Ну, черт. Она меня раскусила.
— Ты права, — хриплю я, поглаживая большим пальцем ее нижнюю губу.
Теперь, когда она в безопасности, я могу уйти. Мне нужно это сделать, пока я не скатился дальше по коварному склону и снова не наделал глупостей, например, не поцеловал ее на расстоянии дюйма от ее жизни.
— Мэйзи.
Мы оба поворачиваемся на звук стервозного тона Жаклин Лэндри, где ее родители стоят у дверей ресторана. Это первый раз, когда я встречаюсь с ними лицом к лицу с тех пор, как переехал обратно в Риджвью.
Я не сразу отпускаю Мэйзи, борясь с очередной волной собственничества. На этот раз она сильнее, она цепляется за меня и заставляет хотеть никогда не отпускать ее. Ричард Лэндри выглядит готовым разорвать кровеносный сосуд при виде своей драгоценной дочери, стоящей так близко ко мне, а его жена выглядит раздосадованной тем, что не позаботилась, чтобы я был в машине с моими родителями в тот вечер, чтобы избежать этого момента. Мэйзи напрягается, сжимает в кулаке мою рубашку, и по ее позвоночнику пробегает дрожь. То, что когда-то было простым планом мести, усложнилось из-за того, что чувствую к ней.
Она нежно прижимается к моей груди и отходит. Моя рука падает на бок, грудь обжигает острая боль.
— Где Сэм? — ледяным голосом требует Жакелин, потому что спрашивать о чем-либо ниже ее достоинства.
— Ему пришлось уехать, — говорит Мэйзи. Понизив голос, чтобы слышал только я, она добавляет: — Плакал от стыда.
Я фыркнул.
— Ты пробыла здесь слишком долго и ушла до того, как подали блюда, — говорит Жаклин. — Люди внутри начали обращать внимание.
Мэйзи пожимает плечами. — Извини, не голодна сейчас.
Отстраненный взгляд Жаклин на мгновение переходит на меня. Трудно поверить, что эти глаза того же цвета, что и глаза Мэйзи, полные жизни. — Тогда, наверное, тебе не хочется отправляться в путешествие.
Мэйзи вздрагивает рядом и я делаю шаг, но она вскидывает руку, чтобы остановить.
— Не надо, — бормочет она. — Я должна принять этот бой и за себя тоже.
Я оглядываюсь на Жаклин и Ричарда. Холод в ее глазах ужасен. Помню, как она покупала нам мороженое, как возила нас в аквариум на экскурсию, когда моих родителей не было в городе. Она смотрела на меня с такой же нежностью, как на своих собственных детей, как будто я был для нее еще одним сыном. Теперь в ее злобном взгляде нет ни капли тепла, словно если я скажу что-то, что ей не понравится, она без колебаний покончит со мной, если это будет угрожать ее жадности.
Встретившись с ней взглядом, я без тени сомнения понимаю, что именно она отняла у меня семью.
18
МЭЙЗИ
— Фокс, подожди!
Посмотрев на маму несколько напряженных ударов сердца, он повернулся и пошел прочь в сторону теней, мимо лужи света у ресторана. Я еще не закончила с ним, отнюдь нет, и мне нужно поговорить, пока он снова не отгородился. Хочу знать, что он имел в виду, говоря, что я — его проблема, и почему он встал между мной и Сэмом, когда не так давно он активно мучил меня.
— Мэйзи, вернись! — зовет папа, когда бегу за Фоксом. Я двигаюсь быстрее, чтобы обогнать, ожидая, что он будет сдерживать меня, если понадобится, но этого не происходит. — Пожалуйста! Джеки…
— Мы не будем устраивать здесь сцену, Ричард, — загадочно говорит мама.
Не обернусь, даже ради отчаяния в голосе отца, они не могут отгородить меня от Фокса. Я борюсь за него, и они меня не остановят. В кои-то веки безумная мамина потребность контролировать каждый аспект ее образа работает на то, чтобы я могла сбежать и преследовать Фокса.
Я разберусь с последствиями, когда вернусь домой позже. Уверена, что меня ждет ад от нее за то, что испортила тщательно спланированную ночь, сбежав. Пусть люди распускают очередные слухи, а мне все равно. Сейчас есть более важные вещи, чем поддержание образа, которым она одержима.
