— Вам повезло: у вас всегда есть о чем рассказать.
Я вернулась на место, довольная собой. Но вскоре я поняла, что мы с Латишей были не единственными членами группы, которые получили такую же оценку. Еще несколько человек справились со своей задачей так же, как и мы. «Вы выглядели такими спокойными!» — так, к большому облегчению этих людей, присутствующие оценили их выступления. «Никто ни о чем и не догадался бы, если бы не знал! Что вы делаете на этом тренинге?»
Сначала я и сама удивлялась, почему я так высоко ценю все эти успокаивающие слова членов группы. Но затем я поняла, зачем хожу на этот тренинг: я хочу дойти до предела границ своего темперамента. Успокаивающие слова членов группы были свидетельством того, что я на пути к достижению этой цели. Подозреваю, что оценка присутствующими моего выступления была слишком доброжелательной, но это не имело значения. Важно только то, что я обращалась к публике, которая приняла меня хорошо, и мне понравилось ощущение, которое я при этом испытала. Моя чувствительность к страху перед публичными выступлениями начала снижаться.
С тех пор я много раз выступала и перед группами из десяти человек, и перед сотнями слушателей. Я преодолела страх публичных выступлений. Для меня это означает необходимость делать определенные шаги, в том числе и рассматривать каждое выступление как творческий проект. Благодаря этому, при подготовке к какому-либо важному событию я испытываю некое ощущение погружения, и оно мне нравится. Кроме того, я стараюсь посвящать свои выступления интересным для меня темам. Я обнаружила, что чувствую себя гораздо более сосредоточенной, если тема выступления действительно мне небезразлична.
Безусловно, это не всегда возможно. Иногда людям приходится выступать по темам, которые не очень им интересны, особенно на работе. Я уверена в том, что делать это еще труднее интровертам, которые не умеют демонстрировать напускной энтузиазм. Но в этом отсутствии гибкости есть и свое скрытое преимущество: если мы почувствуем, что нам слишком часто приходится делать выступления, которые оставляют нас равнодушными, то это может заставить нас пойти на трудные, но необходимые изменения в карьере. Нет более храброго человека, чем тот, чья смелость подкреплена убеждениями.
Глава 6
«Франклин был политиком, но Элеонора поступала по совести»
Значение крутости преувеличено
Без сомнения, застенчивый человек опасается, что на него обратят внимание, но о нем едва ли можно сказать, что он боится; он может вести себя геройски храбро в сражении и при этом не обладать самоуверенностью в мелочах и в присутствии других людей{1}.
Чарльз Дарвин
Пасхальное воскресенье 1939 года. Мемориал Линкольна{2}. Мариан Андерсон, одна из самых выдающихся певиц своего поколения, выходит на сцену. Позади нее возвышается статуя шестнадцатого президента США. Эта красивая женщина с царственной осанкой и светло-коричневой кожей вглядывается в зал, в котором присутствует 75 тысяч зрителей: мужчины в шляпах, дамы в своих лучших воскресных нарядах, огромное море черных и белых лиц. «Я с тобой, моя страна, — начинает она, и ее чистый голос летит ввысь. — Любимая страна свободы». Люди приходят в восторг, они готовы расплакаться. Никто даже не думал, что этот день когда-нибудь наступит.
А он так и не наступил бы, если бы не Элеонора Рузвельт{3}. Немного раньше, в том же году, Мариан Андерсон планировала выступить в концертном зале Constitution Hall в Вашингтоне, но общественная организация «Дочери американской революции», которой он принадлежал, отказала певице из-за ее расовой принадлежности. Элеонора Рузвельт, члены семьи которой принимали активное участие в Войне за независимость, вышла из состава этой организации и помогла организовать концерт Мариан Андерсон в мемориальном комплексе Линкольна, что вызвало волнения во всей стране. Элеонора Рузвельт была не единственным человеком, выразившим протест, но именно она придала этому происшествию политический вес, поставив на кон свою репутацию.
Для Элеоноры, которая в силу своего характера просто не могла не думать о проблемах других людей, такое проявление социальной совестливости не было необычным. Однако люди понимали, насколько знаменательное произошло событие. «Это было нечто исключительное, — сказал лидер движения за права афроамериканцев Джеймс Фармер по поводу смелой позиции Элеоноры Рузвельт. — Франклин был политиком. И он был хорошим политиком. Но Элеонора поступала по совести и была в высшей степени порядочным человеком. А это совсем другое дело»{4}.
