Мы могли бы предположить, что они оба изменились в одинаковой степени, но в разных направлениях, со времен своего общего предка.
Ожидания, как часто случается, не всегда оправдываются (как в случае обезьяны и земляного червя), но у нас нет необходимой причины, чтобы строить подобные ожидания.
Более того, разные части тела животных не всегда эволюционируют с одинаковой скоростью.
Животное может быть примитивным от талии и ниже и высокоразвитым от талии и выше.
Или, если отбросить шутливый тон, один вид может иметь примитивную нервную систему, а другой — примитивный скелет.
Заметьте, что «примитивный» в смысле «напоминающий предков» не обязательно должно означать «простой» (в смысле менее сложный).
Ступня лошади проще человеческой (например, у лошади всего один палец, вместо пяти), но человеческая ступня примитивнее лошадиной (у нашего общего с лошадью предка было пять пальцев, как у нас, так что лошадь изменилась сильнее).
Это подводит нас к следующему пункту в нашем списке.
3. «Обезьяны умнее (или симпатичнее, имеют более развитый геном, более сложные части тела и т. д. и т. п.), чем земляные черви.
Такого рода зоологический снобизм создает совершенную неразбериху, когда вы начинаете применять его научно.
Я упомянул о нем только потому, что его истинный смысл часто ускользает за прочими толкованиями, и лучший способ устранить подобные недоразумения — раскрыть его.
Можно вообразить огромное количество шкал, по которым можно ранжировать животных — помимо четырех, которые я упомянул.
Животные, занимающие высокое место на одной шкале, могут занимать высокое место и на другой, а могут и нет.
Млекопитающие определенно обладают большим мозгом, чем саламандры, но их геном меньше, чем у саламандр.
4. «Обезьяны больше похожи на человека, чем земляные черви.»
В случае обезьяны и земляного червя, это несомненно так.
Но и что из этого? Почему мы должны выбирать человека в качестве стандарта, по которому мы судим остальные организмы? Негодующие пиявки могли бы указать на то, что земляные черви обладают выдающимся достоинством — они больше похожи на пиявок, чем люди.
Не смотря на то, что в Великой Цепи Бытия люди традиционно стоят между животными и ангелами, нет никакого эволюционного оправдания для распространенного представления, что эволюция неким образом «целенаправленно» создавала людей, или что люди — это ее «последнее слово».
Поразительно, как часто этот тщеславный подтекст вылезает на первый план.
В самом примитивном варианте, он встречается в виде вечного недовольства, «Если мы произошли от шимпанзе, как вышло, что шимпанзе все еще существуют?» Я уже упоминал этот аргумент, и это не шутка.
Я сталкиваюсь с этим вопросом снова и снова, иногда его задают даже с виду вполне хорошо образованные люди.
5. «Обезьяны (и другие «высшие» животные) лучше приспособлены к выживанию, чем земляные черви (и другие «низшие» животные)».
Это совершенно бессмысленное и ошибочное утверждение.
Все ныне живущие виды справились с задачей выживания, по крайней мере на сегодняшний день.
Некоторые обезьяны, такие как изящные золотистые игрунки, находятся под угрозой исчезновения.
Они гораздо хуже справляются с задачей выживания, чем земляные черви.
Крысы и тараканы процветают, несмотря на то, что большинство людей считают их «ниже» горилл и орангутанов, которые опасно близки к вымиранию.
Надеюсь, я сказал достаточно, чтобы показать, насколько абсурдно расставлять современные виды на лестнице, так, словно это очевидно, что вы имеете в виду под «высшими» и «низшими» видами, и чтобы показать насколько это не соответствует эволюционному мышлению.
Вы можете воображать сколько угодно лестниц; иногда ранжирование животных по каким-то отдельным шкалам может иметь смысл, но эти шкалы не слишком хорошо соотносятся друг с другом, и ни одна из них не может быть названа «эволюционной шкалой».
Мы увидели исторический соблазн к грубым ошибкам, таким как «Почему не существует лягузьян?» Но вредное наследие Великой Цепи Бытия также подпитывает вызов «Где же промежуточные формы между крупнейшими группами животных?» и, почти так же позорно, состоит в том, что склоняет эволюционистов отвечать на вызов конкретными ископаемыми, такими как археоптерикс, знаменитое «промежуточное звено между рептилиями и птицами».
