— А что стало с этим Гришей?
— Да ничего с ним не стало! — с раздражением ответил Багров. — Умер, кажется, от чахотки, ну уж точно не от порки, можешь поверить! Все уже умерли, кого я знал.
— Кроме меня, — сказала Ирка.
— Кроме тебя, — согласился Багров. — Но ты другое. Ты вообще по другую сторону баррикад.
Ирка ободряюще коснулась его руки:
— Ты мне кое-что напомнил! Мне пора! Я скоро!
* * *
Лосиный остров — очень большой парк. Ирка долго и безрезультатно искала в нем валькирий, но потом ей повезло. Совсем близко она заметила Антигона, который волок через просеку сухое дерево. Нос у Антигона целеустремленно мерцал.
— Ау, гараж! Здесь нельзя разводить костры! — радостно крикнула Ирка.
— Костры нельзя — пожары можно, — проворчал Антигон и стеснительно попросил: — Пните меня, бывшая хозяйка!
Ирка пнула. Она очень старалась, даже немного разбежалась. От пинка кикимор отлетел на пол метра и ударился о дерево. Ирка даже испугалась, не убила ли его. Но — нет. Ему понравилось.
— Благодарю, — растроганно сказал Антигон. — Как и старые добрые времена! А то новая хозяйка совсем-совсем хороший человек! «Не принесешь ли ты, Антигончик, если тебе не сложно, бутерброд? Ну, если удобно просить тебя об этом!» Да разве со мной так разговаривают?
— Действительно, безобразие, — согласилась Ирка — Я с ней побеседую.
— Пусть с ней лучше Багров побеседует! — хмыкнул Антигон.
— Почему?
Кикимор уклончиво шмыгнул носом. Ирке показалось, что он чем-то смущен.
— Да так… Она его больше послушает, — буркнул он.
Ирка ничего не поняла:
— Покажешь мне, где валькирии?
— Тренируются. Там укромная поляна. Совсем- совсем скверная, гадкая поляна, устраивающая их во всех отношениях. Без меня вы бы их не нашли! — самодовольно сказал Антигон.
На радостях Ирка пнула кикимора еще один разик, чем крайне растрогала впечатлительного старика.
— Больше не надо, ужасная хозяйка! А то я разрыдаюсь! А то: «здрасте», «пожалуйста», «будьте любезны». Да чтоб их черти так пытали! — сказал Антигон и повел Ирку к валькириям.
Поляна была не просто укромной. Она была идеальной. С одной стороны бетонный забор выходил на пустырь, где проживала свора бездомных собак, с другой — облупленный жестяной щит отпугивал всех любопытных, как бы между прочим сообщая, что укус энцефалитного клеща смертельно опасен. Впечатлительные мамы с колясками решали, что клещи кусаются именно на этой поляне, а близость собак только укрепляла их в этом мнении.
Когда Ирка появилась на поляне, у валькирий был перерыв. Некоторые еще стояли со щитами и копьями, другие уже передали их оруженосцам. Фу- лона и Радулга опять разглядывали схемы построений и о чем-то спорили. Бэтла кормила бездомных собак колбасой. Собаки, имевшие отрицательный опыт общения с людьми, подходить боялись, и колбасу им приходил ось бросать.
Валькирия Даша сидела на земле и улыбалась виноватой улыбкой человека, с которым опять что-то случилось. Гелата заставила ее снять кроссовку и ватными палочками обрабатывала ранку у большого пальца.
— Никогда не срывай мозоли! Слышишь: никогда!
— Я хотела как лучше, — оправдываясь, сказала Даша.
— В следующий раз хоти как хуже. И будет в самый раз, — посоветовала Гелата.
Ламина доставала Ильгу, рассказывая ее оруженосцу, какой он привлекательный. Оруженосец притворялся, что не слышит, но уши у него были багровые. Ильга долго крепилась, а потом схватила Ламину за рукав и оттащила ее в сторону для решительного объяснения.
— Да не нужен мне твой ДДДР! Успокойся и отпусти мою руку! Синяки же будут! — морщась, сказала Ламина.
— Кто?
— Аббревиатура. Дурачок, допущенный до размножения. В каждую эпоху — дэдэдээры свои. Сейчас это клерк в белоснежной рубашке, с дряблым животом и вежливой улыбкой.
— Мой оруженосец не такой!
— Да все они такие! — сказала Ламина, зевая. — Бывают, конечно, варианты. Например, улыбка может быть невежливая или рубашка в полоску. И живот факультативен. Но обязательно будет куча хвастовства и пустой болтовни и обязательно — противный запах одеколона. Уж лучше б они его пили, этот одеколон, право, было бы лучше!
— Ты очень циничная!
— Какая есть. Разрешаю любоваться!
Ильга все никак не могла успокоиться. Ее трясло от негодования.
— И как лунное копье тебя выбрало? — выпалила она.
Она ожидала, что Ламина вспылит, мечтала об этом, но та отнеслась к вопросу неожиданно серьезно.
— Как — я понимаю. Я не понимаю — за что? Все произошло поздно ночью, и, думаю, все остальные, более достойные, уже дрыхли. А я-то полуночница! И вообще, скоро мы все погибнем и тема будет закрыта. Надеюсь, хоть умереть в бою я смогу как настоящая валькирия! — тихо сказала она.
Ирка пробиралась по поляне, напряженно улыбалась и старалась ни на кого не смотреть, чтобы не пришлось ни с кем здороваться. Она сомневалась, что кто-то ей обрадуется, и заранее готовила себя к плохому приему. Внезапно она увидела на бревне Брунгильду. Та колола бицепсом грецкие орехи. Вклады вала орех, сгибала руку, напрягала бицепс и — крак! В какой-то момент на Брунгильду с дерева свалился безобидный жук-пожарник. Взвизгнув от испуга, она вскочила и, стряхнула жука, швырнула в него огромным камнем, который не подняли бы и шестеро взрослых мужчин. Метнув камень, сантиметров на десять ушедший в землю, Брунгильда вспомнила, что ей нельзя поднимать больше двух килограммов, и, вытащив телефон, спешно стала искать я Интернете, что теперь с ней будет и к какому доктору ей следует обратиться.
— К ухо-горло-носу! А лучше приведи его сюда! — сказала Ламина.
— Почему?
— Потому что от твоего визга я оглохла!.. Как ты его подняла? Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет?
— Про избы не знаю, а коня остановить несложно! — печально сказала Брунгильда. — Однажды на съемках на меня понесся жеребец. Я немного отодвинулась, схватила его за шею и пригнула к земле. Потом этот конь меня долго боялся. И я его боялась. Мы оба боялись друг друга.
Глядя мимо Брунгильды, Ирка пробормотала что-то вроде «првкты!» (расшифровка: «Привет! Как ты!»). Вроде как здоровалась, но вроде как и нет. Кому как захочется услышать. Брунгильда мельком взглянула на нее и отвернулась. Ирка ощутила, что несостоявшаяся валькирия каменного копья уже все знает.
Ирка подошла к Фулоне. Свою рунку она тащила с собой, и так как была очень смущена, то рунка казалась ей чем-то вроде лопаты на плече у пришедшей на субботник пианистки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});