Больше, наверно, знали жрецы, но они не заходили в таверны. Даже служки храмов редко заглядывали туда, да и, заглянув, как правило, сидели узким кружком и не общались с остальными посетителями. Теперь Кирилл размышлял о том, как ему приблизиться к Храму Тьмы, заглянуть в него, прознать его тайны, пообщаться с теми, кто мог знать больше, как о Битве, так и о пропавшем Иване.
Здесь тоже не было ничего нового. Никто ничего не знал, не видел и не слышал. Никто не встречал высокого землянина со светлой кожей и длинными прямыми волосами. Никто не мог сказать, кому понадобилось похищать его. Можно было отправиться в трущобы, где среди нищих и воров прятались адепты тайных сект. Может, предположение царя Мизериса, высказанное командиру, о том, что землянина могли похитить ради какого-то ритуала, и имело смысл. Но что-то подсказывало Кириллу, что Валуева надо искать не в трущобах, а во дворце или в Храме. И начать он решил именно с Храма.
Теперь он брёл по узкой улице, не торопясь, перебирая в уме варианты последующих действий, не отмахиваясь от самых неисполнимых и фантастичных. Неизвестно, когда и в каком варианте блеснёт тот самый проблеск, который выведет его на нужный путь.
Глаза уже привыкли к однообразию светло-жёлтого цвета. Светло-жёлтыми были стены домов вокруг, камни мостовой под ногами, покрытые пылью одежды горожан, запылённые бока ослов и мулов, от которых то и дело приходилось уворачиваться, прижимаясь плечом всё к такой же светло-жёлтой кладке какого-то кривого забора. Даже редкие деревья, ветви которых иногда склонялись через заборы на улицу, были покрыты этой светло-жёлтой пылью.
Светло-жёлтая собака протрусила через улицу и скрылась в проломе стены. На порог дома вышла женщина с жёлтым лицом и плеснула помои прямо под ноги Кириллу и, равнодушно скользнув взглядом по его лицу, скрылась в тёмном провале входа. Ему вдруг захотелось зайти следом. Жара, которую он ещё несколько минут назад не замечал, вдруг обрушилась на него мучительным удушьем. Голова закружилась. Он остановился, несколько раз вздохнул и сконцентрировал внимание на своих ощущениях. Сразу стало легче.
Улица, по которой он шёл, мягко закругляясь, спустилась вниз, и он вышел на широкую дорогу, которая пролегала вдоль русла давно высохшей реки, делившей город на две части. Наверно, воды этой реки уже исчезли из памяти народной, а этот естественный ров, с крутыми, слегка оплывшими берегами всё также пролегал посреди запутанного лабиринта Тэллоса.
Вокруг было тихо. В самый разгар зноя горожане прятались по домам, ожидая прихода сумерек. Неожиданно он услышал отдалённые крики, и, посмотрев в сторону, откуда они доносились, увидел небольшую толпу на берегу рва. Не торопясь, он развернулся и направился туда, испытывая лёгкое любопытство и большое желание получить, наконец, небольшой подарок судьбы, который поможет ему осуществить его план.
Вскоре он уже видел, как стоявшие на краю обрыва люди, указывали куда-то вниз, отчаянно жестикулируя и издавая отрывистые гортанные звуки. Он вспомнил, что слышал в таверне рассказы о том, что под землёй в старом русле живет какой-то крупный зверь, которого никто никогда не видел целиком. Но часто, когда зазевавшийся человек или неосторожное животное сползало вниз по обрывистому склону, в растрескавшейся почве образовывалось отверстие, из которого протягивалось то ли щупальце, то ли лапа и, схватив свою жертву, мгновенно утаскивало его в эту дыру.
Любопытство Кирилла возросло, и он прибавил шагу. Возможность увидеть очередное чудовище с безопасного расстояния завораживала его с детства, когда он сбегал из дома в воскресенье, чтоб съездить в парк Палеолита в Сибири и посмотреть из прозрачного купола вагончика фуникулёра на огромных мамонтов и шерстистых носорогов, а если повезёт, то и на пещерного медведя или саблезубого тигра.