На протяжении всей совместной жизни с Франклином Рузвельтом Элеонора играла эту роль: она была его советником, его совестью. Возможно, именно по этой причине он и выбрал ее в спутницы жизни; во всех остальных отношениях они были совершенно не парой.
Франклин встретил Элеонору, когда ему было двадцать{5}. Они были дальними родственниками. Франклин принадлежал к аристократической семье и учился в то время на последнем курсе Гарвардского университета. Элеонора, которой было всего девятнадцать лет, тоже принадлежала к богатому роду. И, несмотря на недовольство семьи, решила полностью посвятить себя облегчению страданий людей. Будучи волонтером центра социальной помощи беднякам Нижнего Ист-Сайда на Манхэттене, она повстречалась с детьми, которых заставляли делать искусственные цветы в помещениях без окон. Дети работали там до полного изнеможения. Однажды Элеонора взяла с собой Франклина. Он не мог поверить в то, что люди могут жить в таких ужасных условиях. Молодая женщина, принадлежавшая к тому же классу, что и сам Франклин, открыла ему глаза на эту сторону жизни Америки. Он сразу же влюбился в нее.
Элеонора не соответствовала образу остроумной девушки с легким характером, которую прочили в избранницы Франклину. Совсем наоборот: она редко смеялась, не любила светских бесед, была серьезной и застенчивой. За такую манеру поведения мать Элеоноры, изящная и жизнерадостная аристократка, прозвала ее бабушкой. Отец Элеоноры, обаятельный и весьма популярный младший брат Теодора Рузвельта, и почти всегда нетрезвый, обожал свою дочь, но он умер, когда ей было девять. Пока Элеонора не познакомилась с Франклином, она даже не думала, что может заинтересовать такого мужчину, как он. Франклину были свойственны те черты, которых не было у Элеоноры: он был смелым и жизнерадостным человеком с широкой неотразимой улыбкой, всегда вел себя с людьми непринужденно, тогда как она проявляла крайнюю осторожность в отношениях с окружающими. «Он был молодым, беззаботным и привлекательным молодым человеком, — вспоминала Элеонора, — а я была застенчивой, неуклюжей, и очень волновалась, когда Франклин пригласил меня танцевать».
Вместе с тем многие говорили Элеоноре, что Франклин недостаточно хорош для нее. Некоторые считали его поверхностным человеком, заурядным студентом, легкомысленным прожигателем жизни. Какой бы низкой ни была самооценка Элеоноры, она не испытывала недостатка в поклонниках, которые высоко ценили ее серьезное отношение к жизни. Когда Франклин добился руки Элеоноры, некоторые из ее поклонников прислали ему поздравительные письма, в которых открыто признали, что завидуют ему. «Я испытываю к Элеоноре большее уважение и восхищение, чем к любой другой девушке, с которой когда-либо был знаком», — было сказано в одном из таких писем. «Тебе невероятно повезло. Твоя будущая жена — такая женщина, счастье быть с которой выпадает на долю немногим мужчинам», — говорилось в другом.
Впрочем, общественное мнение не повлияло на отношения Франклина и Элеоноры. У каждого из них были те достоинства, каких не хватало другому: с ее стороны — сопереживание, с его — уверенность в себе. «Элеонора — просто ангел», — написал Франклин в своем дневнике. Когда в 1903 году она приняла его предложение, он назвал себя самым счастливым человеком на свете. Элеонора ответила ему целым потоком любовных писем. В 1905 году они поженились; впоследствии у них родилось шестеро детей.
Несмотря на романтику периода ухаживаний, существовавшие между Франклином и Элеонорой различия повлекли за собой определенные сложности с самого начала их совместной жизни. Элеонора испытывала потребность в близости и серьезных беседах; Франклину нравились вечеринки, флирт и светские разговоры. Этот человек неоднократно заявлял, что ему нечего бояться, кроме самого страха, и не мог понять ни трудностей своей жены, ни ее застенчивости. Когда в 1913 году Франклина назначили заместителем министра военно-морских сил США, он начал вести еще более активную социальную жизнь, а его окружение стало еще более изысканным — члены элитных частных клубов, друзья по Гарвардскому университету. Франклин все чаще кутил с друзьями до поздней ночи. Элеонора уходила домой все раньше и раньше.