Сегодня утром я, по сути, выползла из квартиры Ванна, потому что длительные отношения были последним, чего я хотела. Карьера, помните? Цели? А достижения? Путешествия? И общее чувство, что мне просто нужно собрать свою жизнь воедино, прежде чем я добавлю в неё кого-то ещё.
Но теперь я чувствовала себя потрясающе одинокой, вопиюще одинокой. У всех остальных в мире были замечательные, прекрасные, идеальные отношения, а у меня была... одинокая квартира и неопределённое будущее в "Бьянке".
Слёзы наполнили мои глаза, когда я поняла, что это не было новым чувством. Не то, чтобы я столкнулась совсем недавно, когда все мои друзья остепенились.
Эта пустота… это совершенно удручающее чувство полной изоляции я носила с собой с тех пор, как себя помню.
Вот почему меня тянуло вместе с толпой из школы, пробовать всё, что было передо мной, спать с теми, кто был заинтересован. Вот почему я ненавидела ходить в дом отца, где чувство одиночества, с которым я боролась, только усиливалось. Вот почему мне было трудно находиться дома с мамой, когда те же чувства отражались и на ней.
Вот почему я стремилась к кулинарной карьере, потому что я могла ощутить там чувство общности, потому что я хотела дружбы и отношений, которые были у моего брата с его людьми.
И именно поэтому я переспала с Ванном прошлой ночью. Он ощущался частью той несбыточной мечты, которую я просто хотела попробовать. Мне хотелось обнять его и погрузиться в него всего на несколько минут.
Только когда я проснулась сегодня утром, эти романтические чувства принадлежности и товарищества исчезли.
В его постели, где я была пропитана реальностью, было холодно. Там было ещё более одиноко, чем в моей собственной постели.
Потому что он не хотел ничего реального или долгосрочного. Он хотел переспать.
Мы хотели переспать.
И как только всё это закончилось, остался только он. И была только я, та же девушка, те же проблемы, та же жизнь.
Я протиснулась из кабинета, там становилось жарко от толпы, и побежала по коридору в туалет. Если кто-нибудь спросит, куда я иду, я планировала сказать им, что мне нужно освежиться, но никто не остановил меня.
Краем глаза я видела чёрные смокинги, перемежающиеся бесконечными букетами и цветочными украшениями. В воздухе пахло мёдом, лавандой и ранним летним вечером.
Дверь в туалет не могла закрыться достаточно быстро. Я прислонилась к раковине, новой, блестящей и всё ещё пахнущей свежей краской. Мне хотелось плакать, но я отказывалась портить свой идеальный макияж. Кроме того, я пыталась рассуждать здраво, об этом не стоило плакать.
Просто потому, что все на моей орбите нашли своё счастливое будущее, не означало, что я не найду своё. Это было не соревнование, чтобы увидеть, кто может быть самым счастливым. Это была жизнь, и это не имело смысла, никогда не будет иметь смысла. Это не значит, что она не может быть красивой.
Или что я не могу быть счастлива без мужчины.
Я не могла контролировать время событий. Жизнь протекала в своей собственной последовательности. И мне просто нужно было бы дождаться подходящего времени, чтобы звёзды выровнялись и Меркурий вышел из ретроградного состояния.
Или я ждала, когда Меркурий перейдёт в ретроградное состояние?
— Ты даже не веришь в эту чушь, — сказала я своему отражению.
— Веришь во что?
Я развернулась, ударившись бедром о толстую бетонную раковину.
— Я не думаю, что ты должен быть здесь, — сказала я Ванну, совершенно шокированная тем, что он последовал за мной в женский туалет.
Он наклонился, выглядя как огурчик и хорошо держась на ногах. Он не стал спорить со мной. Его поднятые брови сказали всё. Мы одни. Какое это имеет значение? Когда он снова выпрямился, то сложил руки на груди, помяв свою накрахмаленную белую рубашку и смокинг.
— Ты что, фея на одну ночь? Я не слышал, как ты уходила сегодня утром.
