Читать интересную книгу КГБ в Афганистане - Лариса Кучерова

– Большинство населения Афганистана, и это мое искреннее убеждение, провожало нас с сожалением. Все прекрасно понимали, что лучше худая стабильность, которую обеспечивали советские войска, нежели хаос и безвластие. При всех «но» наше присутствие защищало местное население от разношерстной своры банд, которые в своей постоянной междоусобной борьбе уничтожали всех посмевших оказать даже самые малые признаки неподчинения.

Простые люди, с которыми я общался, достаточно отчетливо представляли себе все плачевные последствия нашего ухода. И последующие события подтвердили самые худшие опасения.

Сожаление по поводу нашего ухода звучало не в эпизодических высказываниях, а, на мой взгляд, отражало общее настроение. Седобородые, умудренные жизнью старцы, шустрые, разговорчивые духанщики, вечно снующие по кривым и пыльным улицам пронырливые босоногие мальчишки, стайки закутанных в паранджу женщин, улыбчивые рыночные торговцы, измотанные тяжким трудом дехкане, забившиеся после утомительного дня в свои грязные и пыльные лачуги, – никто не остался равнодушным к этому событию.

Конечно, были и недовольные новой властью, и тихо ненавидевшие ее, и непримиримые борцы, и лютые враги. Эти настроения, бесспорно, присутствовали, но большинство людей наш уход повергал в уныние.

Афганское братство

– В Афганистане я встретил много замечательных людей. Это и заместитель начальника политотдела, большой ценитель и знаток родного белорусского слова подполковник Святослав Лис. И командир нашей 108-й мотострелковой дивизии, тогда еще генерал-майор Виктор Барынькин, ныне генерал-полковник, первый заместитель начальника Академии Генштаба Российских вооруженных сил. И начальник политотдела, генерал-майор запаса, а в то время подполковник Николай Иванов… Да разве обо всех скажешь, всех вспомнишь…

Дружба, рожденная в пламени афганской войны, прошла через всю жизнь. Спустя годы мне приятно осознавать, что все мы – и я, и они – принадлежим к афганскому братству. Все мы – побратимы, выполнившие свой долг перед Родиной до конца.

В. Р. Ситник на встрече с руководством военной контрразведки ХАД. Баграм. 1987 г.

Сегодня можно сколько угодно говорить о целесообразности присутствия войск ограниченного контингента в южном «подбрюшье» Союза. Я твердо убежден, что в той политической ситуации это было жестокой необходимостью.

Мы – солдаты. Наш долг – выполнять приказ. Если сегодня европейские страны задыхаются от наркотиков, то десять лет, проведенных советскими войсками в Афганистане, мы сдерживали этот смертоносный поток. Данный факт не должен оставаться незамеченным.

Они давно ушли оттуда. Но до сих пор в их сердцах саднит кровоточащий осколок прошлой войны, вновь и вновь возвращая их в узкие колодцы изгибистых ущелий, в бушующий осколочно-фугасный ад, к снежным вершинам и бурым камням, над которыми, уводя в бесконечность, сияют ледяные афганские звезды…

Они – ветераны военной контрразведки. Мужественные и отважные люди. Офицеры долга и чести.

Война полковника Шабалина

Война в Афганистане… Каждый, кого опалило ее пламя, вспоминает о ней по-своему. У каждого она своя. Преломленная через призму личного восприятия и опыта. Увиденная, прочувствованная, пережитая. С годами стираются, растворяются в бесшумном потоке времени отдельные детали. Но забыть ее невозможно. Она останется с ними навсегда.

Мой рассказ – воспоминания полковника Василия Шабалина о боевых действиях в этой чужой, враждебной, так и не понятой до конца стране. Его суровая правда. Его офицерская быль и боль.

Крещение войной

Тот бой полковник Шабалин не забудет никогда. 17 марта 1987 года…

…Третья разведывательно-десантная рота 650-го отдельного разведывательного батальона 5-й мотострелковой дивизии, зажатая шестнадцатью наемниками в узком мглистом ущелье гератских гор, отчаянно пыталась вырваться из каменной западни. Ухали взрывы, дробно молотили «крупняки», зло свистели, визжали, шипели пули, яростно кроша камни, за которыми, спасаясь от смертельного огня, залегли разведчики. Бой в горах имеет свои законы. Здесь количество не играет решающего значения. У кого в руках господствующая высота – тот и хозяин положения. Положение было явно не на стороне разведчиков. Засада была грамотно спланирована и организована. Их ждали и теперь методично расстреливали. Стрелки были точны и беспощадны. Рота огрызалась, рота не хотела умирать, рота остервенело дралась. По-нашему, по-славянски отчаянно.

