Делаю большой глоток кофе, проталкиваю кусок застрявший и спрашиваю:
— Что случилось?
Вздыхает тяжко Пупсик и говорит:
— День у вас, Борис Макарович, будет сегодня трудный. Ох, и тру-удный…
Ни фига себе заявочки! Лучезарное настроение моё как ветром сдувает. И знаю ведь, что на вопрос «почему?» он мне не ответит, поскольку хоть и предвидит будущее, но оно расплывчато, и вариантов там — тьма.
— Ну а ты-то зачем? — напрямую спрашиваю.
— Я, Борис Макарович, всё, что скажете, сделаю. Но, сами знаете, не всегда правильно ситуацию понимаю.
Насчёт «не всегда правильно» — это уж точно. Зимой, помню, чуть не до конца жизни меня удовольствия лишил пить да курить.
— Так как же быть?
— Не знаю… — тянет Пупсик жалобно и, чувствую, вот-вот рюмзать начнёт. И в глазах у него тоска смертная от беспомощности своей полной. Что-что, а придумывать что-либо он не мастак. Вот чужую идею исполнять — другое дело. Значит, мне самому нужно шариками-роликами в черепушке своей потарахтеть.
— Слушай, а если я тебе мысленно буду команды давать, ты меня услышишь?
— Да, — кивает.
— Вот и договорились. Продолжай оберегать меня как и прежде, а что делать в особо сложных ситуациях, я тебе подсказывать буду.
Пупсик рот разевает, ресницами жиденькими хлопает, а в глазах неподдельное восхищение моей «гениальностью» возгорается.
— Тогда покеда, — киваю ему, встаю из-за стола и к двери направляюсь. И так, видно, мозги Пупсику запудрил, что он о завтраке, мной недоеденном, напомнить забыл.
Приезжаю на «фазенду» Бонзы, в домик гостевой направляюсь, где обычно Иванов, трижды сверхзаконспирированный, оперативки проводит, но тут по пути меня Сашок перехватывает.
— Идём со мной к Хозяину, — говорит.
— А как же оперативка? — недоумеваю.
Сашок хмыкает и головой качает.
— Удивляюсь я тебе, — язвит. — Как по-твоему, что в нашей работе самое важное? Объясняю популярно: если Хозяин вызывает, а ты в это время в сортире сидишь, то ты оттуда, не раздумывая, со спущенными штанами на зов бежать должен. Усёк?
Усёк я и поплёлся вслед за Сашком.
Заходим к Бонзе в кабинет. Сидит он что туча грозовая, так и кажется, сейчас громом с молнией разразится. Но нет, зыркнул только на нас взглядом мрачным, на «здрасте» и ухом не повёл, а как ближе мы подошли, швыряет Сашку через весь стол газету.
— Знаком с этой статьёй? — вопрошает сквозь зубы, и в тоне, каким вопрос задан, зарницы непогоды приближающейся сверкают.
Кошусь на газетку и вижу: статейка об отставке вице-премьера красным карандашом обведена.
Сашок мельком газетку просматривает, головой кивает.
— Знаком, — говорит корректно; тоже грозу близкую чувствует.
— А в курсе, что отставной вице-премьер к нам сегодня вечером личным самолётом прибывает? — повышает тон Бонза, и за зарницами уже гром отдалённый слышится.
— В курсе. Даже знаю, какой номер и в какой гостинице ему забронирован, — отвечает Сашок.
— Значит, знаешь… — понижает тон Бонза, и от этого такое впечатление, что гроза мимо проходит. — И какие у тебя соображения по этому поводу?
— Ровным счётом никаких, — спокойно пожимает плечами Сашок. — Зарегистрироваться по нашему округу как кандидат он не может, поскольку и дня не жил здесь, а тем более не работал. Вот в соседнем городе — пожалуйста. Там он до десяти лет от роду с родителями обретался.
— Значит, такая у тебя информация… — цедит сквозь зубы Бонза и глазками своими махонькими Сашка буравит. — Значит, так твой «оперотдел» работает, деньги мои попусту трынькает…
И тут молния гнева Бонзы кабинет пополам раскалывает, а гром небесный его гласом Сашка к полу пригвождает:
— А вот про это ты знаешь?!! — швыряет через стол цидулку какую-то. — Родился он в нашей первой городской больнице! Мать его, этим сучьим потрохом беременную, с поезда сняли, в нашу больницу свезли, а как родила, дальше поехала!
Вот это действительно гроза! Да кой там гроза — бедствие стихийное. Стоим мы с Сашком, что под ливнем проливным да молниями сверкающими посреди пустыни, где спрятаться негде от разверзшихся хлябей небесных. Я уж точно мокрый до нитки, но Сашок стойко разгул стихий переносит.
Поворачивается ко мне, ледяным взглядом одаряет, видно, жалеет уже, что с собой позвал, и говорит:
— Иди-ка, Борис, займись своими делами. Если будешь нужен, я тебя найду.
А мне только того и нужно. Даже не ожидал подарка такого — пулей из кабинета Бонзы вымелся. Во, думаю, блин, повезло! Ошибся Пупсик на моё счастье, не у меня сегодня день тяжёлый будет…
22
В общем, вернулось ко мне настроение радужное — весь день что на крыльях лётал. Да и погода тому способствует — весна наконец по-настоящему за дело взялась. Солнышко пригревает, птички щебечут. Одним словом, полная противоположность атмосфере в кабинете у Бонзы. Но, смотрю, ребята из «оперотдела» суетятся больно, шагом не ходят, только бегом, и морды у всех мрачные, что у висельников. А мне всё по фиг — отстранили от дел, ну и ладненько. Тоже мне — наказали! Почаще бы так…
Своих дел у меня на сегодня никаких, но на всякий случай озабоченность на морду напускаю и с таким видом по «фазенде» шляюсь. От нечего делать Корня к себе вызвал, поболтали о том, о сём, договорились вечером с ребятами в кабаке гульнуть, тёлок клёвых подцепить да в нумера с ними рвануть. Короче, захотелось отпуститься на полную катушку.
День уж к вечеру клониться начал, и тут-то меня мандраж стал пробирать. Ох, что-то рано я возрадовался, не было на моей памяти случая, чтобы Пупсик ошибался. Чувствую, не кончится всё добром, как с Корнем запланировал, будут приключения на мою задницу. Втихомолку в кабак слинять не могу — не та обстановка, — надо обязательно Сашку доложить. А руку к мобильнику протянуть не получается, как паралич меня правосторонний прошиб. Долго себя успокаивал да уговаривал, что всё образуется, и таки уболтал руку бездействующую. Настроился соответствующе, что говорить буду в голове пару раз прокрутил и — была не была! — лезу в карман, достаю мобильник. Но позвонить не успеваю. Мобильник в руке как по волшебству сам тренькать начинает. Мелодично так, но меня его перезвон японский сиреной милицейской по ушам резанул.
«Всё, браток, — думаю, — накрылась твоя вечеринка…» И точно. Звонит Сашок и сухим таким, официальным голосом мне к Хозяину зайти предлагает. Знаем мы эти предложения «руки и сердца» — попробуй ослушаться, вмиг уроют.
Плетусь к Бонзе что под конвоем расстрельным, в кабинет захожу. Картина всё та же: Сашок посреди кабинета стоит, Хозяин за столом сидит. Такое впечатление, что с утра не расставались, только морда у Бонзы совсем синюшная от этих «посиделок».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});