Читать интересную книгу Патриархи и президенты. Лампадным маслом по костру - Владимир Бушин

И тут пора сказать о самом примечательном в выступлении т. Гамаюнова. В подтверждение одного события прошлого он приводит тот довод, что место этого события «посетили президент и Патриарх». Ну, правильно, посетили. А может возложение президентом венка к могиле Маннергейма служить выражением подлинного отношения к покойнику нашего народа, против которого тот воевал дважды? А выразил ли Патриарх подлинные чувства русских людей, когда почему-то от их имени принес извинения немцам?

И дальше в виде довода своей правоты: «Может быть, президент и Патриарх введены в заблуждение? Если так, историк Жуков должен об этом немедленно оповестить страну и мир!» Похоже, что вы считаете, будто высокий сан, высокая должность — это полная гарантия от заблуждений и ошибок? Увы, это не так. Ведь даже эдикт о непогрешимости папы давно отменен. И ввела же сложная обстановка в заблуждение относительно намерений Гитлера в 1941 году даже такого прозорливого и осведомленного человека, как Сталин. Это во-первых.

А во-вторых, вы настаиваете, чтобы Ю. Жуков оповестил весь мир о заблуждении президента и Патриарха. Хорошо, если бы это было дополнено, допустим, так: «подобно тому, как я оповестил Союз писателей и всю писательскую общественность о вредоносной неуместности во главе „Литгазеты“ Федора Бурлацкого».

И последнее: «Я спрашиваю себя и читателей газеты может ли такой (как Ю. Жуков) исследователь, дорвавшийся до архивов исследователь… считаться подлинным ученым?»

Так вот, как читатель и как литгазетовец с 1953 года, я задаю встречный вопрос: «Не потому ли погиб Советский Союз и не может ли погибнуть Россия, — оттого, что до мягких кресел в писательской газете дорвались и тридцать лет сидят там такие эрудиты, мыслители и почитатели начальства, образец коих вы нам представили?»

2007 г.

Хвала немецким оккупантам, осененная крестом

Поговорим о двух Михаилах — Михаиле Викторовиче Ардове, сыне довольно известного в свое время юмориста, любимого автора «Крокодила», и Михаиле Иосифовиче Ходанове. Первый окончил факультет журналистики МГУ, вначале пошел по стезе отца — написал несколько книг. Этим заслужил высокую похвалу своего приятеля поэта Евгения Рейна (друга Иосифа Бродского и Ефима Слонимского): «Он давно стал для меня одним из лучших прозаиков моего поколения». Один из лучших!.. Позже М. Ардов стал протоиереем, по-русски сказать протопопом и настоятелем одной из московских церквей. Сейчас ему уже семьдесят лет. Член СП М.И. Ходанов тоже протопоп, какое у него образование, не знаю. А лет ему, судя по фотке к его статье в «Литературной газете», видимо, около сорока. Он — любимый автор этой газеты. Ардов — еврей, Ходанов — вероятно, русский, хотя не удивлюсь, если окажется, что Ходанов и юморист Хазанов — из одной деревни. Что ж, прекрасно.

Но в писаниях того и другого кое-что несколько озадачивает. И прежде всего, представьте себе, — язык. Уж кто как не русские священники-писатели должны давать в поучение нам, грешным, и всей своей пастве высокие образцы чистоты и выразительности родного языка. Однако же статьи, допустим, протопопа Ходанова в «Литгазете» от 16 и 30 января сего года замусорены иностранщиной, совершенно необязательными газетными речениями такого пошиба: «фикция», «депрессия», «аналог», «масштаб», «ситуация», «конъюнктура», «адекватно», «конструктивно», «потенциально», «реагировать», «манипулировать»… А чего стоят такие жемчужины: «в плане нравственном», «в духовном плане» и даже «в плане красоты»! Таким языком говорят в Думе безбожный Грызлов да антихрист Жириновский.

По смыслу повествования во всех приведенных случаях вполне можно было употребить русские слова. Допустим, слово «масштаб» давно прижилось, в иных случаях оно вполне на месте и даже незаменимо, но автор пишет «масштаб преследований». Тут хотя бы для поучения других вполне можно было сказать и даже лучше — «размах», «охват» или «широта преследований». Порой даже непонятно, что писатель хочет сказать, например: «после революции 1905 года начались беспорядки». А в ходе революции стояли тишь да гладь и никаких беспорядков, что ли? Или: «Эти страсти подкуриваются „косячками“, подкачиваются „колесами“, поднюхиваются „дурью“. О чем тут? Что за ребусы? Хотя бы о каких „колесах“ речь? Что такое подкачиваться и поднюхиваться? Это „блатная музыка“, что ли? Но, во-первых, она понятна далеко не всем читателям массовой газеты. А во-вторых, к лицу ли это служителю церкви?

И вот загадка века: почему же Господь Бог не одарил своих зело преданных служителей полноценным чувством родного языка? М. Ходанов прилагает к историку Ю. Жукову, с которым спорит, старую мысль: „Язык мой — враг мой“. А мог бы раб Божий и к себе приложить.

