Читать интересную книгу Колумбы российских древностей - В. Козлов

В целом стабильным и близким к новиковским оказался и тираж изданий кружка. По большинству напечатанных книг данные о тиражах отсутствуют, но могут быть приблизительно установлены. Косвенным показателем тиражей является формат изданий. «Собрание государственных грамот и договоров» форматом в лист, печаталось тиражом до 1200 экземпляров; книги форматом в малый лист, а также в четверку — выходили в количестве 600 экземпляров; наконец издания, форматом в восьмую долю листа издавались тиражом 300 экземпляров. Средний тираж новиковских изданий составлял 300–700 экземпляров, а иногда доходил до нескольких тысяч экземпляров[200].

Учитывая количество румянцевских изданий и тираж каждого из них, можно подсчитать, что приблизительно тираж печатной продукции кружка составил около 20 тысяч экземпляров. Эта цифра не включает переиздания некоторых книг («Сборник Кирши Данилова» и «Судебники»), осуществленные во второй половине XIX в., а также «оттиски».

Деятельность Румянцевского кружка по изданию книг развернулась в период откровенного преследования образованности и просвещения, обскурантизма и цензурных гонений. Научный характер книг, подготовленных сотрудниками Румянцева, нередко шел вразрез с существовавшими цензурными установками. Характерен пример с одной из работ Болховитинова. В 1812 г. он представил для печатания в Российскую академию исследование о славянском переводе священного писания, представлявшее собой попытку текстологического анализа. Однако рецензенты из Академии нашли в работе «неосновательные рассказы иностранцев», опровержение свидетельства Нестора о времени перевода священных книг с греческого на славянский язык. Приведенные автором «разноречия славянских списков священного писания» вызвали боязнь членов Академии: «От таковых разноречий, частию сделавшихся известными, и без того много шуму в народе». Переданное в духовную цензуру, исследование Болховитинова так и не было напечатано[201].

Из всех изданий кружка только «Собрание государственных грамот и договоров» не подлежало цензурной проверке. Все остальные книги в той или иной степени подверглись цензурным преследованиям. В «Памятниках российской словесности» цензура исключила несколько интересных мест из сочинения древнерусского математика Кирика, в «Белорусском архиве» — три папские буллы по униатскому вопросу, в «Судебниках» — соборное определение 1503 г. о священниках. В духовной цензуре был похоронен труд Григоровича о белорусской церковной иерархии. По причине «неприязненности церкви нашей» остался неизданным перевод трехтомного исследования Стебельского о святой Евфросинии. Цензурные рогатки встали перед широко задуманным членами кружка изданием сочинений иностранных путешественников, побывавших в России.

В 1820 г. кружок представил в духовную цензуру русский перевод книги Коцебу «Свидригайло», подготовленный Нестеровичем по заданию Румянцева. Несмотря на положительные отзывы Круга, Карамзина и будущего митрополита Филарета, цензура запретила печатание приложенных к исследованию Коцебу папских булл.

Румянцев в письме к министру духовных дел и народного просвещения Голицыну просил «отвратить… цензурою причиненную печаль» в связи с этой книгой, упомянув, что и в Казани задерживается еще одно издание кружка — сочинение Абулгази. В ответ на запрос Голицына Магницкий, ссылаясь на русский перевод Абулгази, представленный в совет Казанского университета, доносил, что публикация «принадлежит не столько к книгам историческим, сколько к тем, кои косвенным образом нападают на библию». По просьбе Румянцева дело об издании этих книг было доведено до сведения Александра I. Тот разрешил печатание Абулгази, а относительно труда Коцебу предложил вновь «посоветоваться с Карамзиным»[202]. Лишь после смерти Румянцева книга о Свидригайло вместе с переводом папских булл увидела свет[203].

В печатной книге сотрудники Румянцева видели наиболее совершенный способ распространения и пропаганды своих научных открытий. Члены Румянцевского кружка создали оригинальный тип научно-исторических изданий, превзошедший лучшие образцы русской исторической книги XVIII в. и оказавший большое влияние на издания последующего времени.

