страстью юное его лицо.
— Вай, какой девушка! — воскликнул сын Соловья Разбойника, отнимая от лица Юлии маску аппарата искусственной вентиляции легких.
— Стой! — в ужасе крикнул Кощей, бросаясь к кровати.
Он опоздал. Аваз приник к губам девушки... И... Свистнул...
— Аааааа! — заорала Юлия Золотарева, с быстротой серны выпрыгивая из кровати.
— Вай, какой девушка! — радостно похвалил Аваз, потирая укушенную губу.
— К....К...Кто это? — запинаясь лепетала Золотарева, тыча пальцем в ухмыляющегося спасителя.
— Это тот, кто вытащил тебя из комы, Юленька, — улыбнулась Катя.
— А ты, сын Соловья Одихмантьевича, — повернулась она к Авазу, — чтобы не смел целовать девушек, пока не получишь на то их согласия.
— Какой девушек! — с жаром замотал головою Аваз. — Моя не надо другой девушка, моя — эта надо! Только ее одну любить стану!
— Мал еще, — оборвала Юлия, внимательно рассмотрев своего спасителя. Был Аваз строен телом, крепок, чертовски красив лицом, и безнадежно молод. — Мне уже восемнадцать, а тебе сколько там натикало?
— Моя следующая неделя восемнадцать будет! — вспыхнул Аваз. Он всегда крайне болезненно реагировал на упоминание о своем возрасте.
— Ну, вот когда будет, тогда и посмотрим, — горделиво подняла носик совершеннолетняя, отворачиваясь. К гадалке не ходи, понравился ей парень.
Аваз тотчас приблизился и положил горячие свои ладони на худенькие плечи.
— Ну блин, угомонись! — игриво шлепнула Юлия по руке обожателя. — Тебя хоть как звать-то!
— Моя звать Аваз! А вас?
На них уже не обращали внимания. Все и так понимали, чем закончится их диалог. Тем более, что каждый занимался своим делом.
Кощей растерянно покачивал лысой головой, взирая на гору новейшей аппаратуры, и смущенно разводил руками.
Вырвавшийся из приворотных объятий Василий сжимал уже в своих объятьях льнувшую к нему Катерину и признавался на ушко в вечной любви...
Отважный котомышь Гугля тем временем составлял карту местности...
— Так зачем вам меч понадобился? — подняла тему Катя, приведя одежду в порядок. Василий все же немного увлекся, тиская обретенную любовь в страстных объятиях.
Все остальные уже собрались в обеденном зале.
Изможденная экспериментальными диетами и продолжительной комой девушка, сидела у Аваза на коленях, и тот кормил ее с ложечки куриным бульоном. Они сразу нашли общий язык, и не участвовали в дальнейших прениях, занятые друг другом.
Кощей задумчиво стоял возле экрана, на котором мерцала замкнутая кривая, и нетерпеливо покусывая мизинец.
— Зачем мне понадобился меч кладенец? — удивленно спросил Кощей. — А разве вы не догадываетесь, Катенька?
Длинным ногтем мизинца он перечеркнул вертикальную линию. Изображение дернулось, спираль распрямилась в горизонтальную линию, и та ушла за пределы экрана.
Катино воображение дополнило неприятную картинку длинным и безнадежным «Пиииииииии...» Так медицинский монитор сигнализирует о том, что у человека остановилось сердце. «Совсем, как тогда», — отрешенно подумала Катя.
— Ради счастья человеческого потребовался меч, Катя, — улыбнулся Кощей. — Я остановлю развитие и прекращу бессмысленные циклы, перерубив пуповину, связывающую начало с концом!
— Но вы же понимаете, что развитие для человека жизненная необходимость!? — воскликнула Катя. Она уже поняла, что в темпоральном коконе нет ни прошлого, ни будущего, а значит рубить так называемую пуповину можно в любой момент времени.
— Неужели нет других способов, кроме устройства для человечества счастья идиотического свойства?
— Катенька, я прожил долгую-предолгую жизнь, и смею вас заверить, что во всем нужно знать меру, даже в развитии, — ответил Кощей. — Что до других способов, то я перебрал их великое множество. Даже согласно вашей любимой теории вероятности я уже должен был бы найти другое решение. Но, увы. Если человечеству суждено быть счастливым, остановившись в развитии, так тому и быть.
Катя бросила взгляд на экран, где несколькими минутами раньше мерцала замкнутая спираль. Смутная догадка мелькнула в сознании.
— Подождите, — Катя лихорадочно искала способ остановить борца за человеческое счастье. — Ведь если вам удалось стабилизировать развитие пусть и на небольшом отрезке кривой, значит форма цикла отреагировала на внесенные вами изменения!
— А что если..., — Катя машинально оттерла испарину со лба, — что если форма кривой с каждым циклом разная?
— Да, кривые немного отличаются друг от друга, но что это дает? — пожал плечами Кощей.
— Но у вас же есть записи прошедших циклов? — с надеждой в голосе спросила Катя.
— Разумеется, есть, — с нотками раздражения ответил Кощей.
— А можно их наложить друг на друга? — осенило Катеньку.
— Пожалуйста, — Кощей равнодушно махнул рукой, и на экран высыпались тысячи кривых, наложенных одна на другую. — Отмасштабированные графики... Вы видите какие-то ощутимые различия? Я не вижу.
— Стойте, — наморщила носик Катенька. — Зачем вы их масштабировали?
— Ну, а как еще изучать вносимые изменения? — нахмурился Кощей. По его тону было видно, что ему наскучил непродуктивный разговор.
— А можно вывести исходные кривые? — не обращая на его раздражение никакого внимания, попросила Катя.
Кощей в ответ лишь вздохнул и отмахнулся. Экран заполнился кривыми. Каждая последующая кривая все забирала вверх, имея на старте почти абсолютное совпадение.
— Ну вот видите! — обрадовалась догадливая Катя. — Они отличаются!
— Знаете, Катя, — прервал ее Кощей, — различия между кривыми мне уже не интересны. Я принял решение, перерубить пуповину, и я ее перерублю. Так или иначе человечество заслуживает быть счастливым.
Кощей повел рукой, вытягивая из воздуха меч-кладенец.
— Превосходная работа, — похвалил он, любуясь блеском отточенной стали. — Как уже не единожды говорил, волшебства без антуража не бывает. Поскольку я согласно поверьям злодей, то меч кладенец по жанру мне не положен. Однако по тому же жанру, может быть захвачен в бою.
При этих словах Василий тягостно вздохнул и опустил глаза. Ему мучил стыд за то, с какой легкостью Кощей отнял у него меч. Конечно они немного покрутились, полязгали клинками, а потом Кощею надоели, как он выразился, танцы с саблями и, повинуясь его жесту, меч-кладенец вырвался из рук, а сам кузнец оказался закованным в пудовые цепи. Таким его и усадили на диван перед телеэкраном.
А дальше Василий уже ничего толкового вспомнить не мог, разве что сначала провалился во что-то мельтешащее, орущие, и грохочущее, а потом упал на пол.
— Как вы понимаете, меч-кладенец, это единственное всепобеждающее оружие, которое, как не парадоксально звучит, способно сокрушить саму природу времени, —