– Она нас не отравит? – нарочито громко осведомился у Климова Толстый – Может быть, ей сначала дадим попробовать?
– Не отравлю, не бойтесь, – ответила за Климова Таисия. – Для себя и дочери варила.
– Все таки нехорошо, что вы будете смотреть, как мы едим, – сказал Климов.
– Борща больше нет, – немного смутилась Таисия. – Но если вы настаиваете, я сварю себе пельменей немного. А вы будете, кстати? Я совсем про них забыла, – засуетилась она. – Я сама делаю, у меня вкусные очень…
Климов с Толстым переглянулись.
– Домашние пельмени? – протянул Толстый. – Это можно. Люблю.
– И мне, – сказал Климов, поворачиваясь на стуле к хозяйке. – Только немного.
Таисия поставила на огонь кастрюлю с водой, а гости принялись за еду. Пельмени поспели как раз к тому моменту, когда в мисках закончился борщ.
– Что к пельменям будете? – спросила Таисия, перекладывая шумовкой дымящиеся ароматные шарики из кастрюли в тарелки.
– Мне майонез, если есть, – сказал Толстый, а Климов просто кивнул, присоединяясь к пожеланию Толстого.
– У меня сметана есть, деревенская, настоящая, – предложила Таисия. – В Москве такой точно не найти.
– Тогда – сметану, – единодушно решили друзья.
Немного пельменей Таисия отложила в небольшую миску и, извинившись перед гостями, унесла обед дочери. Когда она вернулась, Климов и Толстый уже расправились со своими порциями и сидели за столом, сыто отдуваясь. Таисия быстро съела свою порцию пельменей, убрала посуду в раковину и поставила перед гостями вкусный, дымящийся чай.
– Травяной, что ли? – Толстый взял в руки чашку и принюхался.
– Ага, – кивнула Таисия. – Прошлогодний сбор.
Климов отхлебнул немного и отставил чашку.
– Спасибо, конечно, за обед, хозяйка, но мы здесь немного по другой причине, – сказал он. – Хотелось бы, так сказать, в общих чертах…
Таисия глубоко вздохнула.
– Я расскажу все, что знаю, – тихо сказала она.
Таисия росла сиротой. Родители ее рано умерли, и девочку забрала к себе и вырастила бабушка по матери. Девочка выросла, уехала в город, получила профессию и вышла замуж. Через несколько лет родилась хорошенькая здоровая дочь. Но ближе к году стало понятно, что с ребенком что-то не так: она не стремилась ни ползать, ни ходить, ни разговаривать, сидела часами в кроватке или на полу и играла матрешками: то сложит их одна в одну, то разложит и расставит по росту. Таисия таскала дочь по врачам, но ничего вразумительного местные эскулапы сказать ей не смогли. С мужем отношения разладились, и вскоре Таисия осталась одна с больным ребенком на руках. Кое-как насобирав денег, она отправилась с дочерью в Москву. Столичные доктора тоже так и не могли прийти к общему мнению, ставили разные диагнозы и прописывали дорогие препараты, ни один из которых не помог. Отчаявшаяся мать вернулась домой и решила искать помощи у знахарей и народных целителей. Однако и тут ее ждало разочарование: сразу трое целителей отказали ей в помощи без объяснения причин. Только одна женщина туманно сказала: «Нельзя тебе помогать, тьма на тебе и за тобой», – потом осеклась и больше Таисия от нее ничего не добилась. Так проходили дни, недели, Ира росла и все больше уходила в свой внутренний мир, не реагируя на мир внешний. Встать на ножки и ходить самостоятельно девочка не смогла, и Таисия приобрела ей инвалидную коляску, так как носить на руках с каждым месяцем тяжелеющего ребенка ей было уже не по силам.
Время от времени Таисия навещала в деревне свою бабушку, крепкую, не по годам бодрую женщину, но рассказать о болезни дочери не решалась, не хотела, чтобы та переживала. Бабушка спрашивала, почему внучка все к ней не едет. Таисия обычно придумывала какие-то отговорки, но однажды не выдержала и рассказала бабушке все. Та побледнела и обронила загадочную фразу:
– Добралась до нас, проклятая…
– О ком ты? – спросила Таисия. Бабушка вместо ответа поднялась на чердак и принесла оттуда толстую пыльную тетрадь с пожелтевшими от времени страницами, всю исписанную мелким аккуратным почерком. Чернила полиняли и стали светло-голубыми, кое-где выцвели совсем, но разобрать слова было вполне можно.
– Это дневник твоего деда, – сказала бабушка и коротко поведала историю, которая приключилась много лет назад в Ковалевке. – Возьми, дочка, почитай, – в конце своего рассказа добавила бабушка. – Может, чего и вычитаешь.
Она села на край стула, закрыла лицо руками и заплакала в голос, как по покойнику, всхлипывая и утирая морщинистой рукой бегущие по щекам крупные слезы.
– Говорила ему, не берись ты за это, – сквозь рыдания говорила бабушка. – Сам погиб и детей за собой утянул… Ирочка, внученька моя, кровиночка…
Таисия внимательно прочла дедов дневник. Дед подошел к делу серьезно: прежде чем согласиться на помощь ковалевцам, досконально, насколько мог, изучил историю вопроса. В дневник он аккуратно заносил все, что смог найти про болотную колдунью и ее жениха. К сожалению, в местной библиотеке были только записанные этнографами пересказы древних старух легенды о колдунье, которые слышали ее как сказку из уст собственных бабушек. Примерно в это же время деду начали сниться странные сны, в которых ему приходилось то свежевать какие-то туши, пачкаясь в крови по локоть, то падать с большой высоты, разбиваться в кровь и смотреть на собственное окровавленное и изуродованное тело со стороны. Каждый сон он подробно описывал и относился к ним, как к дьявольскому искушению, пытаясь бороться с напастью с помощью молитвы. Наконец дед начал служить сорокоуст. Церкви в деревне не было, и под храм он отвел комнату в собственном доме. Чем ближе становился срок последней службы сорокоуста, тем тяжелее становилось священнику. Всегда здоровый, крепкий деревенский мужик, одинаково легко переносивший холод, жару и длительный пост, он вдруг почувствовал, что ноги понемногу отказываются ему служить, слабея с каждым днем и наливаясь чугунной тяжестью уже с утра, и вскоре дед начал ходить, тяжело опираясь на палку. Он документировал в дневнике все, что с ним происходило. В ночь накануне последней службы по погибшим он никак не мог уснуть, тяжело ворочаясь с боку на бок, а когда все же сон сморил его, ему привиделась женщина, темноволосая, белокожая, которая сказала ему: «Оставь, беда будет». Дед не понял ее слов, но ему стало так жутко, что он проснулся, разбудил жену с детьми и сказал им: «Сейчас же собирайтесь и уходите. Вернетесь, когда я последнюю службу отслужу». Жена не стала задавать лишних вопросов, одела детей и увела их к куме в соседнюю деревню. Больше мужа живым она не увидела. … Когда из села ушли военные, закончив расследование, вдове разрешили вернуться в дом и забрать вещи. Среди раскиданных книг и одежды ей попалась на глаза тетрадь, в которой покойный муж делал свои последние записи, и она взяла ее с собой, но ни разу за всю жизнь не открыла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});