Командованию немедленно докладывают, что задержан немецкий офицер Адольф Хорн, который прибыл со специальной миссией, выбросился на парашюте и желает говорить с лордом Гамильтоном Странную просьбу сразу выполняют, и Гамильтон приезжает утром на другой день. Но пусть расскажет о встрече с Гессом сам лорд.
«Утром 11 мая я приехал со следователем в казармы «Мэрихилл», куда в то время перевезла пленного. Сначала осмотрели найденные у него вещи. Сюда относились: фотоаппарат «Лейка», несколько семейных фотографий, различные лекарства, несколько визитных карточек профессора д-ра Карла Хаусхоффера[14] и его сына, д-ра Альбрехта Хаусхоффера.
В сопровождении дежурного офицера и следователя я вошел затем в комнату, где находился Гесс. Он сказал мне, что хочет говорить со мной с глазу на глаз. Я попросил обоих офицеров выйти. Немецкий пленный начал разговор с того, что вспомнил о нашем знакомстве, которое состоялось на Олимпиаде 1936 года в Берлине, где — как он упомянул — однажды видел меня в гостях в его доме. «Не знаю, помните ли вы меня, — сказал он, — я заместитель Гитлера, Рудольф Гесс…»
Затем он довел до моего сведения, что прибыл со специальной миссией во имя человечности. «Фюрер, — сказал он, — не хочет разрушить Англию, он хочет закончить бои». По мнению его друга, Альбрехта Хаусхоффера, говорит он, я являюсь тем англичанином, который с пониманием встретит его точку зрения. Затем он рассказал, что уже трижды пытался — в первый раз в декабре прошлого года — лететь в Англию, но из-за плохих атмосферных условий каждый раз должен был возвращаться.
Фюрер, продолжал Гесс, убежден, что Германия выиграет войну в скором времени — в течение одного, двух или трех лет. Однако он, Гесс, хочет положить конец напрасному кровопролитию».
Но как все это должно произойти, у Гесса нет никаких точных представлений. Он предлагает лорду Гамильтону созвать руководителей партии и выработать мирные предложения. В качестве условия для заключения мира Гесс сообщает лорду, что Англия должна изменить свою традиционную политику. В заключение он просит лорда ходатайствовать перед королем выпустить его на свободу под честное слово, поскольку он прибыл в Англию добровольно и без оружия, сообщить его семье о его благополучном прибытии через Швейцарию, по условленному адресу, данному им в Цюрихе. Разговор закончился без всякого видимого результата.
Черчилль: «Словно Иден сбежал в Берхтесгаден…»
Британское правительство не знает, как ему быть с незваным гостем. Адмирал Г. П. Томсон, бывший во время войны начальником цензуры печати, на всякий случай задерживает всю газетную информацию о Гессе. В воскресенье, несмотря на войну, почти все члены британского кабинета находятся на отдыхе. Черчилль, сменивший Чемберлена в кресле премьер-министра, отдыхает в провинции в замке своего друга в Дитчли. Хозяин и его семья вместе с гостями как раз смотрят кино в холле замка, когда приходят первые сообщения о Гессе.
«Мы как раз присутствовали на самой смешной части комедии, — пишет в своих воспоминаниях Черчилль. — Я полностью отдался приятному, веселому отдыху, когда вдруг входит мой секретарь и шепчет мне на ухо, что лорд Гамильтон срочно желает со мной говорить по телефону. Лорд — один из моих личных добрых друзей, он был командиром звена истребителей в Северной Шотландии. Однако я не мог представить себе такого срочного дела, разговор о котором не мог бы подождать до утра. Однако через несколько минут секретарь пришел снова. Абонент, говорит он, настаивает на том, чтобы поговорить с вами; речь идет об очень срочном деле, которое должно решить правительство».
Так Черчилль узнает о большой сенсации. Как принял эту весть премьер-министр?
«Она подействовала на меня точно так же, — пишет Черчилль в воспоминаниях, — как если бы я случайно узнал о том, что, скажем, мой близкий коллега, министр иностранных дел Иден, сбежал из Англии на украденном истребителе «Спитфайр» и выпрыгнул с парашютом в окрестностях Берхтесгадена…»
Тем не менее все это нужно уладить, и Черчилль сразу диктует своему секретарю, какие конкретные меры требуется принять:
«1. Распорядиться передать господина Гесса как военнопленного не министерству внутренних дел, а военному министерству. Однако независимо от этого можно возбудить против него обвинение в политических преступлениях.
2. Пока временно поместить его вблизи Лондона в удобно расположенном доме, в полной изоляции. В дальнейшем нужно сделать все, чтобы он изложил свои взгляды и замыслы.