О, значит, он просто собирался всё выложить. Всё. Мои щёки мгновенно вспыхнули, румянец был настолько сильным, что распространился по груди до плеч, как лесной пожар.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Обычно такого со мной не происходило. Я пришла из мира, который превратил пассивную агрессивность в форму искусства. Мы не говорили того, что думали. Мы говорили то, что вы хотели услышать. И я бы никогда не заговорила о чём-то вроде секса на одну ночь и не поставила бы человека на место.
Боже, Ванн. Какого чёрта?
Я откашлялась и вздёрнула подбородок в надежде, что выгляжу такой же спокойной и собранной, как и он.
— Мне, эм, трудно спать в любой кровати, кроме моей собственной.
Ложь.
И он знал это.
Его брови сошлись на переносице, привлекая внимание к идеальным пропорциям его лица. Боже, он выглядел потрясающе в смокинге с зачёсанными назад волосами. Мелькнуло изображение, его впечатляющие бицепсы, заключающие меня в клетку, его широкий, голый торс, скользкий от пота и покрытый рябью мышц, его бёдра прижаты к моим. Я спасу тебя от свиданий вслепую, Диллон.
Я вздрогнула, задаваясь вопросом, было ли это реальным воспоминанием о прошлой ночи или моим возбуждённым воображением.
Именно в этот момент я споткнулась на ровном месте.
Ванн склонил голову набок и посмотрел на меня в моих регалиях подружки невесты.
— Я бы проводил тебя.
Я повторила его позу, обхватив себя руками. Но там, где он выглядел как подтянутый тестостероном тигр, готовый к прыжку, я была картиной сомнений и неуверенности в себе.
Я с трудом сглотнула, обдумывая, как объяснить свои действия.
— Я знала, что у нас впереди большой день, и не хотела тебя беспокоить.
— Ты так думаешь? Что это было бы беспокойство?
Его слова были окутаны теплом и близостью, которую он заслужил прошлой ночью, но это была близость, которую я не чувствовала, так как почти ничего не помнила. Я пожала плечами, стараясь выглядеть невозмутимой.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Нет. Я не знаю.
Смеясь, чтобы снять напряжение, я сказала:
— Послушай, я понимаю, что мы много выпили прошлой ночью, и я просто не хотела, чтобы ты это делал… чувствовал себя неловко. Это была ошибка, и я пыталась спасти...
— Прошлая ночь была ошибкой? Ты хочешь сказать, что сожалеешь о том, что произошло?
Очевидно, да. Это было чертовски неловко, и я бы сделала всё, чтобы не заводить этот разговор. Так что да, я сожалела, что переспала с ним, особенно теперь, когда поняла, что он собирается допросить меня с пристрастием по этому поводу.
Но и нет. Нет, я этого не хотела.
Ещё одно частичное воспоминание. На этот раз он стоял надо мной, и я царапала его грудь, моя спина выгнулась в совершенном подчинении, когда его магия прошла через меня, как приливная волна.
Резкий и реальный, и, о боже, мне нужно было нажать кнопку паузы в этих нежелательных воспоминаниях, прежде чем я кончу прямо здесь, на месте.
Чёрт, я была по уши в дерьме.
— Я не жалею о том, что случилось, — поспешила я сказать ему. — Вовсе нет, — я снова прочистила горло. — Я пытаюсь сказать, что мы едва знаем друг друга. А ты брат Веры, что всё усложняет. И в принципе, я отлично провела время прошлой ночью, но я не хотела... оттягивать неизбежное.
Его подбородок дёрнулся назад.
— Неизбежное?
— Мы переспали, — объяснила я, снова слабо пожимая плечами. — Конец.
Выражение его лица стало закрытым, жёсткая, непроницаемая стена захлопнулась над его глазами, сжав челюсти и зафиксировав губы на месте. После того, как он так долго и пристально смотрел на меня, я начала ёрзать, он тоже пожал плечами.
— Конец.
Облегчение пронзило меня, открыв целые источники надежды на то, что этот разговор тоже подходит к концу. Я слегка улыбнулась.
— Правильно. Ты всё понял. Конец.
Его челюсть дёрнулась. Моё облегчение иссякло вместе с чувством безопасности. Он был похож на блестящую новую пулю, ожидающую в магазине, когда спустят курок.
Я снова вздрогнула, то же самое воспоминание, наполненное кульминацией, пронеслось в моей голове. Я нервничала. Но я также была чертовски возбуждена.