Слуги уже выносили столы, проталкиваясь с ними между воинами и как бы напоминали им, что пора заканчивать споры и начинать пир. Бренн заметил принцессу и, сделав ей церемонный поклон, усмехнулся. Морейн резко развернулась и бросилась в дом, чтобы скрыть слезы. Вбежав свою комнату, она упала на кровать и разрыдалась. Она вспомнила своего брата и убитых в Эринире людей, пытаясь разжечь в себе если не ненависть, то хотя бы злость. Но вместо Серасафа ей виделись светлые, лукавые глаза Бренна и его кошачья ухмылка. От злости на саму себя Морейн сжала кулаки, больно вонзив в ладони ногти. Она просидела в своей комнате до вечера, так и не решив, желает она новой встречи или боится ее. Детская любовь, пронесенная сквозь кровавую завесу антильских дворцов, не смогла отступить перед ужасом, внушаемым всем ее избранником. Морейн вспомнила клятву, которую давала себе, когда ее кровь окропляла кристалл в Храме Инкал. Не эта ли клятва заставила ее повиноваться материнскому приказу проникнуть в Поэннинский замок?
«Нет, нет, — шептала себе Морейн, — они убили моих родственников, разрушили мой дом, растоптали мою страну, я не могу поддаваться чувствам, я должна выполнить свой долг». И тут же уточнила сама себе: «Не Бренн убил мать и брата. Между нами нет крови».
А вечером, выйдя на террасу, она вдруг обнаружила, как в темном небе причудливо кружатся звезды в своем непостижимом хороводе. Прохладный ветерок, набежав, растрепал ее волосы, в воздухе запахло осенней листвой и кострами, и Морейн удивилась: какой прекрасной может быть последняя летняя ночь. На мгновение ей показалось, что над озером забрезжил розовый свет. Она вгляделась в темноту, но свет исчез. Она запела этому свету, как лучу надежды. Ее голос разливался по замку серебряным колокольчиком, распугивая ночные кошмары. Молочный туман, нахлынувший с озера, растекался по каменным коридорам крепости и, проплывал мимо женщины, целовал ее колени.
Возвращение поэннинского войска сделало жизнь в крепости шумной и суетливой. Бренн с раннего утра истязал своих воинов, заставляя их упражняться в боевом искусстве. На внутреннем дворе перед озером возобновились тренировки над водой гулко разносились лязг железа и выкрики бойцов.
Морейн слонялась по пещерному кабинету мага, не находя в себе сил, чтобы сосредоточиться на работе. Окно в пещере выходило на обратную сторону горы, и сюда не доносились звуки крепости. Эта благостная тишина, так нравившаяся Морейн прежде, теперь вызывала в ней раздражение, суетливый Инир — тоже. В пещере поэннинскюго друида принцессе стало скучно.
Глиняные вавилонские таблички со сложными и туманными указаниями на астрологические периоды для различных опытов никак не поддавались Гвидиону. Он привез их из рискованного путешествия в надежде завладеть тайнами вавилонских астрологов. Но ему не удавалось растолковать некоторые значения в расположении светил. Морейн не могла читать клинопись, но не хуже друида разбиралась в астрологии. Она просидела целый день подле Инира, переводящего ей сложный язык. Она уже догадалась, что ссылки нарочно запутаны, оставалось только восстановить их настоящее значение.
Инир смущался и краснел, когда она поднимала на него глаза. Но и сама Морейн вела себя не лучше, когда в пещеру друида заглядывал Бренн. Роняя все из рук и забывая, где она находится, Морейн поддавалась смятению. Однако Бренн редко посещал жреца при ней. Чаще братья встречались в таинственном помещении, куда вела нижняя лестница. Нередко Бренн бывал там один. Морейн слышала странные, приглушенные толстой дверью звуки, доносящиеся оттуда, рык, похожий на кашель или карканье, а иногда и стоны. А однажды слуха принцессы достигли истошные вопли и визг. Морейн уже поняла, что в нижней комнате происходят странные вещи, но, что за существо живет там и издает эти жуткие звуки, она пока не выяснила. Иногда ей казалось, что бессердечный друид держит в плену какого-то несчастного узника.
