Единственным утешением служит то, что все вы унесли отсюда ноги, как ни трудно это было поначалу. Энди – славный малый, лучшего опекуна для тебя не сыскать. Передай Кэрол привет, если случайно с ней увидишься; сейчас мне кажется, что все это было давным-давно…
Я, можно сказать, водил тебя за нос, когда утверждал, что сам тоже последую за тобой. Но я знаю: ты простишь мне это, как прощала в прошлом все обманы. Впрочем, все, кажется, обернулось к лучшему.
Передай от меня пожелания успеха Энди.
Целую, Дэвид.Не дожидаясь, пока Эндрю прочтет письмо до конца, Мадлен спросила Торбока:
– Вы знаете, о чем здесь речь?
– В общих чертах. Кажется, он доводит до вашего сведения, что решил остаться в Лондоне.
– Он пишет, что скоро в воздух взмоет последний воздушный шар…
Торбок кивнул и обреченно стиснул зубы.
– Они собираются закрыть аэропорт. Правительство переезжает в Вест-Индию. Прочие шишки разбегаются кто куда – главным образом, в южном направлении.
– А остальные? – спросил Эндрю. – Те, кто останется?
– Им придется выкручиваться самостоятельно, – быстро ответил Торбок. – У головастых ребят, наподобие старины Дэвида, все будет в порядке.
– Как скоро это произойдет? – спросила Мадлен и пояснила, увидев вопросительный взгляд Торбока:
– Как скоро закроется аэропорт?
– Я улетаю обратно уже завтра. Приходится рисковать.
Я пилот, и то не могу ничего знать наверняка.
– Конечно, – произнесла она пресным тоном, – я понимаю, что вам надо соблюдать осторожность.
Торбок допил свою рюмку, и Эндрю подлил ему еще.
Летчик не останавливал его, дожидаясь, чтобы рюмка наполнилась до краев.
– Совсем скоро, – объявил он, подняв рюмку, – я перестану посещать ваш оазис культуры.
– Неужели вы тоже собираетесь остаться в Англии?
Торбок покачал головой:
– Нет. Мне удалось зацепиться в Кейптауне. Там я и осяду.
– Что повлияло на ваш выбор?
– Я – белый, – пояснил Торбок. – Я видел, как белых пинают по всей Африке. Даже тем, кому удалось добраться до высших ступенек, приходится держать ухо востро. – Он усмехнулся. – Я не имею в виду присутствующих. Да и квалификация у меня подкачала. В нигерийской авиакомпании белым дают от ворот поворот. То же самое в Гане и вообще всюду. Возможно, в Южной Африке меня тоже ожидают трудности, но там я по крайней мере могу рассчитывать на нечто большее, нежели место привратника в общественной уборной.
Эндрю понял, что их гость не так прост, как могло показаться на первый взгляд.
– Скорее всего скоро начнется война, – сказал он. – Южноафриканские белые слишком малочисленны, даже в своей собственной стране.
– Я думал и об этом. Численность – еще не все. А хоть бы и так… – Торбок пожал плечами. – Моя жена умерла несколько лет назад. Детей у меня нет, заботиться не о ком.
Так что если разразится война, лучше уж я буду драться за своих. А драться я горазд, будьте покойны! В Южной Африке такие, как я, нужны позарез, несмотря на возраст. Раз у них нехватка людей…
– Желаю вам попасть в десятку, – сказал Эндрю.
– Я постараюсь прицелиться поточнее, – веско произнес Торбок. – Иного выхода все равно нет.
– Выпьете еще?
Торбок покрутил головой:
– Не сейчас – дела. Рад был с вами познакомиться.
Хотите что-нибудь передать? – осведомился он у Мадлен, – А позже нельзя? Вы улетаете завтра?
– На заре. Вылет назначен на семь утра. Я остановился в «Шератоне».
– Попробую найти вас там, – сказала Мадлен. – Спасибо за все.
– Что вы, – отозвался Торбок. – Рад был вам помочь.
Эндрю проводил его до лестницы. Торбок восхищенно кивнул на автоматический лифт.
– Шикарно живете, – одобрил он. – Надеюсь, вы правильно поняли меня насчет Южной Африки. Я с радостью зацепился бы в Лагосе, если бы была хоть какая-то надежда.
– Что ж, все равно желаю вам удачи, – напутствовал его Эндрю. – Во всяком случае, как бы ни сложились дела, вас ждет страна виноделов.
– Тоже мне радость! Я – любитель пива! Помните чаррингтонское горькое? Случается, я вскакиваю ночью в холодном поту от мысли, что мне никогда больше не доведется его хлебнуть.
– Паршивый мир!.. Что ж, до свидания, Питер.
– Привет, Энди.
Вернувшись, он застал Мадлен за уборкой и заподозрил, что таким способом она препятствует возможным попыткам близости. Однако разговору это помешать не могло.
Размышляя на эту тему, Эндрю наполнил свою рюмку. Наконец он сказал:
– У него все будет в порядке, ты сама это знаешь.
Прежде чем ответить, Мадлен поправила в вазе цветы – огромные тропические диковины, названия которых он не знал до сих пор.
– Просто ему незачем приезжать, – бросила она через плечо. – И не к кому. Кэрол теперь сама себе хозяйка. Я тоже в надежных руках…
Эндрю знал, что она имеет в виду: если бы в ее письмах к Дэвиду было больше тепла, если бы она намекнула, что ждет его, он, быть может, принял бы иное решение.
– Не думаю, что он руководствовался подобными соображениями, – возразил Эндрю.
– Тогда какими же?
– Не знаю. Как мы вообще принимаем свои решения?
Чего только не намешано: гордость, неуверенность, страх перед неизвестностью.
– Как будто там все известно! Представляешь, что произойдет, когда рухнет всякое подобие законности?
– Это другое дело. Он ведь большой гордец, верно?
Мадлен уставилась на раскрывшиеся бутоны, беспомощно опустив руки.
– Да, верно.
– По крайней мере ты теперь знаешь, что к чему. Знаешь и о том, какой выбор он сделал. Это, безусловно, важнее всего. Когда человек перестает сомневаться в чем-то, ему легче жить.
Она повернулась к нему и слабо улыбнулась:
– Да, ты, как всегда, прав. Самое худшее – это неуверенность.
– Ты ему ответишь?
– Думаю, что отвечу. Только попозже, чтобы было время поразмыслить.
Он похлопал ладонью по дивану, и Мадлен примостилась с ним рядом, положив голову ему на плечо. Эндрю обнял ее:
– Знаешь, что я хочу тебе сказать?
– М-м?
– Мне нет нужды притворяться: жаль, что он не приедет, все равно жаль. Ты можешь в это поверить?
Мадлен чуть отстранилась, и Эндрю решил, что ее обидели прозвучавшие слова. Он посмотрел ей в лицо и заметил, что ее глаза серьезны, но в них не видно осуждения.
– Кажется, я никогда ни к кому не относилась так хорошо, как к тебе, Энди.
– Вот это дело, – сказал он и улыбнулся. – То есть это просто здорово! Теперь все уладится.
Она бросила на него непонятный взгляд, однако ничего не сказала. Слова заменил поцелуй.
* * *
Какой-то невнятный шум заставил Эндрю проснуться среди ночи. Он посмотрел на соседнюю кровать и увидел Мадлен стоящей на ногах – белую как снег фигурку в лунном свете, просачивающемся сквозь сетчатую занавеску.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});