Тем не менее, под заблуждением с археоптериксом скрывается кое-что еще общей важности; и я посвящу этому пару параграфов, используя археоптерикса как частный пример для общего случая.
Зоологи традиционно делили позвоночных на классы: крупнейшие подразделения с такими названиями, как млекопитающие, птицы, рептилии и амфибии.
Некоторые зоологи, называемые «кладисты», настаивают на том, что полноценный класс должен состоять из животных, объединяемых общим предком, принадлежащим к этому классу и который не имел потомков вне этой группы.
Птицы — пример хорошего класса.
† Все птицы являются потомками одного единственного предка, который также назывался птицей и разделял с современными птицами ключевые диагностические характеристики птиц — перья, крылья, клюв и т. д.
Животные, обычно называемые рептилиями, не будут представлять хороший класс в этом смысле.
Все потому, что по крайней мере в общепринятой таксономике эта категория выраженно исключает птиц (они представляют собственный класс) и, тем не менее, некоторые из обычно относимых к «рептилиям» (крокодилы и динозавры) являются более близкими родственниками птиц, чем других «рептилий» (ящериц и черепах).
На самом деле некоторые динозавры более близкие кузены птицам, чем другим динозаврам.
«Рептилии», в таком случае, представляют искусственный класс, поскольку птицы из него искусственно исключены.
В строгом смысле, если бы мы хотели выделить настоящий класс рептилий, мы должны были бы включить как рептилий и птиц.
Кладистически настроенные зоологи избегают слова «рептилии» совсем, разделяя их на архозавров (крокодилов, динозавров и птиц), лепидозавров (змей, ящериц и редкого сфенодона Новой Зеландии) и черепах.
Некладистически настроенные зоологи с легкостью используют слово «рептилии», так как находят его описательно полезным, даже хотя оно искусственно исключает птиц.
Но что такого в птицах, что склоняет нас отделять их от рептилий? Что кажется оправдывающим выделение птиц в ранг «класса», когда они эволюционно говоря, только одно ответвление рептилий? Тот факт, что непосредственно окружающие рептилии, ближайшие соседи птиц по дереву живого, оказались вымершими, в то время как птицы, одни из своего рода, проследовали вперед.
Все ближайшие родственники птиц находятся среди давно вымерших динозавров.
Если бы широкое разнообразие линий динозавров выжило бы, птицы бы не выделялись: их статус не был бы поднят до собственного «класса» позвоночных, и мы бы не задавали бы вопросы типа «Где же недостающие звенья между рептилиями и птицами?» Археоптерикс все так же был бы отличным ископаемым для музея, но он бы не играл свою современную центральную роль в ответе на пустой (как мы теперь видим) вызов: «Представьте мне ваши промежуточные звенья».
Если бы карты вымирания легли бы по-другому, могло бы быть множество динозавров бегающих вокруг, включая в том числе некоторых оперенных, летучих динозавров с клювами, называемых птицами.
И в самом деле, ископаемые оперенные динозавры сейчас все чаще обнаруживаются, так что становится все явственнее, что нет реального вызова в «Представьте мне недостающее звено!», к которому археоптерикс был бы ответом.
Давайте теперь перейдем к некоторым из крупнейших переходов в эволюции, где «звенья» заявлялись «недостающими».
ИЗ МОРЯ
Трудно представить более отважный и переворотный шаг, чем выход из воды на сушу. Это почти как полет в космос.
Эти две зоны жизни разняться по стольким показателям, что для перехода из одной в другую требуются радикальные сдвиги почти во всех частях тела.
Жабры хороши в извлечении кислорода из воды, но почти бесполезны на воздухе, а легкие бесполезны в воде.
Способ передвижения, который быстр, элегантен и эффективен в воде, опасно неуклюж на суше, и наоборот.
Не удивительно, что «рыба на суше» или «как утопленник» [в английском] стали пословицами.
И не удивительно, что «недостающие звенья» в этой области ископаемой летописи привлекают более чем обычных интерес.
Если вы пройдете назад достаточно далеко, все жили в море — водяной, соленой альма матер всей жизни.
В разных местах эволюционной истории, предприимчивые индивиды многих разных групп животных выходили на сушу, иногда в конечном итоге в иссушенную пустыню, захватывая с собой свою собственную морскую воду в крови и клеточных тканях.