», закрытый большеви-камив1917 г. Для этого он созывает Девятнадцатую партийную конференцию. Без ее одобрения Горбачеву сложно было бы идти вперед в своем фантастическом крушении союзных с его страной блоков. Даже жестокая иллюзия нуждалась в голосах и поддержке наивных, циничных, непривычных, не смеющих протестовать — даже если речь шла о безопасности страны.

Чтобы купить поддержку делегатов партийной конференции, Горбачев перед ее началом передал партийным руководителям всех уровней руководство местными советами — то есть контроль над местной исполнительной властью. Невероятными ухищрениями и смелой тактикой Горбачев ослабил и партийный аппарат, и могучую бюрократию. В конечном счете местные политические силы окрепли, так как теперь они были выборными. Горбачев своими руками создает убийственную гонку: кто подойдет к историческому рубежу быстрее — обновленное горбачевское руководство в новой, еще неведомой стране, или страна не выдержит фантазий подлинно гоголевского персонажа.

Было решено, что в марте 1989 г. состоятся выборы на новый Съезд народных депутатов. А 25 июля 1988 г. состоялась научная конференция Министерства иностранных дел, на которой невиданной похвалой было окружено «новое мышление» в международных отношениях. На ней министр Шеварднадзе развил темы, только намеченные на 19-й партийной конференции. Шеварднадзе и его заместители озвучили новую систему безопасности страны, опору на политические методы решения противоречий, право наций на самоопределение, преобладание гражданских прав над классовыми, необходимость защиты национальных прав посредством достижения «баланса интересов».

Трудно представить себе что-либо иное, как не жалобы отдельных реалистов-дипломатов, когда вчитываешься в слова доклада Шеварднадзе: «Главные нововведения в сфере оборонительной политики должны проходить через Министерство иностранных дел, чтобы они юридически соответствовали существующим международным соглашениям и декларируемым политическим позициям»164.

Девятнадцатая партийная конференция и очередной пленум ЦК подняли, но не смогли решить проблему соотношения полномочий союзного центра и отдельных республик Американские специалисты (скажем, Раймонд Гартхофф) сразу же обратили на это обстоятельство внимание165. И последующие три года были буквально отравлены этим обстоятельством. Страна ринулась в обновление без плана и анализа, следуя проклятому русскому «авось», подталкиваемая безразличными холодными головами за рубежом.

Только «очистив» руководство от своих оппонентов и от испытывающих колебания, мог Горбачев броситься в пучину колоссальной внешнеполитической активности после лета 1988 года. Страна замерла, видя и фантастическую решимость ставропольца, и отсутствие у него праведных сомнений. Пока. Ведь только после Пленума ЦК КПСС 30 сентября Горбачев ощутил, что сзади его никто не держит. Громыко уже нет, а Ельцин еще не появился. Краткий миг всемогущества. Во благо ли использует его наш герой?

Но судьба свыше уже занесла карающую длань, когда Горбачев решил «искать взаимодействие между центральным правительством и республиками, разрешая взаимоотношения между национальностями на принципах ленинского интернационализма»166. Пустая болтовня была еще позволительна некоторое время, но шагреневая кожа истории в данном случае начала сжиматься очень быстро.

Конец «эры Рейгана»

Когда 3 июля 1988 года американский крейсер «Винсеннес» сбил иранский пассажирский самолет над Ормузским проливом (290 убитых), реакция Советского Союза не была похожа на истерию, охватившую Америку после сбитого по ошибке южнокорейского самолета. Представлявший советское руководство Геннадий Герасимов сказал, что «дикая антисоветская истерия, поднятая правительством США и массмедией по поводу южнокорейского самолета, является плохим примером, и мы не собираемся следовать ему»167.