На помощь им уже спешило подкрепление. «Семь двухсотых и восемь трехсотых…» – доносилось из наушников радиостанции.

Полковник Василий Анатольевич Шабалин

Вертолеты, разрывая лопастями стылое небо, подлетев к месту десантирования, зависали над землей. В реве моторов, под сбивающим с ног, от винтов, ветром в клубящуюся пыль привычными, отточенными до механизма движениями десантировались разведчики.

Вместе со всеми десантировался и «особист» капитан Шабалин. Всего за неделю до этого он прилетел в Кабул и доложил о своем прибытии руководству особого отдела КГБ СССР 40-й армии.

– Поедете в провинцию Герат, в город Шинданд… на должность старшего оперуполномоченного 650-го отдельного разведбата 5-й мотострелковой дивизии, – сказал ему заместитель начальника особого отдела 40-й армии полковник Валерий Кез и внимательно посмотрел на молодого офицера.

– Есть, – не моргнув глазом бодро отчеканил новоприбывший опер и, лихо козырнув, вышел из кабинета.

Молодой, горячий, не знавший толком ни об Афганистане, ни об этой войне, ни о разведке, ни о задачах, которые она выполняет. Душа жаждала подвигов, романтики и еще непонятно чего…

Особый отдел КГБ по 5-й мсд

…Это был его первый боевой выход.

В самое пекло боя его не пустили. Оставили у входа в ущелье, за одним из прибывших из Герата помятых, в рыжей ржавчине бэтээров.

– Осмотрись пока, а навоеваться успеешь.

Грохот гранатометов, трескотня автоматно-пулеметных очередей наслаивались друг на друга, сплетаясь в единый нервный рев свинцовой метели. Рядом пули поднимали фонтанчики пыли. Все ближе и ближе подбирались они к капитану, впервые в жизни оказавшемуся под реальным, несущим смерть обстрелом. Бешено, оглушительно стучало сердце, швыряя в кровь адреналин.

Мимо, густо пыхтя соляровым чадом, проползла и остановилась неподалеку рябая, с облупившейся на бортах краской БМП. Еще не освоившись, не обвыкнув, без должной сноровки, Шабалин, пригибаясь, перебрался за нее. Здесь было поспокойнее.

К вечеру прилетели Ми-24, именуемые в бойком солдатском быту «крокодилами», обработали склоны. Наемники, пресытившись кровавой бойней, растворились в камнях. Вести затяжные, открытые бои было не в правилах «псов войны», равно как и не в правилах духов. Их метод – диверсия и террор. Исподтишка. В спину. Из-за угла.

Из ущелья стали выносить убитых. Оплывавшие черной мертвой кровью тела складывали на чехлы от башен бэтээров, накрывая лица куртками, кусками брезента. Бинтовали раненых, кололи промедол. Молодых изувеченных пацанов грузили в «вертушки». Туда же переносили и погибших. Ревели движки боевых машин. Хлопали лопасти вертолетов. Шабалин остолбенело наблюдал за всем происходящим вокруг него. За ним исподлобья пристально следили десятки глаз.

Наконец «вертушки», загрузив свой скорбный груз, растворились в сумеречном небе.

Стали собираться и остальные. Двое бойцов подошли к расстеленному на земле брезенту, на котором расплылась темная кровавая лужа. Шабалин стоял рядом. Незаметно подмигнув друг другу, разведчики взяли брезент и, встряхнув его, как бы случайно окатили новенького особиста скопившейся на ткани человеческой кровью.

Шабалин оцепенел. В глазах потемнело. Густые липкие струи скользкими змейками побежали по лицу и шее. Окружавший его мир в одночасье растворился в этой жидкой массе, в этом материализовавшемся, пронизавшем все и вся. Время остановило свой бег, замерло, окаменело. Сбросив оцепенение, офицер, схваченный цепкими прицелами солдатских глаз, подбодрил смутившихся для виду бойцов и пошел уточнить дальнейшие действия. Это было своего рода крещение. Крещение войной.

Из того ущелья не вышли многие. Не вышел из него и командир батальона майор Александр Платицин, всего двадцать дней не дожив до своего тридцатилетия…

Свой первый бой Шабалин не забудет никогда. Как первый поцелуй, как первую любовь, как первую женщину…

В разведке не служат, разведкой живут!

Жизнь разведчиков на афганской войне была хлопотная, маетная. Они носились по всему Герату, точно пожарная команда: здесь душманов разгонят, не успеют оглянуться – те уже за спиной снова власть берут. Здесь караван возьмут, а пять потайными тропами стороной пройдут. Здесь засаду устроят – там сами попадут в западню. Они охотились на духов, духи – на них. Сизифов труд. Адская работа…