* * *

А если приглядеться к суждениям этих писателей о некоторых событиях и явлениях всемирно-исторического масш… значения, то и тут святые отцы порой озадачивают. Да начать хотя бы с очень важного и близкого для них. Отец Михаил уверяет: „Между наукой и религией никаких противоречий быть не может. Каждая занимается своей областью. Наука исследует мир естественный, религия — мир духовный. Антагонизма здесь быть просто не может по причине несовпадения предмета исследования“.

Хорошо. А если противоречий быть не может, то, значит, их и не было. И в доказательство этого автор говорит, что „многие ученые верят в Бога“. Прекрасно! Я хочу согласиться с этим. Но если многие верят, то назвал бы хоть одного. А я вам назову всемирно известных ученых-атеистов: хотя бы Дидро, Вольтер, Гольбах… Дорогого стоят и слова Канта: „Мы нравственны не потому, что есть Бог, а Бог есть потому, что мы нравственны“. Недвусмысленно объяснился и Фейербах: „Моя задача превратить вас из друзей Бога в друзей Человека, из верующих — в мыслителей, из молельщиков — в работников, из кандидатов потустороннего мира — в исследователей этого мира, из христиан, которые, по собственному признанию, являются „наполовину животными, наполовину ангелами“, — в людей, в цельных людей“.

Если обратиться к временам гораздо более близким, то нельзя не вспомнить знаменитого академика Павлова Ивана Петровича, нашего первого нобелевского лауреата (1904), которого нам долго изображали истово верующим. Но вдруг обнаружилось, что это совсем не так. В одном письме на имя главы Советского правительства В.М. Молотова, осуждая притеснения церкви, он заметил: „Я сознательный атеист-рационалист и потому не могу быть заподозрен в каком-либо конфессиональном пристрастии“ (С Кара-Мурза. Советская цивилизация. Т. 1, с. 318). А вот пример и совсем свежий. 15 февраля этого года в связи со своим восьмидесятилетием выступал по телевидению известный ученый, член ряда иностранных академий профессор С.П. Капица, сын знаменитого нобелевского лауреата П.Л. Капицы (1894–1984). На вопрос „Как вы относитесь к священнослужителям?“ юбиляр ответил: „Очень хорошо. Но у меня есть одно маленькое несогласие с ними: они утверждают, что человека придумал Бог, а я думаю, что Бога придумал человек“.

Но были, были, конечно, верующие и среди ученых. Немало можно тут назвать имен, допустим, от великого Ньютона до Анатолия Михайловича Курносова, профессора экологии Православного университета св. апостола Иоанна Богослова, действительного члена двух Российских Академий. Он недавно прислал мне с дружеской дарственной надписью свою только что вышедшую книгу „Да воскреснет Бог…“. В ней он, в частности, решительно выступает против концепций В.И. Вернадского и КЗ. Циолковского. И вот что примечательно. Автор пишет: „Атеисты полагают, что жизнь возникла в результате длительной и случайной эволюции и усложнения неживой неорганической природы. Однако в современной науке отсутствуют какие-либо факты, подтверждающие возможность самопроизвольного зарождения жизни из неживой материи даже при условии, что Солнечная система существует пять миллиардов лет“. Что ж, понятно. Автор разделяет взгляд Ленина: „Точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания“. Но читаем дальше: „В соответствии с учением христианства человек создан Богом“. Прекрасно! Однако почему в первом случае непременно требовались факты, а во втором — о них ни слова. Что, мол, за глупости, какие вам факты! Словно и неприлично о них говорить как о выдумке марксистов. Кроме того, что может наука противопоставить пяти миллиардам лет? Какую модель по силам ей создать, чтобы та оказалась хоть в чем-то равноценна такой глыбе времени?

Коперник свой великий труд „Об обращении небесных сфер“ посвятил папе. Это примерно то же самое, как если бы Маркс посвятил бы свой „Капитал“ Пальмерстону, а я, грешный, свою книгу „За родину! За Сталина!“ — Радзинскому. Но и при такой хитрости публиковать свой труд Коперник все равно боялся. И вышла книга только в 1543 году, это год его смерти. Однако все уловки не спасли ученого от осуждения и католиками, и протестантами, например, — от негодования Лютера: „Этот дурак хочет перевернуть всю астрономию. Но Священное Писание говорит, что Иисус (Навин) повелел остановиться Солнцу, а не Земле“. Кальвин сказал еще яснее: „Кто посмеет авторитет Коперника поставить выше авторитета Святого Духа?“ Никто не посмел. Как на пленуме ЦК КПРФ. „Исключить Николая Губенко из партии, тов. Зюганов? Одобрямс! Единогласно!“ Так вот, прошло почти пятьсот лет, а довод у профессора Курносова тот же, что и у Кальвина: Святой Дух! И хватит разговоров.