у костра рассказываем?
– Но до привидений нельзя дотронуться.
– Расскажи это Джун, первому призраку с кровью привидения. Она не только вселилась в мать Марибель и повесила на нее вину за Блэкаут, но и спасла меня от того взрыва, – говорит Несс. – Вот что я имею в виду, светлячок. Луна перешла на новый уровень. Она объединит кровь трех сущностей: гидры, привидения и феникса. Если ты отрубишь ей голову, она отрастит новую. Если попытаешься уничтожить ее тело, она просто растворится. Если ты сумеешь уничтожить ее целиком, она возродится.
– Но это же не работает. Ну, работает, но недолго. Ее подопытные погибают.
– У нее еще не было возможности испытать чистую кровь. Для создания истинного эликсира нужна голова гидры, которую раньше никогда не отрубали, ни разу не возрождавшийся феникс и привидение, связанное с ее родом. Она смешает их, когда Венценосный мечтатель окажется в зените, в Первой церкви новой жизни, и получит Кровь жнеца. Она станет самой смертью, если смерть способна ходить по улицам, и войдет в историю, никогда не уйдя в прошлое.
Хорошо бы это оказалось фантастикой, но это правда. Луна всю свою жизнь посвятила сотворению зелий, которые сделают ее непобедимой. Нам с ней не справиться.
– Но если она умрет, ей придется начать все с самого начала, как и мне?
Несс качает головой.
– Если ее подсчеты верны – а они, скорее всего, верны, – она проведет в потустороннем мире одно мгновение и возродится собой прежней.
– Значит, гидра у нее уже есть. Что дальше?
– Какой сегодня день?
– Вторник.
Он вздыхает:
– Она сегодня идет на Старое кладбище, чтобы изловить привидения своих родителей.
– Что?! Нам крышка!
– Наверное. Но это сложнейший ритуал – ей даже пришлось нанять алхимика по имени Энклин Принц, он один из лучших. Чем дольше человек мертв, тем сложнее поймать его привидение. Если только он не умер страшной смертью, так что не смог упокоиться с миром. Луна убила своих родителей, когда ей было семнадцать. Думаю, это единственный раз, когда она замарала руки сама.
– Если это случилось так давно, они не смогут найти привидения.
– Они умерли очень, очень страшной смертью. Луна уже тогда была изобретательной и жестокой.
Значит, родители Луны скитались неупокоенными десятилетия, и она собирается вернуть их, чтобы окончательно убить. Я не хочу бороться против столь безумного человека.
– А как же феникс? – И вдруг до меня доходит – момент озарения, какие бывали у Брайтона, которому я из-за этого завидовал. Но конкретно это озарение меня пугает. – Вековой феникс.
– Чтобы положить конец всему безумию, ее придется прикончить, светлячок. Точка. Вот только ты не умеешь убивать, и в этом проблема. Ты даже не позволил Марибель прикончить безжалостную убийцу. Смирись с этим. Луна победила.
Я обхватываю собственные колени, сдерживая вопль.
– Почему ты мне это рассказываешь? – спрашиваю я после долгого молчания.
Несс смотрит мне в глаза.
– Ты тоже единственный, кто от меня ничего не требует.
Двадцать шесть. Взлет Эмиль
Чароходы забрасывают меня вопросами. Почему мы должны верить, что Несс не гонит нас в ловушку? Почему он мне открылся? Можно ли остановить Джун? У нас вообще есть хоть один гребаный шанс победить Кровавых чародеев? Ответов у меня нет, но мы в панике собираемся и грузимся по машинам. Айрис пытается убедить Несса пойти с нами, но он просто говорит, что единственный вариант, при котором он готов встретиться на кладбище с Луной, – если его повезут туда в гробу. Я не могу найти Брайтона, чтобы попрощаться, но обнаруживаю его на заднем сиденье.
– Выметайся, – говорит Айрис, садясь за руль.
– Нет. Если там будет Луна, я смогу ее снять, и мы наконец прижмем ее за все ее преступления.
– Слишком опасно, – говорю я. – Брайт, пожалуйста, не в этот раз.
– Вам придется вытаскивать меня силой, и лучше бы вам это время потратить на дорогу.
