погладила Ника по растрепанным волосам.
– Что это у тебя? – спросила я, кивнув на листок, стараясь отвлечь от грустной темы.
– Лори подарила на память. Это рисунок. Она здорово рисует, я никогда не пробовал. Даже не думал, что можно так рисовать. Смотрите, бабочка, щеночек… Она и меня обещала научить потом…
Бабочка? Щенок? У меня сердце подскочило в груди.
– Ник, можно я посмотрю? – Я протянула руку к бумаге, но мальчишка отдернул драгоценный подарок. – Я верну тебе его потом, обещаю. Понимаешь, это очень важное письмо.
Ник недоверчиво смотрел на меня: не хотел отдавать свое сокровище. Понятно, почему и Лори соврала, маленькая лгунишка: она не потеряла письмо, а подарила другу. Ведь подарки не забирают!
– Оно поможет вылечить Глорию! – сказала я.
Ник тут же сдался, протянул мне измятый лист.
– Если так, то держите!
Я перевернула рисунок, боясь ошибиться, но сразу с облегчением выдохнула, узнав почерк Белинды. «Дорогие Ланс и Грейс, – писала она. – Мне невероятно жаль, что ваш знакомый столкнулся с этой чудовищной тварью. Я собрала все сведения, какие нашла. Увы, их не так уж много…»
*** 40 ***
В своем письме к Белинде Ланс умолчал о том, что морос преследует нашу дочь, – мало ли в какие руки могут попасть важные сведения, – но эльфийка сама обо всем догадалась. В лаконичных строчках, содержащих факты, нет-нет да проскальзывало ее беспокойство и забота: Белинда знала, что письмо разорвет наши сердца, и как могла смягчала удар.
Я аккуратно сложила лист, встала, зажгла маленькую плитку, работающую на артефакте, поставила греть воду. Все делала механически, а в голове слышала голос Белинды, доброжелательный и уверенный, как у любого целителя, даже если он вынужден сообщить пациенту страшные вести.
Я расставила чашки, высыпала в заварочный чайник смесь трав, не замечая, что по лицу струятся слезы. Хорошо, что я стояла к Нику спиной. Но он все-таки догадался, этот мальчишка умел считывать эмоции по одному взмаху ресниц. Жаль, что магии в нем нет ни капли: из Ника вышел бы неплохой целитель.
Он тихонько подобрался ближе, подлез под руку – я от неожиданности чуть не ошпарила его кипятком. Только ожогов нам сейчас не хватало!
– Вы грустная, – сказал он.
– Есть немного…
– Это письмо вас расстроило?
Я пожала плечами, не в силах отвечать: боялась, что не выдержу и разрыдаюсь при ребенке. Ник дотронулся до моей руки кончиками пальцев, погладил едва ощутимо, словно бабочку по трепещущим крыльям.
– Не плачьте, все обязательно будет хорошо!
Я выдавила из себя улыбку и поставила перед Ником голубую фарфоровую чашечку с васильком – любимую чашку Глории. Она торжественно вручила мне ее в день открытия больницы: «Пей из нее кофе или водичку и думай обо мне, если не получится прийти домой на обед!»
Ник отхлебнул ароматного напитка, посетовал, что не хватает меда для сладости, потом сделался серьезен и сказал:
– Я никому не дам Лори в обиду!
Маленький защитник! Если бы ты только знал, какая беда идет по следу за нашей девочкой!
Я не стала ничего рассказывать Лансу сейчас, в больнице: не хотела, чтобы что-то нас отвлекло, да и лишние уши ни к чему. Мэтр Грин пришел в себя после операции и уже пререкался с Улой, которая пришла присмотреть за выздоравливающим.
– И почему всякие высокородные иногда такие непроходимые тупицы? – вопрошала гоблинка, вперив взгляд в занавеску на окне и обращаясь, по-видимому, к ней. – Уйти в лес и никого не предупредить! У нас даже малые дети так не поступают!
В ее голосе не слышалось и капли почтения. Ула была не из тех, кто лебезит, – рубила сплеча.
– Да что вы себе позволяете? – пропыхтел мэтр Грин, с трудом отрывая голову от подушки и пронзая гоблинку мрачным взглядом.
– А? Что? – Ула сделала вид, будто только сейчас разглядела пациента. – Да я вообще-то не с вами разговариваю. Так, мысли вслух!
Старый маг заскрипел зубами, однако не нашелся, что ответить, но сверлил сиделку таким горячим взглядом, что я побоялась, как бы Ула не вспыхнула на месте.
Ланс, выйдя в палату с Лори на руках – он так и не отпустил ее ни на минуту, – тут же навел порядок:
– Ула, больному нужен полный покой. Если у вас появилось свободное время, буду очень признателен, если вы приберетесь в шкафу с перевязочным материалом.
– Конечно, мэтр Мон! – С Лансом Ула обращалась со всем почтением.
– Мэтр! Глядите-ка! – не преминул фыркнуть старый боевой маг.
– Господин, – устало поправил Ланс. – Ула, мы отнесем Глорию домой. Если буду нужен – активируйте артефакт.
С недавних пор мы установили в больнице сигнальный артефакт: хоть дом и находится в двух шагах, а все-таки ноги у Улы немолодые, да и мало ли что случится.
Лори сонно моргала, обнимая Ланса за шею. Все случилось, как в прошлый раз: после приступа дочь уснула, а проснувшись – ничего не помнила.
– Что с вашей малявкой? – внезапно спросил мэтр Грин. – Простыла? А вот нечего бегать по лужам. Как ни выйду прогуляться – так спокойно по улице не пройти, а ваша с Ником впереди всех, брызги во все стороны.
Он сокрушенно покачал головой:
– Сразу видно, что ее воспитанием вы не занимаетесь. Ну куда вам. Я не виню. Тут нужна благородная кровь.
Я почувствовала, что закипаю. Ну что за невозможный брюзга! Едва пришел в себя – тут же за старое. Благодарности мы и не ждали – от людей такого рода ее не дождешься, – но сейчас я точно была не в том состоянии, чтобы терпеть оскорбления.
Ланс предупредительно положил руку мне на предплечье и качнул головой: «Он пациент. Он болен. Я знаю, Грейс, я все знаю…»
– Лори, иди ко мне на руки, – сказала я, отвернувшись от старого ворчуна.
И тут произошло неожиданное. Мэтр Грин раскрыл ладонь, и с нее вспорхнула крошечная огненная птичка, язычки пламени служили ей оперением. Такую красоту из обычного огнешара умели сотворить только боевые маги. Вот только за кажущейся простотой скрывался огромный опыт.
Лори ахнула от восторга.
– Это тебе, – проворчал мэтр Грин. – Если хочешь. Будет сегодня ночью освещать твою комнату и согревать. А то на твоих родителей надежды особо нет, заморозят совсем ребенка.
– Хочу! – воскликнула Глория, и на ее бледном личике впервые за вечер расцвела улыбка. – Мам, пап, можно?
– Можно, – слегка ошарашенно разрешил Ланс.
Дома Лори почти сразу уснула. Огненная птичка без устали порхала под потолком, излучая мягкое сияние и тепло. Мы с Лансом сидели рядом, пока дочь не задышала ровно и спокойно.
Настало время рассказать