Когда на следующий вечер благополучно прибывший отряд загрузился в поезд и отпустил последние тормоза, мы с Сашком дневалили первыми у вагонов. Состав торчал на запасных путях в отстойнике, именуемом Песками, дежурные разводили в кромешной тьме огонь для света. Я сказал:
— Ну что, Васильич, народный суд старейшин нас, похоже, заочно оправдал.
— Или не сумели ничего сделать. На крупную акцию против блока не решились, потому что ответкой размолотили бы все дома вокруг, а за забор мы не высовывались, как мыши. Дорожных подарков могли просто не успеть подложить, их сил ведь не знаем и склонны преувеличивать, у страха глаза велики…
Я подкинул на угли обломок доски, уворованной днем из какого-то штабеля.
— В город, думаю, за нами не потянется.
— Навряд ли. Руки коротки. В России им сложнее действовать, уже тем, что рожи приметные и хватают на каждом шагу. В чем наша вина, если рыть до корней, но будто они так прямо разобрались, я не верю. Для этого надо большую работу проделать, иметь всюду своих людей или от наших информацию получать, представлять структуру органов — где комендатура, где временный отдел, войска, приданные милицейские силы. Надо это им? — Он подгреб в огонь недогоревшие щепки с края. — Федералы поймали, федералы увезли и грохнули. Может, были в сговоре. Там же не следственное управление по Чеченской республике, чтоб детали обсасывать и правовую оценку давать. Эти квалифицируют по своим понятиям, а понятие одно — бошки резать…
— Главное — выбрались, гори теперь оно все, — под грузом усталости действительно хотелось забыть эти месяцы, вычеркнуть их напрочь.
— Разделяю ваше мнение, товарищ. Трое суток — и снова люди, я после комиссий и остальной ерунды сразу в отпуск уйду. А там посмотрим, пора с «земли» переводиться куда-нибудь, еще в частное агентство одно зовут…
Из вагона полезли курить распаренные спиртным коллеги, и мы смолкли.
Дождливой осенью, бродя без цели и определенных занятий, я столкнулся вечером у метро с Мухой. Он топал со службы в кожанке поверх формы, на легком газу, и был рад поболтать с кем-нибудь, взяв пивка. Я отказался от угощения, но пошел за ларек, откуда он шугнул двух бродяг-побирушек. Словоохотливый Муха делился новостями:
— Жоржик-то наш, Даун, ну — все-таки прополз наверх, не зря анус рвал, сейчас в охране порядка замначальником, потом главным будет, когда теперешний на пенсию уйдет. У вас шеф новый, откуда-то со стороны, говорят ничего мужик, хотя со своими загребами. Колян в Чечне опять, на год завербовался. Корешок твой, Сашка, опер, тоже на граждань свалил, в какой-то охране теперь. Вроде доволен, хотя после мусарни скучно. Ты сам где?
— Между небом и землей.
— Так звякни ему, — Муха не мог представить, как можно болтаться на волнах, когда вокруг полно знакомств, холяв, местечек и тем, которые следовало пробить.
— Да, найду телефон.
Координаты всех отрядовцев были записаны у меня в книжке, но общаться с кем-либо не хотелось. Визави хлебнул пенной влаги и поинтересовался:
— Чего ушел-то?
— Так, — вряд ли я мог объяснить, с чего послал вдруг обрыдшую систему и выломился из загаженного привычного гнезда наружу, в полный вакуум. Приелось.
— А-а… — Муха сделал глоток и светскую паузу, как бы сочувствуя моим внутренним трудностям, не пытаясь уразуметь действий. Но тут что-то вспомнил и переключился: — Прикинь, Андрюха-повар сейчас в госпитале лежит, досинячился — язва. Говорил ему: знай меру, все пьем, но не до чертей же, а он вообще с рельсов съехал, как вернулись. Хотели даже увольнять, но сжалились — куда ему идти, послали летом охранять пионерлагерь ментовской, ну, для детей сотрудников. Там тоже газ-квас, бл…во с вожатыми, полной хронью вернулся. Жена ушла, и совсем в штопор заклинило, как бывает. Чуть коньки не отбросил, на «скорой» увезли, когда дырка в животе прободилась и горлом кровь пошла.
Муха явно осуждал брата по оружию и змию, хотя в командировке мне лично случалось уносить его с поста на себе и прятать от начальства под койку.
— Ездил проведать, спецом только сигарет взял, этот вурдалак меня чуть не погнал обратно: "гули пустой приперся, и так здесь дохожу, мне врачи спирт прописывают для здоровья!". Так ведь по столовой ложке; тот-то и плохо, мол. Покурили мы с ним на лестничке, пришлось мне за пивцом сгонять, и он трет: помнишь нашего опера-зему, что во «временнике» парился у татар? Они с Андрюхой закорефанили слегонца и тут встретились, когда поварюга еще на воле ходил. Бухнули, как водится. Зема после нас вернулся, еще месяц был, и рассказал: параша эта вся, с чеченскими ментами, добром не кончилась. — На миг смутившись, он тут же оправился и с прежней развязностью продолжал: Недели через три, как мы уехали, комендантская разведка попала в засаду. Выпасли их все-таки, рванули фугас под первой машиной, обдолбили из граников, те еле успели оборону занять. Настоящий бой шел, пока на выручку спешили. Три трупа, ранения тяжелые, кто-то без ноги остался, а нападавшие ушли с концами, как в воду. Правда, дом одного из тех замоченных парней ночью взорвался, но так, сам по себе, ха-ха… А командира взвода разведчиков, долговязый, худой такой был, хлопнули из винтаря. Он и в засаде уцелел, мотался на броне по-прежнему, зуб на него многие имели, и однажды прямо в селе, остановились чего-то купить, бац — снайпер, черепок насквозь, ткнулся носом в люк… А что дальше было, зема не знал уже, отбарабанил свое и слинял день в день. В общем, целая война там была.
Я непроизвольно бормотнул:
— Значит, все-таки разобрались. Оправдали…
— Что? — не понял Муха, сам ушедший в рассказ и вживе припомнивший события зимы.
— Так, о своем. Ладно, тебе домой пора, наверное.
— Не, я не спешу, разбежался с подругой.
— С чего? — я видел на вокзале какую-то щекастую его пассию, но не знал, о ней ли речь, поинтересовавшись из вежливости.
— Гули, две командировки, скоро третья. Зае…лась ждать, мол, пить стал много. Не один я, у многих семьи посыпались.
— Тогда давай, поеду. — Мне хотелось уже побыть одному.
Обнявшись напоследок, мы расстались. Когда я сворачивал за угол, Муха крикнул:
— Звони, если что! Номер знаешь?
— Да, конечно.
— Так он у меня теперь другой!
"Ладно, ничего", — махнул я рукой и зашагал вперед, не видя прохожих. Перед глазами стоял опустевший перекресток, белая легковая машинка и транспортеры, с ревом уносящиеся во мглу.
"Весло" — АК, чаще АКС с облегченным складывающимся прикладом.
2003 г.