Наконец, он увидел то, что привело в возбуждение забывших об обжигающей жаре горожан, и тут же прибавил шагу, напряжённо вглядываясь в маленькую фигурку, отчаянно карабкавшуюся по осыпающемуся берегу рва.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мальчик был не из бедных. Его ослепительно белая туника и золотистая головка выдавали в нём аристократа. Он был в том самом возрасте, когда мальчика уже начинают изредка называть юношей, но до взросления ему ещё далеко. Тонкие руки и ноги отчаянно барахтались, погружаясь в жёлтый песок. Мальчик то и дело сползал вниз, отчаянно пытаясь выбраться наверх. Он полз по почти отвесной стене, хотя рядом, буквально в нескольких метрах был пологий, давно осыпавшийся склон. Наверно, бедняга совсем потерял голову от страха.
Люди наверху кричали ему и указывали туда, где у него было больше шансов подняться, но никто из них не решался броситься ему на помощь. Страх перед неведомым обитателем старого русла был слишком силён. И как оказалось, вполне обоснован, потому что в десятке метров от выбивающегося из сил мальчика вдруг образовалась небольшая воронка, с краёв которой потёк в центр песок.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Кирилл с разбегу прыгнул на осыпавшийся склон, и текучий песок понёс его вниз и вперёд, как раз по направлению к мальчику.
Он закричал, привлекая его внимание. Искажённое мукой и ужасом лицо повернулось к нему, он увидел распахнутый в беззвучном крике рот и совершенно неподвижные голубые глаза. Мальчик был слеп. Кирилл даже не успел подумать, что это осложняет дело. Отчаянно работая ногами, он стремительно подобрался к мальчику, подхватил его и перекинул через плечо. Продолжая сползать вниз, он развернулся к берегу. У него ещё была надежда добраться до пологого склона, но предостерегающие крики мужчин и горестные завывания женщин возвестили ему о том, что уже поздно.
В следующую минуту он почувствовал толчок в спину, а потом его ношу что-то сильно потянуло назад. Тварь как-то умудрилась схватить мальчика. Тот отчаянно завопил, а Кирилл мгновенно сконцентрировался и в следующий момент почувствовал мощный выброс энергии из своего тела, который направил назад. Энергетический удар, видимо, достиг цели, потому что он упал вперёд, чувствуя обмякшее тело на своём плече.
Времени было немного. Тварь могла придти в себя, но самое плохое, что уже через минуту его собственное тело ощутит последствия отчаянного перенапряжения и он не сможет двигаться.
Собрав все силы, до скрипа сжав зубы, он начал карабкаться наверх именно так, как его учили когда-то на секретном полигоне Псов Войны. Он был уже у самой кромки, когда снова услышал женские вопли, а мышцы тела предательски задрожали и начали ослабевать. Он с сожалением подумал, что не выполнил приказ командира и тут увидел с десяток рук, протянувшихся к нему сверху. Вцепившись в огромную потемневшую руку, покрытую следами ожогов и порезов, он потерял последние силы, но уже мгновение спустя упал на горячую пыльную мостовую и с наслаждением закрыл глаза.
Он лежал, расслабившись, благо, никто его не трогал. Очевидцы случившегося были заняты мальчиком, а его оставили в покое. Он мог отдохнуть и восстановить силы. Через пару минут он с удивлением осознал, что слышит плач женщин и причитание мужчин. Он открыл глаза и приподнялся. Люди стояли в стороне, окружив лежащего на земле мальчика. Возле него стоял на коленях старик с белой бородой. На нём была чистая полотняная тога, конец которой, как женское покрывало прикрывал голову. Старик заламывал руки и рыдал.
Кирилл с трудом поднялся и пошатнулся. Тряхнув головой, он собрался с силами и направился туда. Растолкав столпившихся вокруг людей, он опустился на колени и окинул взглядом тело мальчика. Тот был неподвижен и не дышал, но самое плохое, что на его шее темнела красноватая полоса. Видимо, щупальце обвилось вокруг его шеи.
Кирилл подумал, что тогда, скорее всего, у мальчишки просто сломана шея. На всякий случай, он нагнулся к нему и, подсунув под затылок пальцы, ощупал позвоночник. Позвонки были на месте. Хмыкнув, Кирилл приложил пальцы к шее мальчика сбоку и почувствовал совсем слабое биение пульса. Асфиксия… Он осмотрелся по сторонам, соображая, насколько разумно будет делать при всех этих людях искусственное дыхание. Впрочем, чего уж теперь. Позволить умереть ребёнку, которого пару минут назад вытащил из пасти чудовища, было крайне нелогично. А Кирилл логику уважал. Потерев ладони, он положил их на грудь мальчику и начал.