Оказалось, что «царский долг» превышал кашинскую недоимку в два раза!
Вот тут и познал молодой Василий Кашинский всю тяжесть должника и Юрьеву «правду»!
Пришлось отдать татарам все серебро и меха, хранившиеся в княжеской казне. Но и этого было мало! Татары ходили по дворам горожан и отбирали у тверичей все, что только могли!
Не имея защиты от князя, несчастные жители терпели зло, глотая слезы. А степные хищники не особенно церемонились. Ворвавшись на чье-либо подворье, они сразу же требовали у хозяев все наличное серебро, угрожая, в противном случае, забрать в плен женщин и детей. Приходилось откупаться. А кто не мог, за тех платили более богатые соседи. По такому случаю кашинцы напевали:
Если нетути сребра, у тебя возьмут добро,Если нетути добра, отдавай врагам дите,Если ж нету и дитя, то супругу отдавай,Ну, а если нет жены, то сам в рабство попадай!
Мрачная, нудная, напоминавшая рыдание песня неслась по улицам Кашина, ее напевали гусляры на рынке, и горькие слова доходили до княжеского терема, разрывая сердце молодого, еще верившего в справедливость князя. Последний делал все возможное, чтобы татары уехали поскорей, удовлетворив свою алчность, но не прихватив с собой ни одного пленника. Он даже собрал своих бояр и на общем совете уговорил их раскошелиться в пользу бедноты, чтобы откупиться от степных хищников.
Наконец, татары, собрав достаточно серебра и «пожитков», ушли из города без пленников.
Разоренный, ограбленный князь рад был хотя бы этому. Но каково же было его возмущение, когда он узнал, что татары, следуя своему извечному правилу, сожгли и разграбили все его волости! Мало того, они «избили» всех сопротивлявшихся и пленили немалое число несчастных, не успевших спрятаться в лесах, крестьян.
– Как же жить после такого ограбления? – думал, роняя слезы, несчастный князь. Он поднял голову и посмотрел по сторонам: ближайший берег Волги, поросший густым лиственным лесом, вдруг показался ему необычно серым, как будто над деревьями сгущались сумерки. – Еще рано, – рассудил про себя князь, – и почему так темно? – Он обернулся к своим гребцам, внезапно остановившимся и устремившим взгляды вверх.
– Батюшка-князь! – закричал вдруг один из них. – Началось светопреставление! Мы погибли!
– Прощай, славный князь! – заныли напуганные дружинники. – Конец нам наступает!
– Успокойтесь! – крикнул молодой князь. – Это только затмение, а не конец света! Так уже было не один раз!
Стенания в ладье прекратились. Установилась мертвая тишина. Было лишь слышно, как плескались речные волны и постукивали уключины весел.
Князь глядел в посеревшее небо: солнце, еще мгновение тому назад такое веселое и сиявшее, вдруг стало медленно уменьшаться, как будто там, наверху, какое-то невидимое чудовище его пожирало. Вот от солнца остался лишь небольшой светившийся серп, а вот исчез и он, погрузив землю в сплошной мрак.
– Это грозное знамение! – подумал князь, чувствуя, как задрожали его руки: несмотря на то, что он сделал невозмутимый вид, страх сковал его тело до полного оцепенения!
Неожиданно стало светлее, и солнце, медленно выползая из пугавшей людей тьмы, вновь осветило бренный мир да так ярко, что все, сидевшие в княжеской ладье, почувствовали боль и резь в глазах. – Слава тебе, Господи! – кричали обрадованные гребцы. – К нам пришло спасение!
Они прибыли в Тверь через несколько дней: безветренная погода и утомление гребцов заставляли делать привалы.
Князь Дмитрий Грозные Очи встретил своего самого младшего брата ласково и приветливо. – Я наслышан о ваших кашинских бедах, – сказал он сразу же при встрече, – и окажу вам необходимую помощь.
– Где же ты, брат, найдешь столько серебра, чтобы помочь моему горю? – спросил, поднимая брови, молодой князь Василий.
– Я недавно посылал своих людей в Брянск, к старому князю Роману, – сказал красивый стройный князь Дмитрий. – Мне советовал так поступить покойный батюшка накануне своей последней поездки в Орду…Царствие ему небесное! Он говорил, что мы должны быть друзьями и союзниками с Романом Глебычем Брянским! Однако об этом потом…
Кашинский князь хорошо отдохнул с дороги, обустроил своих людей и лишь на следующий день вновь встретился со своим старшим братом.
Князь Дмитрий Михайлович принял его в своей светлице, сидя в стольном кресле. Василий Кашинский уселся напротив него, тоже в кресло, но поменьше.
– А почему ты не позвал сюда своих бояр? – удивился он, глядя по сторонам.
– Мы сейчас обсудим такие вещи, брат, – покачал головой князь Дмитрий, – что посторонние свидетели нам ни к чему!
– Разве твои бояре посторонние? – усомнился князь Василий.
– Именно так, брат, – тихо сказал Дмитрий Михайлович. – Я хочу поведать тебе о том, что узнали мои люди, побывав в Брянске. Я вчера говорил тебе, что посылал их к брянскому князю…Мы просили у него помощи и предлагали союз с нами…
– Ну, и как? – встрепенулся молодой кашинский князь.
– Роман Глебыч не захотел подвергать свой удел опасности, – угрюмо ответил князь Дмитрий, – и отказался от союза… – Зачем мне такой союз, – сказал он моему человеку, – если в твоей славной Твери не на кого положиться?
– Как же так?! – вскинул брови князь Василий.
– А так, брат, – блеснул глазами великий тверской князь. – Среди наших бояр есть люди Юрия Московского, которые постоянно извещают Москву обо всех наших делах! Незнание этого едва не стоило жизни князю Роману в Сарае! Его надежный человек узнал от одного знатного татарина, что московские соглядатаи донесли о разговоре нашего покойного батюшки с брянским посланником, приезжавшим в Тверь! А Юрий Московский немедленно подал царю челобитную и обвинил брянского князя в сговоре против самого государя!
– Тогда понятно, почему ты не позвал сюда своих бояр, – покачал головой князь Василий. – Боишься лазутчиков!
– Я никого не боюсь! – усмехнулся князь Дмитрий, покраснев. – Но не хочу подставлять старика Романа под кривой меч! Разве я не должен быть благодарным за его значительную помощь?
– Какую же? – улыбнулся, в свою очередь, князь Василий. – Неужели он одарил тебя шкурками куниц и белок?
– Это не смех, брат, а серьезное дело! – ответил, глядя прямо в глаза брату, князь Дмитрий. – Князь Роман дал нам не только три воза отменных мехов, но и целый бочонок серебра!
– Даже так?! – подскочил, ликуя, Василий Кашинский. – Неужели нам теперь хватит серебра?
– Хватит, брат, – кивнул головой великий тверской князь. – И ты сможешь покрыть свои убытки, и я смогу снарядить большое войско против этого злобного Юрия! Мне сообщили мои люди, пребывающие в Москве, – князь перешел на шепот, – что проклятый Юрий готовит войска для похода на Тверь и Кашин! Не знаю только, зачем ему Кашин? Может, он хочет привязать тебя к себе, так же, как и нашего брата Константина, страхом?