Когда я дохожу до тени, я не вижу его. Черт. Неужели я его пропустила? Как ему удается двигаться так быстро и бесшумно, что трудно уследить?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пара сильных рук обхватывает меня сзади, и я кружусь на месте. Я успеваю сделать крошечный вдох, прежде чем моя спина ударяется о кирпичную стену ресторана.
— Что ты делаешь, Мэйзи Дейзи? — Фокс говорит дымным тоном, касаясь губами моего виска, а его рука смыкается на шее.
В отличие от прошлых лет, в этот раз он держит меня почти… нежно. Его большой палец проводит по нижней части моей челюсти, направляя лицо вверх.
На мгновение я не могу говорить, мое горло закрывается от эмоций, душащих меня. Он несколько раз называл меня Дейзи и по имени, но никогда — полным прозвищем из нашего детства. Мои руки автоматически ложатся на его грудь, цепляясь за материал фирменной черной рубашки под кожаной курткой, чтобы закрепиться и не уплыть в море нахлынувших воспоминаний. Не ожидала, что это заставит меня чувствовать себя так, как раньше, когда я так ненавидела его, но слыша это сейчас, пронизанное столькими вещами — веселым весельем, знойным поддразниванием, привязанностью — мне приходится несколько раз сглотнуть и выдохнуть с трудом.
— С тобой интереснее, чем с моими родителями. — Хочу притянуть его ближе. Фырканье сотрясает его плечи, и горячий воздух проносится над шеей. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Нет.
То, как высокомерно он это решил, заставляет меня вздрогнуть.
— Да, — настаиваю я, скручивая пальцы и натягивая его рубашку.
— Не планировал тебя.
Я не знаю, что он имеет в виду, но это звучит так, будто признание дорого ему обошлось.
Он вздыхает, проводя носом по моему лицу, как будто не может держаться дальше, чем я могу держаться от него. Это невозможно. Мир знает, что нам суждено быть такими, поэтому он дал нам невидимую пуповину, которая связывает наши сердца.
Все мое тело протестует, когда он отстраняется, позволяя прохладному ночному воздуху проникнуть между нами. Такое ощущение, что он возвращает на место пещерную перегородку. Его глаза трудно прочитать в темноте, но они все равно пронзают меня насквозь.
— Мне нужно идти. — Его рот искривляется. — Есть кое-что, куда я опаздываю.
— Так возьми меня с собой, нам действительно нужно поговорить. Ты сказал, что я — твоя проблема, и я хочу знать, что ты имел в виду.
Он выдыхает, отводя взгляд в сторону и проводя длинными мозолистыми пальцами по своим спутанным темным волосам. Его челюсть работает, пока он качает головой.
— Нет.
Опять этот чертов отказ. Я крепче сжимаю его рубашку, готовая перепрыгнуть через глубокую невидимую щель, разделяющую нас.
— Не надо.
— Что изменилось? — Слова звучат быстрее, а голос трещит. — Почему ты так ненавидел и делал все возможное, чтобы превратить мою жизнь в ад, а теперь решил, что будешь защищать?
Чем больше я давлю, тем больше чувствую, как он закрывается. Мой единственный шанс пробиться сквозь его стены ускользает. Он отступает назад, отрывая мои руки от своей рубашки. Он даже не смотрит на меня.
— Почему? — кричу я. — Просто скажи мне!
Фокс агрессивно двигается, прижав меня к стене. — Почему?
Резкий звук вырывается из его губ, когда он хватает меня за верхние руки и прижимает к кирпичам каждым дюймом своих твердых мышц. Его контролируемое самообладание ломается, и все, что он держал под замком, выливается.
— Почему? Потому что ты нарушила свое чертово обещание, Мэйзи!
В нем столько гнева, что ожидаю красное пятно будет на моем платье и туфлях, когда вернусь на свет.
Его голос становится хриплым и хрипловатым. — Ты знаешь это! Перестань вести себя так, будто не знаешь!
— Что? — прошипела я, застигнутая врасплох, когда меня охватило смятение. — О чем ты говоришь?
— Ты обещала мне. Ты поклялся не говорить Холдену или твоим родителям, когда я показал тебе, что было в гараже.
Фокс тяжело дышит, впиваясь пальцами в мои плечи. Кирпич впивается мне в спину через тонкое дизайнерское платье. Я игнорирую все это, потому что его слова вызвали воспоминания. Все это возвращается в висцеральном порыве, который грозит поглотить меня целиком.