Ли рассмеялась и дотронулась до своего правого плеча. Она отлежала его во сне, а когда проснулась утром, то почувствовала боль, безошибочной причиной которой было попадание концов старых обломанных проводов внутри в мышцы и сухожилия. «Возможно, следует попросить Шарпа осмотреть больное место», – подумала она, вспомнив полевое наставление по технике безопасности. Но не сейчас, не в присутствии Шарифи, лежащей между ними.
– Давайте посмотрим, что мы тут можем увидеть, – сказал Шарп.
Он повернул что-то на пульте управления, и ящик с Шарифи переместился на смонтированную под потолком систему транспортировки, соединяющую хранилище с операционной, где проводилось вскрытие.
То, что они увидели, когда Шарп запустил сканер, было поразительно. Затылочная часть мозга Шарифи (мышечная память, запахи, автономные функции) была чиста, как у гражданских лиц, никогда не покидавших свою планету. У нее имелись переключатели ВР, как у ученого, зарабатывающего себе на жизнь исследованиями в сети. Короче говоря, мозг Шарифи в момент смерти был почти в том же состоянии, как и при ее рождении, то есть как у человека, никогда не нуждавшегося в доступе к потокопространству в военных целях и совершившего за всю свою жизнь не более десятка квантовых скачков.
А вот лобная часть давала совсем другую картину. От нее экран ярко вспыхнул, как все информационное поле Фритауна. Для нетренированных глаз Ли это выглядело раскаленным добела тысяченогим пауком, который сумел проникнуть в каждую складку, каждую щель между разбитыми висками Шарифи.
– Что это, черт возьми? – спросила Ли. Шарп медленно свистнул.
– Я даже не способен понять, – ответил он. – Мы уже углубились гораздо дальше, чем позволяют мои технические знания. Хотя кое-что я могу вам сказать. Все это было установлено сразу. И не так давно.
– Три месяца назад, – сказала Ли.
Он посмотрел на нее, подняв брови.
– Да, похоже на то. Обычно такая обширная сеть создается постепенно путем наращивания. Несколько поколений волокон и однородные вспомогательные сети наслаиваются друг на друга. Рубцовая ткань на шрамах – разного возраста. К тому времени, когда люди уже оснащены подобным образом, в них почти столько же ненужных мертвых устройств, сколько и живых. Но эта работа была сделана сразу, в ходе одной операции. Конечно, в клинике зоны Кольца. Или на Альбе. Честно говоря, у меня подозрение, что это скорее работа военных.
– Нет, это сделали не на Альбе, – сказала Ли. – Поверьте мне.
Она посмотрела на результаты сканирования и сравнила их с результатами, полученными при сканировании ее мозга после установки последних усовершенствований. Ей хотелось понять, какие сегменты мозга Шарифи были «нафаршированы» плотнее. Что-то в системе Шарифи не совпадало.
– Я никак не пойму, – сказала Ли в конце концов. – Что это за оборудование? Для чего оно?
– Коммутационное, – сказал Шарп. – Все это оборудование – для связи. Смотрите. Здесь, здесь. Вот, где темные участки и контрастные. Если мы посмотрим на результаты сканирования типичных кибернетических имплантатов, на ваши к примеру, то мы увидим гораздо более ровное распределение волокон. Ну, некоторая концентрация в зонах моторных навыков. Вот где-то здесь – узел для «оракула», он является базовой платформой для всего. Также высокая концентрация волокон в центрах речи, слуха и зрения. Другими словами, для передачи спин-информации, для ВР-интерфейсов и ваших систем связи. Имплантат Шарифи – совершенно иной. Ни «оракула», ни операционной базы, ни переключателей. Просто волокна. И все сконцентрировано почти исключительно в центрах речи, зрения и слуха.
– То есть это всего лишь причудливое устройство для доступа в сеть? – с досадой спросила Ли.
Шарп сжал губы и отошел от сканера, снимая перчатки.
– Не совсем. Если бы спросили мое мнение, то я сказал бы, что это какой-то шунт.
– Шунт? – Ли замотала головой, отгоняя от себя внезапно мелькнувший образ падающей Колодной. – Но ведь это безумие. Для чего такому человеку, какой была Шарифи, оборудоваться для шунтирования? В этом нет никакого смысла.
– Есть различные шунты. Этот шунт – не обыкновенный, а очень специализированный. – Шарп замер. – Могу ли я посмотреть еще раз этот интерфейсный шнур?
Ли вынула футляр из кармана, протянула ему, а потом, наблюдала, как он внимательно рассматривал устройство. Его окулярный протез сужался как объектив фотокамеры, меняя цвет своего искусственного зрачка на серебряный.
– Я полагаю, – начал он рассуждение, – что мы имеем дело с модульной системой. Большинство внутренних систем единого типа: они могут работать как автономно, вне потока, так и в потоке. В противном случае зачем было делать систему внутренней, правильно? Итак, ваш типичный «фарш» есть не что иное, как отдельная операционная система, базирующаяся на зависимом AI и связанная с более или менее приличной по размеру кибернетической сетью. Ваша система сопрягается с потокопространством и не нуждается во внешнем выходе для выполнения основных функций. Этот же имплантат, напротив, является всего лишь одним из компонентов более крупного устройства. Это означает, что обладающий им должен сопрягаться с какой-то большей внешней системой.
– С системой какого типа?
– Ну, – осторожно сказал Шарп, – я предполагаю, что это должен быть независимый AI.
Ли уставилась на него и, поняв, что у нее открыт рот, закрыла его. Любой, кто осмеливался экспериментировать с неограниченным двухсторонним сопряжением между чувствующим AI и человеком, нарушал столько законов, что она не могла даже их сосчитать.
– Я полагала, что подобные эксперименты были прекращены давным-давно, – сказала она.
– В политическом смысле сопряжение между независимым AI и человеком – тема неприкасаемая, это понятно. Но иногда мельком приходится об этом слышать. На Альбе существовала одна программа, до того как лобби сторонников смешанной религии не торпедировало ее. И я уверен, что во Фритауне все еще есть какие-то группы, работающие в этом направлении.
– Вы считаете, что у Шарифи было установлено оборудование с «черного» рынка?
– Не обязательно. Может быть, AI на другом конце соединения не относился к независимым. – Шарп пожал плечами. – Мне трудно еще что-нибудь предположить. Я все же думаю, что она была оборудована для какой-то совместной операции с независимым.
– Поблизости их не много, Шарп.
– Да, не много.
– Совпадают ли наши мысли?
– Полевой AI станции телепортации? Ли почувствовала, как холод операционной проникает в ее кости. Какого черта эта Шарифи творила? И кто позволил ей играть в эту опасную игру с полевым AI, если каждая квантовая транспортировка могла стоить жизни?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});