3. Нужно заботиться о его здоровье и удобствах. Нужно обеспечить ему хорошее питание, книги, письменные принадлежности и отдых. Всякую связь с внешним миром или прием гостей, если это только не разрешено министерством иностранных дел, нужно запретить. Нужно установить особую охрану. Сообщения о нем в печати и радио запретить. Тем не менее с ним нужно обращаться как с попавшим в плен командующим армией».
Как только Черчиллем были даны указания, Гесса запирают прежде всего в известный лондонский замок «Тауэр», пока в окрестностях города не найдут для него более приятный дом. Все это угнетающе действует на Гесса: вместо того чтобы принять его как ангела мира, его объявляют военнопленным.
Через несколько дней Гесса посещает один из советников службы здравоохранения британской армии Дж. Р. Рис, и после длительной беседы Рис посылает о нем Черчиллю следующий доклад:
«Гесс утверждает, что его очень возмутили нападения с воздуха на Лондон осенью прошлого года; мысль о том, что умирали матери и маленькие дети, была для него ужасной. Эти чувства укреплялись в нем еще больше каждый раз, когда он смотрел на жену и маленького сына. Это привело его к мысли, пишет он, лететь в Англию и здесь начать мирные переговоры с сильной антивоенной партией, в существование которой он верил. Он рассчитывал на то, что лорд Гамильтон, которого он считал человеком, располагающим здравым смыслом, представит его королю Георгу и через него он сможет провалить нынешнее британское правительство, на место которого могли бы попасть люди «партии мира». Он утверждал, что у него нет никаких дел с людьми нынешнего правительства, этой «кликой», потому что они сделают все, чтобы сорвать его намерения. Однако у него не было никакого ясного представления о том, какие государственные деятели могли бы встать на место нынешнего правительства. Об именах наших политиков, об их месте и значении в политической жизни его сведения также очень недостаточны».
В Германии, после того как обнаружили бегство Гесса, несколько дней была полная неразбериха. Нацистские правящие круги молчат, они ждут, чтобы противник заговорил первым, они не хотят предвосхищать событий. Британский кабинет в конце концов решает предать дело огласке.
Английские газеты просто набросились на эту великую сенсацию. Английское радио тоже протрубило на весь мир это дело, и теперь уже в Германии нельзя дальше сохранять его в тайне.
Стенографист Гитлера д-р Генрих Пикер так описывает в своих воспоминаниях то впечатление, которое произвело на нацистских главарей это сообщение Би-би-си. «Гитлер как раз болтал у камина с Герингом и Риббентропом, когда его вызвал по «важному делу» адъютант Лоренц. Лоренц доложил ему о случившемся. После первых сообщений по английскому радио Гитлер обсудил это дело с Герингом, Борманом и Риббентропом, затем продиктовал мне для стенограммы текст официального сообщения, которое поместили ДНБ (германское телеграфное агентство) и все газеты без всяких комментариев».
Немецкое официальное сообщение гласило:
«Член нашей партии Гесс, которому из-за продолжающейся годы прогрессирующей болезни фюрер самым строгим образом запретил летать, в последнее время попытался — несмотря на имеющееся запрещение — снова овладеть самолетом. 10 мая он вылетел из Аугсбурга, но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся. Сумбур оставленного письма указывает на душевный надлом, и нужно опасаться того, что Гесс становится жертвой своих безумных замыслов. Фюрер немедленно распорядился арестовать адъютантов Гесса, знавших об этих полетах, поскольку они знали о запрете фюрера, но, несмотря на это, не доложили и даже не воспрепятствовали полету. При таких обстоятельствах национал-социалистское движение должно, к сожалению, считаться с тем, что член нашей партии Рудольф Гесс упал где-нибудь вместе с машиной, то есть произошло несчастье». Осторожное и с оговорками изложенное сообщение показывает, что нацистские руководители оставляют двери открытыми для любой случайности.
Известный авиапромышленник Вилли Мессершмитт так рассказывал впоследствии историю этих дней: «Поздно вечером я получил первое известие об этом деле. Я как раз ужинал в инсбрукском ресторане. Через два часа Геринг в волнении вызвал меня к телефону и пожелал, чтобы я немедленно летел к нему в Мюнхен на переговоры. На другой день утром мы встретились в салон-вагоне специального поезда, стоявшего на главном вокзале Мюнхена. Как только я вошел, он ткнул меня в живот маршальским жезлом и заорал вне себя: «Вы очень хорошо знали этого мерзавца, этого Гесса! Если бы это шло через вас, любой мог бы улететь отсюда на самолете «Мессершмитт»».