– Надеюсь, звезды пребудут с нами, – замечает Айрис.
Марибель, Атлас и Уэсли садятся в машину, и мы трогаемся. Пруденции нет, так что присматривать еще и за ней не придется.
Чароходы надеются, что Венценосный мечтатель подарит им столь необходимый заряд силы, который поможет пережить эту ночь. У них и так есть преимущество над Кровавыми чародеями, потому что их способности даны природой, – и потому мне повезло выступать на правильной стороне. Но когда мы притормаживаем и паркуемся, в груди у меня все сжимается. Приготовиться к невозможному нельзя.
На Старом кладбище офигеть как холодно, и дыхание собирается около рта облачками. Мы принимаемся искать Кровавых чародеев. Для городского парня такая темнота абсолютно непроницаема: я иду мимо безымянных могил, ничего не видя, но фонарей нет. Путь освещают только звезды Венценосного мечтателя, который с каждой ночью сияет в небе все ярче. Если мы не остановим банду, Луна окажется на шаг ближе к преображению мира. И если существует возможность создать зелье, подавляющее силу, – сработает ли оно на Луне, когда она выпьет Кровь жнеца?
– Надо бы нам вложиться в теплые шмотки, – говорит Уэсли.
Я создаю огненный шар ради тепла и света. То, что я считал треснувшей под ногой веткой, оказывается тоненькими почерневшими костями. Брайтон снимает дорожку из костей, ведущую к дереву.
– Брайт, давай живее.
– Я снимаю.
– Тебя вообще здесь быть не должно.
– Как и тебя.
– А я и не хотел сюда. Но это другое, и ты сам это понимаешь.
– Я налажал и собираюсь все исправить. Я немножко поинициативнее твоего любимого оборотня, который валяется там в Нове и наверняка уговаривает дать ему доступ к «Нетфликсу».
Я не в состоянии злиться на кого-то, кто не хочет сражаться, потому что хочет жить. Я это очень хорошо понимаю.
– Если ему не нужны силы, зачем он с ними вообще связался, – бухтит Брайтон.
Я уже хочу попросить его прекратить изображать из себя героя и свалить, когда Айрис подает нам сигнал заткнуться. Она прячется за статуей безголовой гидры. Хотя ледяной ветер стал только сильнее, я свожу ладони и гашу огненный шар, чтобы он нас не выдал. Пальцы сразу холодеют.
Под холмом стоят треугольником трое Кровавых чародеев, связанные черной веревкой. Их окружает десяток послушников в церемониальных мантиях. Они закрывают собой невысокого человечка с мертвенно-белым лицом и серыми, как грозовые тучи, волосами. Алхимик Энклин Принц стоит между двух могил и держит в руках металлическую урну на каменном основании. Я не могу прочитать золотые знаки, вырезанные на нем, но, когда Энклин начинает петь, они загораются.
Напротив него стоит не кто иная, как Луна Марнетт. Она никогда не показывается на людях. Если бы Несс не остался в Нове, я бы решил, что это он ее изображает. Но эта вроде настоящая. Лицо у нее изнуренное, и она внимательно смотрит на урну. Спутанные серебряные волосы спадают до пояса, а на ремне висят три кинжала в ножнах. На ней кружевные перчатки, поблескивающие в лунном свете. Я не слышал ее голоса и не знаю цвета ее глаз, но я очарован ею. Несс говорит, что ей не нужна сила, чтобы быть могущественной, и теперь я понимаю, что он имел в виду.
Меня снова охватывает мороз, и я ежусь. Может, так холодно из-за того, что они тревожат мертвых?
– Держись подальше, ладно? – шепчу я.
– Ты делай свою работу, а я буду делать свою, – отказывается Брайтон.
По-моему, он хочет, чтобы нас убили.
Мы сбиваемся в кучку, стараясь, чтобы люди Луны нас не увидели.
– Нам нужна эта урна, – говорит Атлас. – Уэсли, твой выход.
– Но мы не знаем, как работают те веревки, – возражает Айрис.
– Может, они церемониальные, – решает Марибель. – Уэсли может метнуться туда-обратно, и у нас все равно останется преимущество из-за элемента