Инир на расспросы о странном обитателе таинственного помещения не отвечал, обижался, когда Морейн начинала донимать его излишней любознательностью. Принцессе пришлось смирить свое любопытство и оставить на время расспросы. Инир уже почти перевел ей всю табличку, когда в комнату неожиданно ворвался Рива:
— Инир! Господину нужна твоя помощь, быстрее!
Инир выскочил из комнаты вслед за воином. Морейн осталась одна. Впервые одна в загадочном кабинете мага с тремя таинственными дверями! Видно случилось что-то серьезное, может быть, кто-то ранен или болен, если Гвидион, позабыв о Морейн, вызвал Инира к себе на помощь.
Морейн подошла к входной двери, приоткрыла ее и прислушалась к звукам снаружи. Донеслось тихое звериное рычание. Она плотно прикрыла дверь и вернулась к сундуку, на котором лежали ее таблички, села за работу. Ей и прежде приходилось бывать здесь в одиночестве, но за одной из трех внутренних дверей всегда возился бдительный Инир, а у входа пыхтел дородный Рива. Еще ни разу не было такого, чтобы ее оставили совсем одну без присмотра, и, наверное, уже не будет. Только Морейн решила, что оправдает доверие жреца и будет благоразумной, как вновь услышала шорохи и вздохи из-за ближайшей двери. Ей стало страшно, она подошла к подозрительной двери и прислушалась. Звуков больше не было. Морейн надавила на дверь, та поддалась, открыв темную короткую лестницу.
Что бы там ни было, Морейн, конечно, сможет удержать это в тайне. Никто и не узнает, что она сюда заглядывала. Она разожгла факел от очага и начала осторожно спускаться по неровным ступеням. Узкий проход расширился и превратился в большую пещеру. Морейн вошла в нее, высоко подняв факел, чтобы лучше разглядеть обстановку.
Из темноты на свет факела выплыло белое женское лицо с закрытыми глазами. Морейн отшатнулась, но, не выдержав, снова поднесла факел. В его неровном свете она разглядела странное тело, заканчивающееся чешуйчатым рыбьим хвостом, помещенное в огромный прозрачный сосуд наполненный желтоватой жидкостью, в которой распластывались и колыхались длинные русалочьи волосы. От стенок сосуда к существу тянулись склизкие белые жилы, опутывающие руки, туловище и лицо русалки. Морейн развернулась, и факел высветил другой сосуд, сквозь прозрачную стенку которого на нее смотрели немигающие глаза маленького коренастого человека, Его пышная борода топорщилась во все стороны. Он тоже был обтянут белыми жилами и казался подвешенным на них.
Дрожа от страха, Морейн медленно пошла в глубь пещеры, освещая все новые сосуды с существами внутри. Некоторые расы были ей знакомы: давно вымершие или исчезнувшие, ставшие почти мифологическими, эти создания словно спали в своих прозрачных темницах.
Морейн подолгу разглядывала каждого, содрогаясь при мысли о его судьбе. Их страдания, казалось, обволокли ее, и Морейн не могла понять, живы ли они. Вот черноволосая, смуглая женщина с раскосыми глазами и острыми ушками. Ее раса давно исчезла с острова. Длинные черные волосы колыхались в жидкости, подобно русалочьим, и, казалось, что они шевелятся. Ногти женщины были черными и длинными, и Морейн вспомнила ужасные легенды, связанные с этой темной расой. Желтоватая жидкость и оранжевый свет пламени делали кожу женщины еще более смуглой. Морейн знала по легендам, что за плотно сжатыми губами должны таиться тонкие клыки и раздвоенный змеиный язык. Она поспешила отойти подальше от страшного сосуда.
Наконец, она дошла до конца пещеры. Последним был огромный короб с прозрачными стенками, и Морейн пришлось поднять факел высоко над головой, чтобы разглядеть находившееся в нем существо. Огромный заросший человек с распухшим бородатым лицом и волосатыми руками стоял, ссутулившись, опутанный бесчисленными жилами. Он был выше Морейн раза в полтора, а то и больше.
«Похоже, это великан, о котором говорил Инир», — подумала она и решила уходить отсюда, пока ее отсутствие в пещере друида никто не заметил.
Она пошла обратно, стараясь не задевать странные сосуды и бросая на них мимолетные взгляды, по мере того, как факел выхватывал из темноты то один, то другой.