Научные требования определили не только содержание, но и внешний вид изданий кружка. На фоне роскошно или, наоборот, бедно оформленных книг начала XIX в. большая часть книг кружка выделяется строгой торжественностью и внушительностью, отсутствием каких-либо полиграфических излишеств, изяществом, тщательностью и разнообразием подбора формата, бумаги, шрифтов и немногочисленных украшений в виде гравюр, комбинаций из линий, виньеток. Различные варианты шрифтов в пределах одной книги, как правило, удачно соответствуют формату, красивы и удобочитаемы. Особенно выделяются в этом смысле «Иоанн экзарх Болгарский», «Путешествие» Коцебу, сочинение Аделунга о Мейерберге и книга Келлера о монете боспорского царя Спартока[204]. В книге Аделунга, например, великолепно исполнен атлас литографий, в книге Калайдовича об археологических исследованиях в Рязанской губернии рисунки найденных там древностей в некоторых экземплярах раскрашены от руки. Замечательны так называемые подносные экземпляры — небольшая часть тиражей книг, напечатанных на веленевой (белой с глянцем) бумаге.

Пожалуй, только «Собрание» своим форматом (около 45 сантиметров) несколько громоздко и нелегко при использовании, да парижское издание «Истории» Льва Диакона оказалось чрезмерно роскошным, с пышными типографскими заставками и гравированными рисунками (результат подражания луврскому изданию византийцев).

В подготовке изданий кружка принимали участие лучшие в то время русские и зарубежные типографии. Четырнадцать книг напечатаны в знаменитой типографии С. А. Селиванского в Москве. Именно здесь и были выработаны новые принципы полиграфического оформления книг. В Петербурге кружок использовал типографии Академии наук, Департамента народного просвещения, а также типографии Греча, Крайя, Дрехслера, Иверсена. Несколько изданий напечатано в Дерпте, Казани, Або, Берлине, Лейпциге, Париже, Веймаре и других городах. В оформлении книг члены кружка пользовались услугами художников и гравировщиков И. С. Клаубера, Е. О. Скотникова, А. и С. Фроловых, А. А. Флорова, А. С. Ухтомского, А. Г. Афанасьева и других.

Главной цели, которую ставили сотрудники Румянцева перед книгами, — широкое использование — была подчинена и постепенно складывавшаяся система распространения изданий кружка. Его члены отказались от существовавшей в то время системы реализации книг по подписке, сделав основной упор на их продажу. Сам Румянцев некоторое время полагал, что продажа напечатанных книг может, по крайней мере, окупить типографские расходы. А они оказались немалыми. Например, перевод и печатание только 17 изданий стоили свыше 121 тысячи рублей. Для первой части «Собрания», типографские расходы на которую в среднем составили 21 рубль 51 копейку за экземпляр, была установлена продажная цена в 25 и 35 рублей соответственно за экземпляры на белой бумаге в простой обложке и веленевой с переплетом. Даже продажа по минимальной цене окупила бы затраты на печатание первой части «Собрания» и дала бы возможность пустить выручку на издание второй части. Печатание Сборника Кирши Данилова обошлось в 1,5 тыс. рублей. При тираже в 600 экземпляров и цене по 12 рублей за книгу общая выручка могла составить свыше 5 тысяч рублей. Издание «Кирилла и Мефодия» обошлось в сумму около 350 рублей. 600 экземпляров этой книги по цене 8 рублей и с учетом выплаты Погодину 250 рублей в качестве гонорара все равно давали прибыль свыше 4 тысяч рублей. «Письма» Калайдовича к Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии, изданные в количестве 300 экземпляров, при установленной цене в 7 рублей 50 копеек давали выручку в 1 тысячу рублей (затраты на их печатание составили 500 рублей).

Известны сведения о цепе, по которой продавались 14 книг, выпущенных кружком. Сравнение с сохранившимися данными о цене 60 книг исторического содержания, вышедшими в России в 1811–1825 гг., показывает, что румянцевские издания были дешевле более чем на 3 рубля. Их средняя цена составляла около 9 рублей. Формально они оказались дороже новиковских изданий, но фактически, принимая во внимание падение курса рубля в начале XIX в., книги кружка, видимо, соответствовали по своей стоимости новиковским. Нетрудно заметить, что затраты на подготовку изданий, включая перевод иностранных документов, выплату гонораров авторам, художникам, оплату труда писцов, оплату типографских расходов, все равно, по замыслу Н. П. Румянцева, должны были окупиться при их продаже.

Тем не менее подготовленные кружком книги оказались убыточными: средства, затраченные на их создание, в том числе и печатание, оборачивались слишком медленно. Так, из московских изданий за восемь лет было продано 388 экземпляров первой части «Собрания» (32,3 % тиража), за два года — 367 экземпляров второй части «Собрания» (30,5 % тиража), за три года — 310 экземпляров Сборника Кирши Данилова (51 % тиража), менее чем за год — 59 экземпляров «Памятников российской словесности» (9,8 % тиража) и т. д.[205] Широкого читателя в это время больше интересовало красочное описание прошлого.